Тетушка Элеонора, сидевшая за дверью на корточках позади огромного горшка с папоротником, решительно сжала руки. С этого места ей удалось подслушать большую часть разговора Мередит с лордом Брукширом. Она очень скоро сумела избавиться от врача. Она быстро сообразила, что его слабым местом, как и у большинства мужчин, был желудок, и оставила его в кухне с тарелкой имбирного печенья, испеченного кухаркой. Тетушка Элеонора слышала, как ужасно лорд Брукшир собирался поступить с ними. Отослать их неизвестно куда с нищенским пособием – этого нельзя было перенести.

Она присела еще ниже, прячась за папоротником, когда лорд Брукшир вышел из гостиной. И еще раз, когда из нее вышла Мередит. Оба разошлись в разных направлениях. Она – наверх. Он – в библиотеку.

Не оставалось сомнений, что племянница направилась собирать вещи. Элеонора поправила свой тюрбан и вышла из-за папоротника. Она с решимостью посмотрела на двери библиотеки, за которыми скрылся лорд Брукшир. В одном она была уверена. Она не собиралась провести последние годы своей жизни в домике размером с башмак, выжимая все из каждого гроша и слыша, как ее слабоумный брат дышит ей в затылок и разглагольствует о папских шпионах. Пришла пора взять дело в свои руки. Глубоко вздохнув, она расправила плечи. Она позаботится о том, чтобы лорд Брукшир изменил свое решение.

Встреча с наполеоновской армией не пугала бы ее сильнее, чем встреча с лордом Брукширом. Но его гнев, казалось, был направлен исключительно на Мередит. Он не подозревал о ее собственном участии и тем более о том, что задуманный план фактически был придуман ею, слава Богу. В любом случае она подозревала, что его гнев объяснялся скорее оскорбленным мужским самолюбием, а не возмущением поступком ее племянницы.

Элеонора остановилась перед библиотекой. За двойными дверями слышался звон бокалов. Лорд Брукшир, без сомнения, прикладывался к бренди – порок, присущий джентльменам.

В чем действительно нуждалась Мередит, думала уже не первый раз Элеонора, так это в муже. Мужчине, достойным ее. Вероятно, тогда бы она нашла счастье, ускользавшее от нее. О, ее племянница казалась довольной своей жизнью, занимаясь Оук-Ран и ее обитателями, не обязательно лишь из любви к ним, а, как подозревала Элеонора, скорее для того, чтобы заполнить пустоту в своей жизни. Она знала, что племяннице надо большего. Мередит отличалась от нее, женщины, довольной своим положением старой девы и не склонной терпеть вмешательство мужчины в ее жизнь. Племянница никогда бы не призналась в этом, возможно, она сама не сознавала этого, но Элеонора знала, что Мередит хотела иметь ребенка. Кого-то, кто бы не отверг ее любовь, как это сделал Эдмунд или ее отец и даже в некоторой степени, вынуждена была признать Элеонора, она сама.

Элеонора давно знала о своих недостатках. У нее полностью отсутствовал материнский инстинкт, и она не очень старалась заполнить пустоту, оставленную умершей матерью Мередит. Она не только не могла заменить ей мать, но чаще сама полагалась на племянницу, чем оказывала ей поддержку. Когда она приехала в Эттингем, Мередит была серьезной маленькой девочкой, воспитанной отцом в духе благочестия и стоицизма. И из этой несчастливой маленькой девочки выросла несчастливая взрослая женщина.

Набрав для храбрости в грудь воздуха, Элеонора поклялась помочь племяннице. Вероятно, впервые в жизни. Может быть, Мередит не понимает, чего ей нужно, но она-то понимает.

Толкнув дверь, она застала лорда Брукшира, наливающего себе бренди. От его мрачного угрожающего вида у нее затряслись руки. Собрав жалкие остатки своей храбрости, она кашлянула.

Он резко обернулся, и темная прядь волос упала ему на лоб.

– А, она прислала подкрепление, не так ли? – приветствовал ее он, подняв бокал.

«Никогда не признавай поражение».

Элеонора, пытаясь скрыть дрожь, сцепила пальцы.

– Она не знает, что я здесь, милорд.

– Но вы пришли заступиться за нее, не так ли? – Он сумел указать на нее пальцем, держа в одной руке бутылку, а в другой бокал. – Позвольте мне избавить вас от этой заботы и отослать вас прочь.

Усевшись на диван, она решила отказаться от части своего плана.

– Моя племянница всего лишь пыталась…

– Этой женщине нужен кто-то, кто вбил бы разум в ее голову. Ей повезло, что у меня нет желания выбирать наказание, которого она заслуживает. Тюремное заключение более всего подошло бы ей. – Он выпил бренди и снова наполнил бокал, тихо проворчав: – Но мне бы не пришло в голову навязывать ее этим бедным несчастным стражникам.

Элеонора поморщилась от его сурового осуждения. В хорошие дни она побаивалась лорда Брукшира, но в дурном настроении он приводил ее в ужас.

– Я не могу обвинять вас за ваш гнев. Действительно, нужно, чтобы кто-то держал ее в руках. Я всего лишь старая женщина. Какую власть могу я иметь над ней? К тому же мое время на этой земле истекает. Мередит нужен муж. – Едва ли тетушка Элеонора видела себя на пороге смерти, но она надеялась этими словами пробудить в лорде Брукшире хотя бы жалость.

– У нее был муж, – возразил он.

Убрав руку с груди, она сказала с плохо скрываемым отвращением:

– Настоящий муж. Начиная с того, что муж должен жить в одном с ней доме.

– Какой же муж захочет жену, которая его обманывает? – Брукшир указал пальцем в потолок, где наверху, как предполагалось, Мередит готовилась к отъезду.

– Она довольно привлекательна, – вступилась за нее Элеонора. – И очень умело ведет хозяйство. Она была предоставлена самой себе уже много лет и до сих пор управляет Оук-Ран лучше, чем любой мужчина. Она была бы ценной помощницей любому мужу.

– Вы мне описываете лишь хорошую экономку. – Ник покрутил бокалом. – Теперь, когда я знаю, что представляет собой ваша племянница, я могу понять, почему муж бросил ее.

Элеонора ахнула:

– Это очень жестоко, милорд. Эдмунд не давал ей и шанса стать настоящей женой.

– Ну, пусть это так, – ворчливо согласился лорд Брукшир. – Он не давал.

Она с любопытством подняла голову, услышав неожиданное согласие.

– Так вы согласны?