Добрая ложь. Невидимая петля обхватила ее грудь и сжала так, что стало трудно дышать.

– Предположим, новый граф ужасен, и предположим, что я последую твоему совету. – Мередит, решив пока не сердить свою тетю, послушно кивнула головой. – И что произойдет, когда он обнаружит, что я только притворяюсь, что жду ребенка? Он бросит меня в тюрьму.

– А как он узнает? Будет осматривать тебя сам?

Мередит сжала руки в кулаки, чтобы сдержаться и вбить в голову тети толику здравого смысла.

– Пожалуйста, послушайте, что вы говорите? Даже с таким ограниченным опытом, как у меня, я все же могу предложить, что в конце концов располневшая женщина должна произвести на свет ребенка. И что тогда?

Тетушка Элеонора села, подобрала брошенное на кресло рукоделие и передернула плечами.

– Ребенка мы найдем.

– Найдем ребенка? – повторила Мередит, изумленно глядя, как тетушка орудует ниткой и иголкой. Ошеломленная, она покачала головой и только спросила:

– Где? На рынке?

– Я уверена, Нелс и Мари смогут помочь. Они очень сообразительны. Конечно, мы должны посвятить их в нашу затею, но им можно доверять. – Она не спускала глаз с Мередит. – Количество сирот в этой стране потрясает. Детские приюты ничем не лучше домов для умалишенных. Подумай, мы могли бы спасти одного несчастного ребенка от такой судьбы. Мы поступим по-христиански.

Наступила очередь Мередит фыркнуть:

– Уверена, за такой поступок Господь поставит звездочки над нашими именами в своей Книге.

Иголка в руке тетушки Элеоноры застыла в воздухе. Она задумалась.

– Мальчик – единственно правильное решение. Он может получить наследство. Девочка же вернет нас в то же положение, в котором мы находимся. – Иголка с ниткой снова задвигались.

Мередит не могла с этим поспорить, как бы расчетливо это ни звучало. Чувствуя, что ее решимость чуть поколебалась, она попыталась выставить еще одно возражение:

– Я ничего не понимаю в детях…

– Глупости. Научишься. Тебе всегда хотелось быть матерью. Вот тебе и шанс. – Тетка содрогнулась, как будто перспектива материнства вызывала у нее отвращение. – Это хорошо, потому что тебе придется все делать самой. Дети устраивают такой беспорядок, особенно мальчики. Тебе придется заняться воспитанием ребенка.

Задача вырастить ребенка не пугала Мередит. Наоборот. У нее теплело на сердце. Однако обман приводил ее в ужас. Но был ли у нее выбор? Или решиться на этот обман, или прожить оставшуюся жизнь в благородной бедности, страдая от всевозрастающих требований ее капризной тетушки и больного отца.

Мередит закрыла глаза, спасаясь от крохотных молоточков, стучавших внутри ее головы по вискам. Словно увлекаемая мощным потоком, она вдруг почувствовала себя очень маленькой и беззащитной. Открыв глаза, она спросила:

– А что, если меня поймают? Попытка обмануть графа, должно быть, заслуживает сурового наказания.

– Глупости, – убежденно сказала тетушка Элеонора, и ее глаза сверкнули. – Кто посмеет допрашивать тебя? Наш план надежен, Мередит.

Затем, словно все уже было решено, тетушка встала и подошла к столу.

– Нам надо написать этому Гримли. Если повезет, он приедет сюда раньше Николаса Колфилда и тебе не придется встречаться с этим ужасным человеком одной. Только представь, как он расстроится, когда узнает, что ему не бывать следующим графом Брукширом. – В глазах тетушки не было и намека на беспокойство. – Надеюсь, он не предрасположен к насилию.

Мурашки пробежали по спине Мередит. Она подумала, на кого обрушится его гнев.

Тетушка Элеонора схватила лист бумаги и положила его на стол. Держа гусиное перо в одной руке, она согнутым пальцем подозвала Мередит:

– Подойди, дорогая. Ты намного лучше меня умеешь писать письма. Тебе придется сочинить это.

Мередит встала и подошла к столу. Затаив дыхание, она долго смотрела на чистый лист бумаги, давая себе время осознать и согласиться с планом своей тетки. План, возникший от отчаяния, план, который навсегда свяжет ее с имениями Брукшира и деньгами, которых ей хватит на всю оставшуюся жизнь. Она снова закрыла глаза, собираясь с силами. Почти все на свете стоило такой гарантии.

Набравшись храбрости, она сжала в дрожавших пальцах перо и, глубоко вздохнув, начала писать. Крохотная искорка надежды пробудилась в глубине ее души, когда кончик пера зацарапал по бумаге. Надежды на обеспеченную жизнь.