– Езжай домой, – командует папа, но смотрит не на меня, а куда-то за мою спину. – Через пару часов я тоже приеду. И мы поговорим. Ты же не хотела обсуждать тему Беркутова… Но пора бы тебе все знать.
Тайны. Интриги. Расследования.
Честное слово.
Непонятно, что творится, но я конкретно устала. Потому что каждый удар наносится по мне. Самую большую боль причиняют именно мне. И, складывается ощущение, что всем на меня пофиг.
– Я поеду к себе, – возражаю я.
– Ты поедешь в наш особняк, Милена. И это не обсуждается. Нам есть, что обсудить. Ты поняла меня?
Я смотрю на отца в упор. Он первым отводит взгляд. Кивнув Эмину, заходит в кабинет и закрывает за собой дверь.
Бестужев стискивает зубы и, не сказав ни слова, обнимает меня за плечи и прижимает к себе. Иногда мне кажется, что он чувствует мою боль. В его глазах пробегает некое понимание. Будто он когда-то пережил подобное.
Когда Бестужев разжимает объятия, я иду к лифту. Эмин следует за мной.
В кабинке, сделав над собой усилие, втягиваю в лёгкие как можно больше кислорода, которого мне катастрофически не хватает.
Дима… Он выглядел ужасно. Темные круги под глазами, прилипшая ко лбу челка и щетина… Будто не брился месяцами, хотя я видела его буквально несколько дней назад. Тогда он был аккуратным, не таким измученным.
До машины Бестужева мы буквально бежим, потому что дождь льет как из ведра. Эмин открывает дверь и приглашает сесть. Сам же обходит автомобиль и располагается за рулём. Заводить двигатель не спешит. Достает из бардачка бутылку и протягивает мне.
Пить мне совсем не хочется, но я принимаю воду и, открутив крышку, делаю несколько глотков. Да, чуточку успокаиваюсь.
Нервным движением приглаживаю мокрые волосы. Откинувшись на спинку сиденья, я крепко зажмуриваюсь. Из горла вырывается тихий смешок. Похоже, накатывает истерика. Мой мозг отказывается принимать увиденное.
– Тут что-то не чисто, – проговаривает мои мысли вслух Эмин. – Действуй он против наших отцов… Его бы в порошок стёрли, или же закопали. Причем заживо.
Кривлюсь от слов Эмина.
– Я тоже так думаю. Мне обидно, знаешь… Если Беркутов устраивал спектакль… Это было очень больно. Слишком грубо он со мной разговаривал… слишком резким был. Наотмашь бил словами…
– Возможно, во благо. – Эмин невесело усмехается.
Смотрю перед собой. Наблюдаю, как на стекла падают капли дождя, как издают пронзительные звуки, как они текут вниз…
Мне хочется смеяться и плакать одновременно. Мне хочется волком выть или же головой об стену биться, лишь бы узнать, что творится вокруг. Какую игру ведут взрослые. А ведь я имею право знать, потому что сама пешка в этой игре…
– Если спросишь мое мнение… – Эмин делает паузу, заставляя повернуть голову и заглянуть в его темные глаза. – Езжай в дом дяди Тимура. Знаю, не хочешь… Понимаю. Но нужно, Милена. Потому что у тебя в голове вопросов гораздо больше, чем ответов. Она забита предположениями. – Он шутливо тычет пальцем мне в висок, затем взъерошивает мои влажные от дождя волосы и, рассмеявшись, притягивает к себе, целует в макушку. – Нужно, наконец, понять, что творится. Иначе на нервах будешь весь день. Каждый человек будет раздражать своим присутствием.
– Не очень хочется, Эмин.
– Нужно, мелкая, – твердо говорит он.
Его слова заставляют улыбнуться. Потому что никакая я не мелкая. Мы одного возраста. И, если память мне не изменяет, как раз он младше меня на пару месяцев.
– Ещё и выспаться надо. Завтра трудный день, Эмишка, не находишь? Подготовка к съемкам…
Эмин недовольно кривит свои полные губы.
– Никогда не называй меня так, Милена. Раздражает. Эмилия тоже иногда так зовет. Это подбешивает не на шутку.
Раздается трель телефона Бестужева. Достав его из кармана, Эмин смотрит на экран. Не могу не заметить улыбку, которая озаряет его лицо.
– Ну вот. Едва я упомянул сестру, как она звонит, – тихо смеётся он.
Он заводит двигатель, но не спешит трогаться с места. Принимает звонок Эмилии – своей старшей сестрёнки:
– Здравствуй, Эми.
Тру переносицу пальцами, не сводя взгляда со здания агентства. И вдруг замечаю, как открывается входная дверь. Слегка подавшись вперёд, цепляюсь взглядом за безумно знакомую фигуру. Это Дима. Без сомнений.
Автомобильные дворники медленно ползут по стеклу, не издавая ни звука. Но у меня ощущение, что они скрипят. В висках долбит от напряжения, боли и обиды.
Беркутов машет рукой такси, которое появляется из ниоткуда и останавливается в шаге от него. Перед тем, как открыть дверь, он оглядывается, будто чувствуя на себе чей-то взгляд. Я вжимаюсь в сиденье, не слыша ничего вокруг, кроме бешеных стуков своего сердца.
Он находит меня глазами, смотрит исподлобья. Ощущение, будто в душу заглядывает. Хотя между нами метров двадцать.
Я шумно сглатываю. Дышу часто, порывисто. Тянусь к ручке двери, тяну на себя, слегка приоткрывая ее. И именно в этот момент Дима прыгает в машину, которая сразу же трогается с места.
Перекинувшись парой фраз с сестрой и пообещав, что обязательно заедет к ним, Эмин отключается и жмёт на газ. У отцовского дома мы оказываемся буквально через час. Бестужев не спешит покидать салон и игнорирует мою просьбу зайти к нам.
– Выспаться надо, мелочь, – обращается он ко мне весёлым тоном. – Иначе завтра как зомби буду.
– А я считала, что ты тоже вампир. Не спишь ночами, – хмыкаю. – Пойдем, посидишь немного. Успеешь ещё вернуться.
– Давай оставим на завтра, – тихо предлагает он, оборачиваясь ко мне. – Действительно дико устал. А если зайду, то тетя Мира меня не отпустит.
– Переночуешь здесь. Не чужой же дом.
– Нет, – качнув головой, Эмин задерживает взгляд на моем лице. – Беги, давай. Рано утром встретимся в агентстве.
– Хорошо, – сдаюсь я. – Ты только скажи, почему так на меня смотришь? М?
– Все думаю, как твой… кхм… Как этот идиот мог так лохануться. У тебя на лице написано, какая ты чистая. Доверчивая… Даже слишком, – усмехается.
Выдохнув, я открываю дверь автомобиля.
– Не знаю, Эмин. Людям свойственно ошибаться. Я столько раз прокручивала в голове эту мысль, что уже устала. Спокойной ночи и до встречи завтра.
– Сладких снов.
Выскользнув из салона автомобиля, буквально бегу в дом. Дождь все ещё льет сплошной стеной. Едва оказываюсь внутри, как мама выходит из кухни и идёт мне навстречу.
Она выглядит усталой. Глаза красные. Она что, плакала?
– Дочка! – восклицает и обнимает меня крепко. – Как я соскучилась. И как ждала тебя.
– Я же не навсегда уехала, мам, – тихо смеюсь я. – Пахнет едой. Готовишь на ночь глядя?
Мама отстраняется и заглядывает в мои глаза. Убирает выбившуюся прядь за ухо, улыбается.
– Я знала, что ты приедешь. Приготовила всё твое любимое. Поднимись к себе, переоденься. Ты промокла. А потом беги сюда.
Кивнув, я поднимаюсь в свою комнату. Принимаю душ. Сменив одежду, некоторое время разглядываю спальню. Такое ощущение, что я тут давно не была. И что-то тут однозначно изменилось, но что именно – не могу вычислить.
Да, я голодная. И от еды не откажусь. Однако я зла на отца. И, надеюсь, он приедет не скоро. Мне нужно остаться одной, переспать с мыслью, что папа заодно с Димой и поддерживает его, необходимо успокоиться немного. Эмоции иногда могут быть хуже любого врага. Не хочу наговорить лишнего, а потом жалеть, что не смогла держать себя в руках.
Мама колдует на кухне. Стол уже накрыт, она явно ждёт меня. Забрав свой любимый блинчик с творогом, откусываю кусочек.
– Когда прилетела? – интересуется мама, ставя передо мной стакан с соком, и садится напротив.
– Сегодня, ближе к обеду, – пожав плечами, я смотрю в ее покрасневшие глаза. – Мам, ты почему плакала?
Мой вопрос застаёт ее врасплох. Сглотнув, она открывает рот, хочет что-то ответить, однако не успевает. Потому что раздается папин голос:
– Доброй ночи.
Положив недоеденный блинчик, я вытираю пальцы салфеткой и встаю с места. Папа стоит у двери, не сводит с меня взгляда.
