<p>
Элимер.</p>
<p>
Он шел неспешно, один, в простой одежде. Волосы развевались, глаза казались уставшими, но взгляд теплым. Он остановился чуть в стороне, всматриваясь в нее, затем медленно приблизился и сел рядом на камень.</p>
<p>
— Прячешься? — спросил он негромко, с тихой улыбкой, почти стеснительной.</p>
<p>
— Нет, — ответила Шейра. — Просто тут… легче дышать.</p>
<p>
Он кивнул. Некоторое время оба молчали, слушая низкий гул ветра. Потом Элимер сказал:</p>
<p>
— Я тоже устал. От всего. Иногда просто хочется побыть одному. Или рядом. Без всех остальных. Без всей этой тяжести...</p>
<p>
Она не повернулась к нему сразу, только чуть склонила голову, прислушиваясь к его голосу — печальному, но живому.</p>
<p>
— Я знаю, ты тоже любишь это место, — вырвалось у нее. – Значит, у нас есть что-то общее.</p>
<p>
Он не ответил, но в молчании было больше согласия, чем в любых словах. Шейра села рядом, медленно, будто примеряясь к камню и к нему. Обхватила колени руками и смотрела, как на выступах валунов застывает медный отблеск закатных лучей.</p>
<p>
— И тебя, — вдруг сказал Элимер.</p>
<p>
— Что? – не поняла она.</p>
<p>
— Я люблю это место. И люблю тебя. А ты – здесь. И поэтому сейчас мне вдвойне хорошо. И спокойно.</p>
<p>
Его ладонь чуть задела ее руку, но касание вышло неуверенным, будто он спрашивал позволения. И Шейра позволила — позволила себе не думать, просто припасть к его плечу. Без разговоров и без решений. Камни отдавали часть тепла, впитанного за день, а тело Элимера было еще теплее. Шейра расслабилась, и ей стало почти уютно. Ветер трепал полы ее накидки, но не проникал под одежду, он нес с собой пыльные, вольные запахи степи.</p>
<p>
В какой-то момент она уловила, как Элимер выдохнул — будто перестал сдерживать что-то внутри себя. И она поймала себя на том, что выдохнула вслед за ним. Хотелось задержать это мгновение. Завтра будет война, тревоги, запертые двери. А сейчас пусть останется только этот сад и этот голос, сказавший: «Я тоже устал».</p>
<p>
Их пальцы переплелись — сначала едва, потом чуть крепче. А когда солнце скрылось за крепостными стенами, и мир посерел, Элимер провел тыльной стороной ладони по ее щеке и спросил:</p>
<p>
— Пойдешь… со мной?</p>
<p>
Она кивнула.</p>
<p>
</p>
<p>
Покои Элимера были освещены шелковистым огнем масляных ламп, в жаровне лениво потрескивали угли, а в спальной комнате гудело пламя в камине. От него исходил такой жар, что Шейра сразу же сняла накидку.</p>
<p>
Она вошла в покои первой, шагнула внутрь и остановилась, словно вдруг почувствовала, что это место — его, не их. Но Элимер закрыл за ней дверь и, не дожидаясь слов, взял за руку и провел ближе к очагу. Там, у огня, на низкой и густо покрытой шкурами скамье, он привлек ее к себе, обнял, уткнулся лицом в шею и как будто задержал дыхание. Шейра погладила его по волосам и вдруг услышала:</p>
<p>
— Спасибо, что пришла… Сейчас это значит для меня больше, чем ты думаешь.</p>
<p>
— Я и сама хотела быть рядом...</p>
<p>
Они сидели так некоторое время, потом Элимер коснулся ее губ — осторожно, почти как в первые дни, когда еще боялся спугнуть. И Шейра ответила — мягко и доверчиво.</p>
<p>
Они ласкали друг друга долго, без спешки, без яростной жадности. Как люди, ищущие близости из страха ее утратить. Ей казалось, что и она, и Элимер как будто вспоминали себя и друг друга заново. Без долга, без власти, без требований и обид… А потом она устроилась у него на груди, Элимер поцеловал ее в висок и, не размыкая объятий, притянул ближе. Скоро его дыхание стало глубоким, ровным, и Шейра, прислушиваясь, начала дышать в унисон с ним. Потом и ее глаза сомкнулись. Мысли еще плавали на границе полусна, полуяви, но начали таясь, сменяясь путаными образами: лицо сына, линия горизонта, смех Элимера, ее пальцы на бронзе светильника… Все становилось размытым, расползалось, теряло форму и плотность; осталось только ощущение покоя и того хрупкого мгновения, когда ты еще здесь — но уже не совсем. Шейра уснула.</p>
<p>
</p>
<p align="center">
***</p>
<p>
</p>
<p>
Головная боль, усиленная жаждой, разбудила Элимера среди ночи. Он встал, отошел к столу у окна. Там все еще догорала толстая свеча в подсвечнике, бросая ржавые отблески на серебряный кувшин с водой. Элимер отпил из него, затем приоткрыл ставень, выглянул в окно. На изъязвленном звездами небе все еще висел щербатый лунный огрызок — до рассвета было не меньше трех часов.</p>
<p>
Элимер перевел взгляд на жену: во сне Шейра всегда казалась особенно хрупкой, трогательной, почти беззащитной. Он приблизился, склонился над ложем, бережно отодвинул с ее лица золотистую прядь — и замер. Что-то в чертах было не так. Какое-то искажение…</p>
<p>
Его губы дрогнули, а затем — искривились в крике.</p>
<p>
— Нет! – вырвалось даже не изо рта — из сердца.</p>
<p>
Перед ним была не Шейра. Это был бледный, как кость, Аданэй в лунном свете! Аданэй, который открыл глаза, уселся небрежно, как дома, и ухмыльнулся — медленно, лениво.</p>
<p>
— Что с тобой? — с издевкой проговорил он. — Ты как будто испуган, Элимер,</p>
