– А почему тогда не отправишься на его поиски?

– Потому что у меня есть семья, Ард. Моя семья. О которой мне надо заботиться, но… – Келли посмотрел на Ардана из-под шляпы. – Ты ведь знаешь ответ. Потому что находишь свой покой в точно таком же ответе.

– Да, нахожу, – Ардан внезапно понял, что не может удержать слова внутри своего разума. – Завтра я встречусь с ними, Келли. Встречусь с Шанти’Ра… Спящие Духи, Келли, я убил далеко не одного человека. И не только человека. И ни разу не потерял из-за этого сна. Потому что не хотел их убивать. Ни одного из них. Ни тех бандитов в поезде, ни Лею, ни Ильдара, ни Индгара, ни вампира… просто… просто так сложилось. Ты прав. Просто они оказались на другой стороне. А Лею я даже понимаю… лишь дважды я хотел причинить боль…

«Дядя эльф, а это вы так фокусы показываете?»

«Я просто хотела стать сильнее… чем студенты… чем профессора… и они обещали сделать меня сильнее».

Ардан сжал себя руками за плечи и согнулся так, что едва не коснулся грудью колен. Он не видел, но чувствовал, как тени роятся вокруг его ног. Как липкими, пахнущими смертью и отчаяньем, болотными травами они опутывают его ноги. Как постепенно поднимаются по ногам, впиваясь в кожу жалами оголодавших москитов. И оставляя после себя жгучие следы, жадно вытягивают кровь, а вместе с ней и тепло.

Арди с детства не помнил, что такое мерзнуть. Не когда легкий холод едва заметно касается ледяными губами, а когда настолько холодно, что одежда причиняет боль и шуршит о плоть наждачной бумагой, скользящей по необработанному дереву.

– Ты хочешь причинить им боль? – раздался голос откуда-то сверху, где все еще светило солнце, где кроме илистого дна болота, пахнущего тухлятиной и трупным смрадом, осталось что-то еще. – Причинить боль Шанти’Ра?

Арди почувствовал, как десны раздвигают ползущие из челюсти клыки. Как ускоряется дыхание, вырывающееся из онемевшей и пересохшей глотки. Как его собственные когти царапают куртку.

– Так сильно, – то ли прошептал, то ли процедил, то ли прорычал Ардан. Перед его глазами пронеслись сцены прошлого. Отец. Тевона Эллини. Андрей Кальдрон. Северяне. Крики и боль.

А затем ящики с детьми в Метрополии. Мертвыми и изуродованными. Поместье Иригова. Взорванный банк, взорванный храм, эксперименты с Первородными, погибшие люди. Операция «Горный Хищник».

Столько боли… столько гнева… столько ярости… Все это смешивалось, принимало разные образы, разные события, сливаясь в едином порыве, закручиваясь в темный водоворот.

Ардан задыхался внутри него. Задыхался, но не мог отпустить. Потому что завтра встретит Шанти’Ра.

– Так сильно, Келли… я хочу, чтобы они кричали. Громче, чем кричал мой отец. И рыдали. Чтобы видели свое отражение в крови так же, как его видели те дети в степи… чтобы их родители так и не дождались их обратно… – Ардан поднял свои руки и посмотрел на них. Сколько он уже успел пролить крови. Просто… потому что. Без какой-либо даже веской, личной на то причины. Совсем как зверь, опьяневший на охоте от гона и жара чужой жизни на собственных клыках. Если бы он все еще находился в Алькаде, его бы изгнали из стаи. – И я знаю, что могу… я знаю, что могу сделать это, Келли. Я знаю, что могу прийти туда. Что могу взять кольца, накопители, свой гримуар. А если не хватит их, я произнесу слова. И их больше не будет. Ни одного из них. Я могу это сделать. У меня может хватить сил. И останется только кровь и только крики…

Что-то сжало ему плечо. Очень сильно. И очень крепко. Достаточно, чтобы выдернуть из темного болота, гниющего от боли и сгорающего от ярости. Выдернуть обратно на свет. Где дышалось легко. Где затухающий закат еще брезжил где-то на границе Обратного Океана.

– Быть хорошим человеком, Арди, не значит быть тем, кто никому не вредит, – Келли смотрел куда-то туда же. За горизонт. – Если честно, я вообще не знаю, что это значит. Никогда им не был. Но где-то услышал, что хороший человек – это тот, кто обладает силой, чтобы разрушить все вокруг себя, но также и сдержанностью, чтобы так не поступать.

Арди вспомнил слова Атта’нха о том, что делает Эан’Хане тем, кто он есть.

А потом вспомнил слова Катерины о «хороших» и «правильных» людях.

И кто из них двоих прав?

– А как сдержаться, Келли? Как мне, о Спящие Духи, сдержаться?

Шериф молча кивнул в сторону закрытого окна. Там, на полу, забавно надувая щеки и корча смешные рожицы, Тесс играла с Кеной, которая прыгала на цыпочках, размахивая своим новым плюшевым мишкой.

И Арди почувствовал, как холод отступил. Как ему стало теплее.

– Порой этого недостаточно, Келли. Порой достаточно маленького толчка и…

– Я знаю.

– И что тогда?

– А этого не знаю, парень, – шериф отпустил его плечо и отошел в сторону. – И никто не знает. Каждый находит что-то для себя. Это ведь такой вопрос, Ард, ответ на который не прочитаешь в книге и не услышишь ни от отца, ни от друга, ни от командира.

Они замолчали. Но не так, как молчали прежде. Что-то изменилось в этой спокойной тишине, повисшей между ними. Между шерифом Келли Брайаном и дознавателем Арданом Эгобаром. Что-то новое, совсем маленькое, лишь едва-едва зарождающееся.

– Пойду к твоей матушке. Помогу накрыть на стол, а то Эрти сегодня задержится, а у Тесс, – в глазах Келли при виде дочери и рыжеволосой певицы отразился покой. Глубокий и мягкий. – У Тесс есть дела поважнее.

Шериф уже коснулся ручки двери, как Арди сказал несколько слов. Сказал настолько громко, насколько мог найти в себе силы воли, чтобы признать их правоту. Так, что фактически прошептал.

– Спасибо… спасибо, Келли, что заботился и заботишься о Шайи и Эрти. И заботился, как мог, о моем прадедушке. Без тебя бы они не выжили.

Рука Келли дрогнула, и он надвинул шляпу чуть глубже на глаза.

– Может, и выжили бы… но вот я точно подох бы в каком-нибудь салуне или в обоссанной канаве.

И он ушел.

А Ардан посидел еще несколько минут, теребя ключ в кармане куртки, а затем встал и пошел в дом, где его ждали родные. Странная, немного сломанная семья. Место, где он чувствовал тепло и покой.

– Ты поговорил с ним, дорогой?

– Поговорил, родная.

Они стояли в ванной комнате и, слушая журчание воды, разговаривали. Как оказалось, старший сын Шайи не слышал чужих разговоров, только если их разделяло несколько этажей и шум воды.

– Я не знаю, что делать, Келли, – Шайи совсем так же, как и ее сын недавно (хотя, скорее, наоборот), обняла себя за плечи. – Они не прекращаются. Эти сны. Я вижу, как она бежит за ним. Как тьма бежит по следу за моим сыном, Келли. И это не зверь. И не человек. Что-то другое. Она сейчас далеко. Очень далеко, но… мне кажется, она приближается.

Келли обнял жену и прижал ее к себе.

– Это просто сны, родная, – приговаривал он, поглаживая волосы Шайи. – Просто сны… Ничего более. Ты просто волнуешься за него. Это нормально.

– Да… наверное, ты прав… просто сны…

Да, просто сны. Шайи совершенно не требовалось знать, что Келли сегодня увидел. Увидел, как к согнувшемуся, побледневшему Ардану тянутся тени, так и норовя облепить его ноги. И еще запах. Этот мерзкий, пронизывающий насквозь запах болота.

– К вечеру вернусь, – шепнул Арди, приобнимая Тесс.

Та держала в руках ткань, купленную вчера в магазине около Озерного Порта Дельпаса. Шайи пообещала сшить Тесс летнее легкое платье, прежде чем Ардан с невестой уедут в Шамтур. Синее ситцевое полотно с белыми пятнами, напоминающими миниатюрные облака.

Тесс вызвалась помочь в пошиве, так что сейчас собиралась в сторону мастерской матушки Арди, находившейся на первом этаже с противоположной от кухни стороны.

Девушка сжала ткань так сильно, что смятые складки протянулись на несколько ладоней вглубь полотна, но лицом Тесс не подала ни единого намека на волнение.