Территория лжи

Holly Craig

THE RIP

Copyright © Holly Craig, 2024

All rights reserved

Настоящее издание выходит с разрешения

Darley Anderson Literary, TV & Film Agency и The Van Lear Agency LLC

Перевод с английского Светланы Тишиной

Серийное оформление и оформление обложки Татьяны Гамзиной-Бахтий

© С. В. Тишина, перевод, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2025

Издательство Иностранка®

Я бы хотела выразить уважение хранителям традиций Ваджемупа [1], людям племени ваджук [2] из народа нунгар [3], а также их старейшинам, ушедшим и ныне живущим. Выражаю признательность и уважение Ваджемупу, название которого означает «земля за морем, где живут духи», почитаю глубокую, личную и очень значимую связь людей племени ваджук с их землей и с этим островом.

Как частый посетитель Ваджемупа – острова Роттнест, – заверяю, что некоторые факты, имена, места и события в романе вымышлены или изменены, чтобы соответствовать повествованию.

Элоиза, 19:40

Говорят, на острове не случается ничего плохого. От материка до этого кусочка суши с песчаными пляжами и прибрежными рифами всего двадцать минут на пароме. Остров обладает удивительной способностью возвращать приезжающих в проведенное здесь беззаботное детство, когда можно было загорать целый день и гулять до темноты. Говорят, тут никогда не знали бед. Но я не соглашусь.

На балконе слишком много взрослых, на столе громоздятся подсохшие закуски и пустые стаканы, стоит открытая бутылка розового вина, одинокий орешек арахиса медленно тонет в хумусе.

Мы поддаемся радостной и волнующей атмосфере острова: беззаботные дни и прекрасные закаты, виллы, разбросанные по побережью, а в них – любящие семьи, чуть хмельные взрослые, ароматные и вкусные морепродукты.

В доме кто‑то затягивает песню Уитни Хьюстон, друзья Пенни собираются вместе и громко подхватывают, путая слова. Будет непросто завтра утром с похмелья заниматься уборкой.

Перегнувшись через перила, я пытаюсь прикинуть, сколько еще килограммов выдержит балкон, прежде чем рухнет прямо в песок. Не хочу присоединяться к пению или к разговорам о лодках и ценах на бензин. Картинка перед глазами плывет и покрывается дымкой, и наконец‑то, впервые с момента приезда, паранойя начинает отпускать меня. Я босиком и в легком платье, но мне не холодно. Вино уже нагрелось, еще глоток – и хватит.

На пляже под розовато-лиловым небом часть нашей компании с пивом, полотенцами и закусками обосновалась вокруг костра, как обычно делают подростки. Солнце село полчаса назад, но никто не собирается ложиться. Веселые голоса эхом разносятся над спокойной водой.

Пенни тоже там. С моим мужем Скоттом.

Она вдруг встает и в бешенстве убегает; видимо, Скотт ее чем‑то обидел. Он вскакивает, чтобы ее догнать. Преследовать ее. Я не слышу их разговора, потому что она шепчет; пытаюсь разобрать слова мужа, но тут кто‑то хлопает меня по плечу. Это Бретт, брат Пенни, и выглядит он не лучшим образом. Его качает. Сдержав отрыжку и на выдохе обдав меня пивным перегаром, он спрашивает:

– Сколько детей должно быть на соседней вилле?

– Четверо, – отвечаю я и поворачиваюсь к пляжу, но мой муж и Пенни уже исчезли, вероятно убежали по боковой лестнице.

Чей‑то смех на пляже напоминает рокот моторной лодки. Песня Уитни Хьюстон смолкает. Бретт объявляет всем:

– Праздник закончен.

Он только что проверил обстановку на соседней вилле, где сонные дети смотрят фильмы и объедаются сладким. Старшие присматривают за младшими, потому что, как считается, остров совершенно безопасен. Ничего плохого здесь не случится. Но Бретт сообщает нам, что один из детей пропал. Ребенок исчез, и никто ничего не видел.

Пенни, 11:30

На самом деле на острове Роттнест полно опасностей, но детям мы об этом не говорим.

С нашей виллы открывается вид на залив, а прямо под балконом разросся спинифекс – прибрежная трава с острыми шипами. Морской бриз разносит по пляжу колючие шарики соцветий, отчего в песке много иголок, готовых в любой момент вонзиться в босую ступню. Нужно вытащить шип и как можно быстрее хромать оттуда, особенно в октябре, когда у местных ядовитых змей начинается брачный сезон и они стыдливо прячутся в кустах.

Кроме того, на берег выбрасывает похожих на медуз физалий; их синие перламутровые короны лопаются под ногами, а потом ступню покрывает болезненная сыпь. В заливе Томсон, за рифом, видели акул. Под лодками проплывают скаты размером с саму лодку. Из-за столкновения потоков у берега бурлят отбойные течения, которые могут утащить неосторожного пловца в море.

Если бы дети знали об этом, знали обо всех здешних опасностях, они бы никогда не согласились остаться одни.

«Этот остров – единственное место в мире, где не надо следить за детьми», – твердят мамы и папы.

Значит, можно пить сколько угодно, оставить отпрысков без внимания, и никто даже глазом не моргнет. Островная традиция. Дети колесят на велосипедах, исследуя окрестности. Родители дают им по пять долларов на сласти, лишь бы те вели себя тихо и развлекались сами, в то время как развлечения родителей набирают обороты.

Наша вилла – лучшее жилье на всем острове. В полдень половина балкона скрыта от палящего солнца, и можно выбирать: поджарить ножки или спрятать их в тенек. С балкона видна пристань. То и дело прибывает паром и высаживает на берег шумные толпы пассажиров, которые делятся на заезжих туристов и постоянных посетителей. Постоянные ведут себя на острове так, будто это их владения.

У тех, кто раз за разом приезжает сюда, действительно просыпается собственнический инстинкт. Чувство, что остров принадлежит им.

Если ты привилегированный отпрыск лодочников, как называют местных завсегдатаев, если провел здесь детство, то получаешь преимущество над остальными. Можешь смотреть на них свысока.

Это превосходство всегда заметно. В покатушках по острову на велосипеде зигзагами да еще и без шлема. В босых ногах с заскорузлыми пальцами. В том, как, заказав коктейль в баре, демонстративно тащишь стулья на песок, подальше от остального народа.

Детям лодочников на острове позволено быть гордыми и независимыми. Теперь, уже став взрослыми, они с газетой под мышкой не спеша прогуливаются по поселку, и каждый из них совершенно точно знает, какой купить пирог или где готовят лучший кофе. Они часто предаются воспоминаниям. Как детьми катались по острову до темноты. Как продолжали играть, пока желудок не сведет от голода, а потом набрасывались на сосиски в тесте.

Думаю, меня можно назвать одной из них. Я дочь лодочника и знаю остров как каждую линию на своей ладони. На мне шрамы от падений с велосипеда и веснушки от солнца – в моем детстве не было защитного крема. Меня не воротит от запахов гниющих водорослей, дизельного топлива, подгоревшей картошки фри и птичьего помета.