— Ездил раньше? — спросила она.

— Не-а, — улыбаясь сильнее, покачал я головой. — Первый раз за рулём.

Не буду же я упоминать о том, что в нашем гараже, не единожды сидя на шофёрском месте в заглушенной машине, я натренировался жать на педали и крутить баранку, представляя, как это всё будет вживую. И вот теперь наработанные навыки мне помогали в реальности.

Ещё минут десять она внимательно наблюдала за всеми моими манипуляциями: как я притормаживаю перед перекрёстком, высматривая помеху справа, как плавно поворачиваю, пропуская перебегавших дорогу пешеходов. Но затем немного расслабилась и, сильнее откинув спинку сиденья, принялась наблюдать уже из-под полуприкрытых век, собственно, доверив мне полную свободу действий. А я что? Мне только в радость!

Я с упоением принялся ездить по знакомым улочкам, то и дело с улыбкой поглядывая на других водительниц, встречавшихся по дороге. На короткое время я даже забыл про те сотни лет вечной войны, что были моей жизнью в прошлом мире, оставшись просто влюблённым в парамобиль мальчишкой, ощущая почти экстаз от слитных движений собственных ног и рук, поворачивающих, переключающих и нажимающих на все эти рули, педали, рычаги…

Они же, завидев меня, как правило, сначала удивлённо округляли глаза, а затем начинали тоже мне улыбаться и, временами, подмигивать. Правда, разок это окончилось не очень хорошо, потому что одна такая, увлёкшись, не заметила, как врезалась в остановившуюся впереди неё другую машину.

Вернее, в последний момент препятствие она всё же увидела, успев приоткрыть рот от удивления и рефлекторно нажать на тормоз. Но было уже поздно. Раздался удар и металлический скрежет, девушку бросило вперёд, лбом впечатывая в руль, а когда она со стоном откинулась обратно на сиденье, я увидел там здоровенный красный отпечаток двуглавого орла — эмблемы «Руссо-Балта».

Потерпевшая, которой помяли зад, кипя негодованием, тут же выскочила на улицу разбираться. И вдоль улицы понеслась гневная ругань. Но я дожидаться развязки не стал. Поехал дальше, ухом ловя постепенно стихающие вопли. В конце концов, не я же виноват.

Вот и инструктора ничего не сказала, только сильнее натянула кепку на лоб да ещё ниже сползла на сиденье так, что её практически не стало видно.

Ехал я не слишком быстро, но куда мне торопиться? Еду себе, да еду, наслаждаюсь поездкой. И в один момент на узкой дороге появилась она. Та самая резкая и дерзкая водительница, которой обязательно надо ехать быстрее.

Меня о таких предупреждала материна шофёра.

Сначала она просто пыталась меня обрулить, но то сама дорога была узковата, то встречные машины мешали, то телега какая у обочины стоит, разгружаемая колхозницами с загорелыми до красноты шеями.

Затем она начала сигналить, по всей видимости, пытаясь заставить меня ускориться.

Потом стала нервно зажигать и тушить фары. А когда и вовсе разглядела, что за рулём парень, то пришла в полнейшее неистовство, всячески пытаясь пролезть то слева, то справа, заодно стараясь выдавить меня на тротуар.

Будь на моём месте кто-то послабее психикой, уже, наверное, вжался бы куда-то, пропуская, вот только мне было совершенно всё равно, кто там сзади. Я еду, правил не нарушая, в строго определённом скоростном интервале, и поэтому чихать хотел на любые дрыганья за своей спиной.

Инструктору мою, похоже, она не заметила, та продолжала почти лежать на сиденье, не обращая ни на что внимание. И когда, наконец, я остановился на перекрёстке, где была возможность проехать сбоку, эта хабалка на своём парамобиле тут же туда влезла, остановилась рядом и, с выпученными глазами высунула морду в окно, с криком:

— Ты! Сучок!

Собираясь высказать всё, что обо мне думает.

Но тут произошло сразу несколько вещей.

Во-первых, я тут же сложил из пальцев неприличный жест, который подсмотрел у шофёры, — соединив в круг большой и указательный, — символизирующие женский половой орган, куда я посылаю оппонентку. Отчего та побагровела и раздулась, будто жаба. А во-вторых, я узнал свою инструктору с новой неожиданной стороны.

Услышав оскорбление, она буквально подорвалась с сиденья, бросаясь к окну, и, взревев рассерженной медведицей, заорала в ответ:

— Пошла в пи!..

Всё это было настолько внезапно, что не ожидавшая такого баба тут же ударила по педали газа, быстро унесясь куда-то вдаль. Кошелева, проводив её взглядом, вдруг посмотрела на меня, смутилась, а потом хмыкнула и произнесла:

— Ты это… извини, что я такое при тебе сказала. Просто такие по-другому не понимают.

— Да я не вслушивался, — отмахнулся я от извинений. — И вообще, уже про это забыл.

— Ну и хорошо, — она вновь улеглась на сиденье и подбодрила меня. — Ты не думай, нормально ты ездишь. Даже хорошо. У нас женщины-то не все так прилично водят, так аккуратно. Так что, если надо, я начальнице скажу, что тебе такие поездки не особо нужны, и право управления хоть сейчас давать можно.

— Честно говоря, — я посмотрел на женщину. — Мне бы хотелось с вами ещё несколько раз поездить. Ну, чтобы точно никаких сомнений.

Та чуть улыбнулась:

— Понимаю. Что, нет пока своей машины?

— Пока нет, — я кивнул, не став скрывать.

Да, с машиной надо было сначала как-то подготовить мать. Для этого мне и нужны были сами права. Ну, даже тогда успех был не то чтобы гарантирован. Лично я настраивался как минимум на месяц-полтора полномерной осады, пока выбью себе разрешение на это чудо техники. Поэтому мне хотелось сейчас поездить побольше.

— Ладно, — Кошелева посмотрела на наручные часы. — Пожалуй, хватит на сегодня. Давай обратно. Дорогу помнишь?

— Конечно, — кивнул я.

— Ну, отлично. А на следующее занятие завтра приходи. Буду ждать.

— Хорошо, — я посмотрел по сторонам и повернул руль, сворачивая на боковую улочку.

Лёгкое чувство тревоги беспокоило меня весь день. И самое поганое, что я никак не мог определить его причину. Будь оно более явным, можно было бы попробовать его локализовать, но нет. Просто что-то такое вроде лёгкой изжоги, тонкий зуд над ухом, будто комара. Вроде и не сильно мешает, но раздражает.

Так и не определив, в чем всё-таки дело, я после занятий направился к недостроенной пивоварне. Не напрямую, конечно. Проверяясь, сделал несколько кругов по томским улочкам, пытаясь вычислить возможную слежку, но таковой не оказалось. Время уже подходило к назначенному, и я всё-таки решил на встречу с Ликой прийти, хотя бы даже для того, чтобы проверить надёжность места. И если что-то не понравится, переназначить встречу.

Сплошной деревянный забор, закрывавший место стройки, я увидел издали и не спеша, прогулочным шагом стал обходить его по периметру, ожидая, что Лика даст о себе знать. И правда, стоило мне приблизиться к разросшимся возле забора молодым побегам клёна, что, словно сорняк, быстро начинает заполонять всё вокруг себя, как я услышал лёгкое шиканье оттуда и немедленно нырнул в заросли. Там, отодвинув в сторону пару досок, меня действительно дожидалась кадета, которая, коротко кивнув, без слов пригласила внутрь.

В этот момент острое чувство чужого внимания резануло по нервам, но почти сразу пропало. Я замер, весь превратившись в один большой сенсор, оглядывая сквозь ветки улицу и тщательно прислушиваясь к окружающей обстановке, но больше посторонний интерес не ощущался. И я, помявшись, но всё-таки решившись, полез внутрь.

— Ты пришёл, — словно до конца в это не веря, с воодушевлением произнесла девушка, когда мы оказались за забором.

— Пришёл, — эхом откликнулся я.

Оглядел слегка захламлённую территорию, с беспорядочно сваленными досками, какими-то палками, кучей строительного мусора и притулившейся в углу будкой уличного туалета. А затем перевёл взгляд на сложенный из красного кирпича первый этаж здания, уныло зияющего тёмными провалами будущих дверей и окон.

— Ну, веди, — произнёс я, продолжая прислушиваться к ощущениям, но всё было тихо, и я помотал головой, отгоняя дурные предчувствия. В конце концов, возможно, я дул на воду, подозревая ту незнакомую женщину в нехорошем. Вряд ли какая-то мещанка, которую я точно раньше никогда не видел, могла организовать такой плотный контроль, да и зачем, собственно, ей бы это делать? Отбросив последние сомнения, пошёл внутрь вслед за девушкой.