– Я кое о чем подумал после нашего последнего… разговора.

Мередит поежилась в седле при упоминании их последней встречи. Насколько она помнила, они очень мало разговаривали. Ее щеки еще больше порозовели. Опустив глаза, она смотрела на кожаные поводья, которые сжимали ее руки.

– После той ночи я еще сильнее убедился, что вам необходимо выйти замуж, и как можно скорее. Тогда я почувствовал, что должен быть здесь. Чтобы помочь, чем могу, вам удачно и быстро выйти замуж.

Мередит посмотрела на него, не веря своим ушам.

– И для этого потребовалось ваше присутствие?

– Леди Дерринг, кажется, думает, что я имею некоторое влияние, по крайней мере это относится к моему титулу и деньгам. – Он пожал плечами. – Если мое присутствие поможет вам выйти замуж, пусть так и будет.

Мередит чувствовала, как в ней разгорается гнев. Он возник в ее груди и разгорался, распространяясь по всему телу, пока у нее не запылали уши.

– Какая заботливость с вашей стороны – ради меня принести себя в жертву светским развлечениям.

Он, пронзительно глядя на нее, заговорил торопливо и безжалостно:

– Возможно, есть уважительная причина, если вы не получили одобрения его матери. Ведь вы же никогда не вели себя прилично.

– Нет, вела, – возразила Мередит с отвращением, понимая, как по-детски и капризно звучат ее слова.

– В самом деле? – Он наклонил набок голову. Угрожающий блеск в его глазах предупреждал Мередит, что остальная часть его обличительной речи ей не понравится. – Это когда вы притворялись беременной и лгали всему миру, чтобы обмануть меня? Или когда среди ночи мчались по городу одна и у входа в «Леди Удачу» устроили драку со всем известным сутенером? Или, может быть, когда позволяли мне задирать вам юбки на сиденье наемной кареты?

Она сгорала от стыда. Каждый вопрос наносил ей удар, пока она не почувствовала себя так, как будто была исполосована ударами кнута. То, что он упоминал о той ночи с такой холодностью, как будто это все затеяла она сама, как будто бы она принуждала его к чему-то, вызывало у нее тошноту.

– Вы негодяй, – прошипела она, сдерживая слезы. Сделав глубокий вдох, она предупредила: – Никогда больше не напоминайте мне о той ночи.

Он поднял бровь:

– Сожалеете об этом? – Несмотря на его непринужденный тон, он насторожился.

– Нет, – прошептала она, и на мгновение их взгляды встретились. – Никогда не пожалею об этом.

Однако она боялась, что будет сожалеть, если он и дальше будет унижать ее этим воспоминанием. А она этого не сможет вынести. После той ночи она приняла несколько решений. Одно из них заключалось в том, что она исполнит свой долг, найдет мужа и будет хорошей женой – даже переживет требуемую браком близость в постели с другим мужчиной, а не с Ником. Что еще могла она сделать? Он не пожелал остановить ее охоту за мужем, начатую по его приказу.

Второе решение – когда жизнь станет слишком унылой или она почувствует себя очень одинокой в этом браке по расчету, она извлечет из самых глубин своего сердца воспоминание об их единственной ночи, как старую безделушку, которую можно гладить и бережно хранить. Одной ночи с Ником ей будет достаточно. Должно быть достаточно.

Память о ней должна оставаться незапятнанной. Никаких, даже маленьких проступков с ее стороны. Особенно когда он так славно потрудился, стараясь быть неприятным. Наилучший выход был – избегать его.

– Вы могли бы настаивать на своем пребывании здесь в качестве моего сторожевого пса, но у нас нет необходимости общаться. Давайте договоримся держаться на расстоянии друг от друга, вы не против?

Обдумывая ее предложение, Ник сменил позу, и под тяжестью его тела заскрипела кожа седла.

– Эта отчужденность между родственниками принесет больше вреда, чем пользы.

Она смотрела на него в упрямом молчании, не опуская головы, даже признавая, что он прав. Черт бы его побрал! Мысль о том, как Ник повсюду будет следовать за ней по пятам, вызывала нервную дрожь. Как она сможет притворяться, что увлечена другим, когда за ней будет наблюдать тот единственный, кто ей по-настоящему нужен?

Должно быть, что-то от этих размышлений отразилось на ее лице, ибо он озабоченно спросил:

– Мередит, в чем дело?

Она молча смотрела на него, ничего не видя перед собой, в ее голове крутилась одна мысль. Она желала Ника. И не просто желала его. Она любила его. С той самой ночи, когда встретила его в коридоре возле детской и увидела в нем одинокого мальчика, ее сердце потянулось к нему, и ей захотелось, как бы то ни было глупо, залечить все его душевные раны. Когда же после смерти Салли Финней он пошел следом за ней в поля и обнял ее, она забыла о крови умершей женщины, оставшейся на ее руках. Забыла обо всем, кроме него.

– Мередит! – Он подтолкнул коня ближе и схватил ее руку, как будто ожидая, что она потеряет сознание и упадет с лошади. – Вам плохо?

«Да!» – кричала ее душа. Ужасно плохо. Ей больше никогда не будет хорошо. Не будет, пока она влюблена в человека, который настаивает, чтобы она вышла замуж за кого-то другого. Человека, который считает ее самой подлой женщиной на всей земле.

Она подняла плечи, рассчитывая, что равнодушное пожатие плеч скроет бурю, разыгравшуюся в ее душе.

– Я чувствую себя прекрасно, – слабым голосом солгала она.

Рывком освободив руку, она вцепилась пальцами в поводья и добавила более твердым тоном:

– А не вернуться ли нам в дом, чтобы объявить о вашем приезде? Дамы будут довольны. Большинство джентльменов на охоте. Ваше присутствие высоко оценят.

– Хорошо, – согласился Ник, с сомнением глядя на нее. Он явно не верил, что она здорова.

Только Мередит это не интересовало. Он может думать все, что хочет, ведь он никогда не догадается, что она влюблена в него.