А когда будет номер машины, то узнать владельца будет и вовсе делом пяти минут, через ещё одну её знакомую. Нет, положительно, дело складывалось наилучшим из возможных способов.

Пару дней ничего не предвещало. Мы ещё раз встретились с Ликой в пивоварне, пробуя различные магические упражнения начального курса училища. Сами плетения у меня уже получались неплохо. Только были очень тонкими и слабыми. Но я теперь, вместо банального огненного шара, мог внедрять в свои пули и вещи поинтересней. Например, электрический разряд или световую вспышку, даже громовой раскат — то есть очень громкую звуковую волну, способную оглушить всех в радиусе метров пяти от точки удара. Отличное нелетальное средство дистанционного воздействия сразу по площади.

Сначала выстрелить вспышкой, чтобы на время ослепить, затем бахнуть громовой волной, дезориентируя окончательно. Умей я такое, когда мы столкнулись с бандой, крикнул бы Лике, чтоб прикрыла глаза. И стрельнул бы прямо под ноги бандиткам. В ночной темноте эффект был бы весьма болезненный.

А потом, когда я вечером вернулся с очередных занятий домой, меня уже с порога встретила материна горничная с известием, что княгиня ждёт меня в своём кабинете немедленно.

Внутреннее чутьё моментально взвыло, но делать что-то было уже поздно, и я, кивнув и бросив портфель на кресло в холле, направился вслед за горничной.

Заведя меня внутрь, горничная с поклоном удалилась, и мы остались одни.

Лёгкий полумрак разгоняла лишь настольная лампа с абажуром, толстыми резкими линиями вычерчивая лицо княгини Деевой.

Пожалуй, передо мной сидела именно она, не фамильярно называемая мною «маман», а княгиня, глава дворянского рода, опора трона, имевшая право на своих землях карать и миловать. Такая, какой её знали посмевшие навлечь на себя неудовольствие её сиятельства.

Лицо матери было бесстрастно, но я чувствовал не просто злость, а самую настоящую ярость, что клокотала внутри неё. В руках она держала какие-то фотокарточки, разглядывая их с толикой брезгливости на лице.

— Вы искали меня, мама? — максимально вежливо произнёс я.

В ответ она только угрюмо окинула меня взглядом и, поиграв желваками, коротко произнесла:

— Подойди. Сын.

Пауза перед последним словом мне не понравилась. Я видел женщину всякой, но никогда такой, как сейчас. И пока не догадывался, что именно стало тому причиной. Разве что воевода что-то рассказала, но в это мне не очень верилось. Что ж, что гадать, скоро всё и так узнаю.

А затем, когда я приблизился к столу, она буквально швырнула пачку снимков от себя так, что часть из них просто слетела на пол, а часть прилетела в меня.

— Вот, полюбуйся.

Я подхватил несколько, глянул один, второй. На секунду замер, разглядывая очень двусмысленную позу с головой Лики в районе моего таза. Затем спокойно положил их обратно.

— Ну, что скажешь? — спросила княгиня, продолжая сверлить меня взглядом.

— Снято неплохо, — подумав, ответил я, — изображение чёткое, ракурсы подобраны хорошо, некоторые даже с фантазией.

— Неплохо, значит…

Тут едва сдерживаемый гнев вырвался наружу, и, подскочив, так что кресло отлетело в стену позади, маман с грохотом опустила кулак на жалобно крякнувший стол.

— Ты совсем охренел⁈ Связался с кадетой! Что она тебе там делает⁈ А ты что ей делал⁈ Ещё и место нашли, как какие-то шаромыги. Сын княгини Деевой трахается под кустом с какой-то безродной недоучкой. Так ты, значит, блюдёшь свою честь и честь рода⁈

— Если я скажу, что всё было не так, и ты не так поняла, ты же не поверишь? — произнёс я, прекрасно видя, что нет, не поверит.

— Хочешь сказать, что фотографии фальшивка? — в язвительной усмешке искривила губы княгиня, продолжая нависать над столом, — или, быть может, что там не ты, а кто-то похожий на тебя?

— Нет, фотографии подлинные, и там я, — не стал спорить я с матерью, — но повторяю, ракурсы подобраны с фантазией. Мы не занимались чем-то таким.

— А чем вы занимались?

— Она показывала мне, чему их учат в училище.

Женщина только помотала головой, с шумом выпуская воздух из раздувшихся ноздрей. Посмотрела на валяющееся на боку кресло, снова окатила меня злостью, буркнула:

— Сядь уже.

А сама принялась нервно расхаживать по кабинету.

Я присел в кресло, что стояло между столом и коренастым книжным шкафом, а мать принялась допрашивать:

— Что это за девка?

— Кадета третьего курса училища, зовут Лика.

— Ну, хоть имя знаешь, — вздохнула женщина, — а фамилия как?

— Иванова.

Удивления на её лице не было, и я сделал вывод, что она это тоже знает. Что ж, неизвестная мне доброхота хорошо постаралась, выяснив подобные детали, а значит, запираться особого смысла не было. Знает это, значит, вероятно, знает и большую часть остального.

— Это с ней вы пили в кабаке на Кирпичной?

— С ней, — я кивнул.

— И затем бегали от полиции?

Я снова кивнул.

— И потом влезли в драку с мухинской бандой?

Я секунду смотрел на остановившуюся прямо напротив меня мать и опять кивнул.

— Твой бать, Слава, о чём ты вообще думал⁈ — воскликнула та в сердцах, — тебя могли убить, чудо, что эта кадета оказалась не робкого десятка. И умела что-то, кроме пьянства в обществе гимназистов. Это же было тогда, когда вы в полицию загремели?

Прозорливо уточнила она.

— Да, тогда.

— Выгораживал её, значит. Взял вину на себя, — сделала вывод княгиня, принявшись вновь расхаживать туда-сюда, — понятно, влюбился. Вот даже не пытайся отрицать. Такие юноши, как ты, часто влюбляются в своих спасительниц.

Ну, раз сказали «не пытаться», то я и не стал. Всё равно сейчас мать не переубедить. Оставалось только стоически терпеть. А княгиня продолжала рассуждать:

— И что теперь с вами делать? Ладно эти фото вместе с плёнкой я выкупила, за немалые, между прочим, Слава, деньги. И меня клятвенно заверили, что других копий нет, как и пообещали всю эту дурно пахнущую историю забыть. Но с этой Ивановой… Она, конечно, молодка, что от банды тебя защитила, но это по её вине вы там оказались, не потащи кадеты вас в этот кабак. К слову, я в курсе, что их было трое, как и вас. Правда, с бандой почему-то именно тебе повезло вляпаться.

— Мам, погоди, — вклинился я, — ты не совсем права. Да, мы пошли в кабак, вот только это не они нас, а мы их туда потащили, они просто не смогли отказаться. И вообще, изначально это была дурацкая шутка Вяземского, которая слишком затянулась и не оставила нам иного выбора.

— Так, про Вяземского ни слова, как и про второго твоего дружка, — строго предупредила мать, — их втягивать в это не будем.

— Хорошо, — покладисто согласился я, — но в любом случае вины Лики в этом не было.

— Не было, — передразнила меня княгиня, — зато потом с тобой делала всякое, я фотографии смотрела, чуть со стыда не сгорела.

— Во-первых, мы были одетыми, а во-вторых, это же одна из твоих поговорок, что если кобель не захочет, то сука не вскочит. Так что всё было по обоюдному согласию. Вернее, не было. Но ты поняла.

— Я поняла, что ты совсем отбился от рук, — вздохнула княгиня.

Подняла валяющееся кресло, вновь села за стол.

— Нет, прав был твой отец, во всём прав. Слишком я тебя разбаловала. Ты вырос в атмосфере полнейшей вседозволенности. И знаешь, Слав, ждать, когда ты окончательно опозоришь род, я не хочу. Поэтому с сегодняшнего дня ты под домашним арестом.

— Надолго? — уточнил я.

— До послезавтра. А послезавтра отправишься в пажеский корпус при его Величестве Императоре Александре Ольговиче. Я подняла кое-какие старые знакомства, и мне пообещали содействие в устройстве тебя. Затем несколько лет проведёшь в императорской свите, а потом их величества подберут тебе хорошую партию из отличившихся при дворе дам.

— Так, значит… — медленно протянул я.

— Именно так, — отрезала мать.

— А что будет с Ликой?

— С ней? Ничего, — буднично произнесла женщина, — раздувать скандал нам резона нет. Пускай доучивается, тем более, что потенциал есть, я поинтересовалась у знакомых в училище. Гробить карьеру из-за мальчишки, который её просто использовал, не буду. Я слишком хорошо тебя знаю, Слава, и сразу поняла, что это ты задурил девчонке голову. Вот уедешь, и этой Ивановой намекнут, чтобы сильно тебя не искала, если хочет нормально закончить обучение. Может, даже место будущей службы получше подберут. И всё станет для рода хорошо.