– Все хорошо, – пришел я в себя, продолжая таращиться на растерянную девчушку. – Видать, много кофе выпил.

– А что с ним не так? – удивилась она.

– Много кофе – вредно для здоровья! – для убедительности я поднял палец вверх и скорчил умное лицо.

– Тогда зачем его пить, раз он ядовитый?! – удивленно возмутилась Элизабет, злобно зыркнув на полупустую кружку.

– Не ядовитый он, просто нельзя его много, – отмахнулся я, в который раз пытаясь взять себя в руки и перевести тему. – Не важно. Какой следующий наряд?

– Все, наряды закончились, – немного погрустнела она.

– Тогда выбирай, что мы оставим, а что вернем, – добродушно улыбнулся я.

– Ну… – девочка замялась и покраснела.

– Если хочешь, можем их все оставить, – меня умиляла ее скромность.

– Нет! Ты что?! – тараторила она, замахав ручками. – Мне не надо столько! Это же очень дорого!

– Так, стоп! – немного повысил голос я, для важности. – Выбирай то, что тебе нравится, иначе… – я ооочень серьезно посмотрел ей в глаза. – Иначе оставляем все! А тебя я заставлю искать место, где ты, милая барышня, будешь все это хранить! Вот!

– Но… – Элиза провела рукой по узорчатой ткани. – Их и правда очень много.

– Давай ты выберешь десяток нарядов, которые больше всего понравились? – я разглядывал смущенного ребенка, дружелюбно лыбясь.

– Хорошо… – пискнула она и удалилась в комнату.

«Сотня!» – крутилось у меня в голове. Это же охренеть! Чтоб я так жил! Кстати, а я? Я посмотрел на свои характеристики.

– Туп как сын вантуза и пробки… – констатировал я, когда даже параметра такого у себя не нашел. Даже обидно, блин…

– Я выбрала! – девочка положила на стол стопку одежды.

– Ладно, давай посмотрим, – я начал копаться в вещах, осматривая каждый предмет гардероба. Как я и предполагал, она выбрала самое скромное и практичное: две рубашки; двое простых штанов; белая сорочка и длинная фиолетовая юбка.

– Ладно, – вздохнул я, понимая, что заставлять ее взять что-то подороже – глупо. – Давай еще и платьев парочку оставим? Например, голубое и черное? Как по мне, они больше всего тебе к лицу.

– А можно? – ее личико полыхало от смущения.

– Конечно! – заулыбался я. – Можно еще…

– Нет! – тут же перебила она. – Спасибо. Этого и так очень много.

– Ну хорошо, уговорила, – сдался я. – Тогда складывай обратно остальное, завтра вернем Клаусу.

– Хорошо! – вновь заулыбалась она, излучая детский восторг, и удалилась.

После ужина мы разошлись по комнатам. Ночью мне никак не удавалось заснуть, мысли в голове постоянно сменяли друг друга, не давая расслабиться. Не давал покоя один вопрос – что же такого было у бандитов, принадлежащее отБрызгу царька? Я же все осмотрел, все облутал… Ничего стоящего не было, сплошной хлам! Может, чего-то не заметил? Вроде нет, там и осматривать нечего было. В пещере? Там не было ничего, кроме побитых трупов и Элизабет… Побитых?

– Если только… – от озарившего предположения я вскочил с кровати и принялся ходить по комнате взад-вперед. – Не, не может быть… – бубнил я, вспоминая, что девочка, в отличие от остальных, была относительно целой, без видимых увечий и синяков.

Утро в нашем прекрасном доме, к сожалению, началось не с кофе, а с серьезного разговора. Как бы я ни хотел отложить обсуждение данной темы на потом, но обстоятельства, которые замаячили на горизонте, требовали ясности. Я в предельно мягкой форме попросил девочку рассказать о себе, включая то, как она оказалась в плену и что в этой самой неволе происходило. Сначала Элизабет округлила глаза, демонстрируя полное нежелание говорить на данную тему, но услышав в который раз, что теперь она полностью под моей защитой и ей ничего не угрожает, пусть и нехотя, но начала свой рассказ.

Элизабет Мутт оказалась родом из Карфа, в котором она прожила до 13 лет. Обычная семья бедняков, в которой, помимо родителей, у нее были двое братьев. По какой-то причине она была нелюбимым ребенком, которому доставалась вся работа по дому с малых лет. Родители при любом удобном случае унижали ее, говоря, что она – главный балласт семьи. Скорее всего потому, что она родилась девочкой. В отличие от братьев, она не могла пойти в армию или открыть свое, пусть и маленькое дело. Девочке практически нереально устроиться хоть на какую-нибудь работу, не говоря уже о хорошей. Таким образом, девочки оставались на попечении родителей долгое время, пока не найдут мужа.

Полгода назад, в очередной из дней, в дверь постучали. К ним в дом пришел высокий хорошо одетый господин. Ее родители, пообщавшись с данным субъектом непродолжительное время, заявили дочери, что она уже взрослая и пойдет с этим благородным господином, который предоставит ей работу, да и вообще устроит ее жизнь. Будучи наивным ребенком, она не совсем понимала, что попросту попала в рабство. После этого ее и еще нескольких детей посадили в крытую повозку, внутри которой находилась клетка. После этого жизнь девочки на долгие полгода превратилась в сплошной ад.

Новоиспеченный товар на хранение передали тем самым бандитам, которые таскали несчастных за собой с места на место. Иногда к ним приезжал тот самый господин, который купил Элизу у родителей. Приезжал он не один, а с потенциальными покупателями. Что происходило с теми, кого купили, никто не знал, их уводили - и все. Многих рабов избивали, да так, что те умирали. Их тела выбрасывали по дороге словно мусор. Элизабет никто не бил, возможно потому, что она была самой маленькой, а значит, самой дорогой, среди остальных пленников, но голодом морили наравне со всеми, отчего многие умирали или болели.

Примерно пару недель назад в пещеру, в которой держали «товар», вновь приехал работорговец. В этот раз с ним пришли с виду очень богатые люди, окруженные вооруженной охраной. У одного из них был артефакт в виде монокля, через который он с любопытством разглядывал рабов. Элизабет не догадывалась, что же увидел молодой господин, когда его взгляд упал на нее. Он был очень взволнован и тут же удалился. После его визита к ней стали относиться по-другому: перестали оскорблять, начали выдавать больше еды и всячески игнорировать. Едой, по доброте душевной, она делилась со всеми, правда, к тому времени здоровых и целых среди них практически не осталось. Последнюю неделю бандиты забыли о существовании пленников, предавшись продолжительным пьяным гуляниям, лишь однажды принеся воды, в результате чего ослабевшие люди начали умирать. На крики о помощи никто не реагировал. Последнее, что запомнила она, как умерла последняя девушка, умерла у нее на руках, а дальше… Дальше все как в тумане.

– Это полный… – чуть не высказался я, вставая со стула. – И часто у вас такое?

– Да, к сожалению, часто, – всхлипнула она.

– А братья твои? – зачем-то поинтересовался я.

– А что они? – пробормотала она, не отрывая ладони от заплаканного лица. – Они хорошие, добрые. Думаю, что им не сказали правды.

– Ну да, логично, – прошипел я, борясь с нахлынувшими эмоциями. – Не плачь, все закончилось, – попытался улыбнуться я. – И это… Прости за расспросы эти… Теперь я многое понял.

– Что понял? – она на миг успокоилась и уставилась на меня заплаканными глазами.

– Что ты умничка! – надо было съезжать с этой темы. – Хватит плакать, иначе завтрак соленый будет!

– Что?! – не поняла она.

– Как что? – хохотнул я. – Слезы в завтрак, который еще не готов, попадут. Вот!

– Ох! Точно! – подпрыгнула она и заметалась по кухне. – Я сейчас!

– Не торопись, – улыбнулся я. – Все хорошо. Готовь, а я… А я покурю пока, – я развернулся и вышел вон, провожаемый удивленным взглядом Элизабет.