Ей необходимо увидеться с Мэг.

В первые пять минут радость того, что они видят друг друга, отодвинула на второй план все остальное. На Миранду не произвел впечатления фасад дома, ей хотелось спастись от мороза. Весь день она ехала в плохо отапливаемом поезде, который дважды останавливался в пути из-за замерзших стрелок. Ей негде остановиться в Лондоне, встреча с актерами труппы состоится завтра в Свиндоне. Когда, подъехав к дому номер двадцать пять по Сассекс-гарденс, Миранда не увидела на стоянке машины, она горько пожалела о своем решении наведаться в гости без предупреждения. Мэг с мужем, очевидно, куда-то уехали, и ей, похоже, придется остаться на ночь без постели.

Затем входная дверь распахнулась, и она увидела Мэг, не изменившуюся за пятнадцать месяцев, пролетевших с момента последней встречи.

– О… Мэг! – единственное, что смогла произнести Миранда.

Этих слов оказалось достаточно. Мэг заключила сестру в крепкие объятия, и они закружились по высокому викторианскому холлу.

Они смеялись и одновременно почти плакали от радости, крепко прижимаясь друг к другу; волосы, переплетаясь, опутывали и наполовину душили обеих. Сестры остановились около внутреннего садика рядом с растением, похожим на ананас. Мягко отстранившись, Миранда проговорила:

– О, Мэг, Мэг… Почему ты так долго не показывалась?.. Пятнадцать месяцев… Мы никогда не расставались так надолго.

– Знаю, знаю. Но мне было необходимо. Я говорила тебе, я была должна…

– Знаю, – остановила ее Миранда.

И вновь последовали всхлипывания, смех, судорожные объятия. Немного успокоившись и расслабившись, Мэг отодвинулась от Миранды и спросила:

– А где же дети? Питер?

– Дома, в Кихоле. – Миранда несколько напряженно улыбнулась. – Они даже не знают, что я здесь.

– Дорогая! Но почему? Что…

– Ничего страшного. У меня встреча с актерами «Третейского судьи», я рассказывала тебе в последнем письме, что ежемесячно встречаюсь с ними. На этот раз мы собираемся в Свиндоне. Вот я и подумала, что если поехать на день пораньше, то я смогу повидаться с тобой. – Улыбка тронула уголки рта Миранды. – Я подумала, что, если одна из нас не сделает первого шага навстречу, мы никогда не увидимся!

– Глупости! Чушь! Чепуха!

Руки Мэг вновь обвились вокруг Миранды, но прежде Миранда успела заметить взгляд, который Мэг бросила на дверь, располагавшуюся у нее за спиной. Затем Мэг, приблизившись к уху Миранды, прошептала:

– Я должна сказать тебе кое-что, сестра, объяснить… Прежде чем она успела сказать хоть слово, дверь распахнулась, и в проеме появился огромный мужчина с ребенком на руках. Миранда сразу же догадалась, что перед ней, несомненно, Чарльз Ковак, и поняла, что ребенок не его. И в этот ослепительный миг она словно со стороны увидела всех их разом, даже этого незнакомого мужчину, мужа ее сестры, так сильно страдающего. И причиной всех этих ран была именно она.

Миранда, прижимаясь к Мэг, задержалась на какую-то долю секунды, очищая свое сознание, как она проделала это в Минаке, позволяя кому-то другому заполнить ее сущность.

Затем она произнесла:

– Боже мой! Мэг! Ты ни слова не сказала о ребенке! Удерживая Мэг перед собой на вытянутых руках, восхищенно улыбаясь, Миранда перевела взгляд с сестры на мужчину, затем на ребенка, умоляя про себя Всевышнего, чтобы никто из них не произнес ничего такого, что могло бы ввергнуть все в хаос.

Очевидно, Мэг и ее Чарльз отрепетировали все заранее. Мэг напряженно улыбалась, Чарльз же, напротив, был совершенно великолепен.

– Это Миранда. Господи всемилостивый, я слышал, что вы похожи, как две горошины из одного стручка, но все равно это поразительно!

Чарльз протянул свою мясистую руку, совершенно не вязавшуюся с представлениями Миранды о руке художника. Взяв его за руку, она приблизилась к Чарльзу и чмокнула его в щеку.

– А вы Чарльз Ковак. Мы посылали вам поздравительные открытки, но нам хотелось встретиться с вами, и мы никак не могли понять… – В голосе Миранды послышались шаловливые нотки. – Теперь я понимаю почему!

Чарльз опустил руку на плечо Миранды и сказал:

– Проходите. И как следует познакомьтесь с Эми. Давайте пообедаем. Вы переночуете у нас?

Миранда позволила ему провести себя в огромную комнату, походившую на музей. Ее усадили в кресло, которое своими размерами вполне могло сравниться с софой, опустили на колени ребенка.

Какое-то мгновение Миранда просто не знала, что делать. Она не смела признаться даже мысленно, что этот крошечный ребенок – дочь Питера. У Питера была совсем другая дочка… Миранда уничтожила дочь Питера… Мэг вернула ему ее. Обо всем этом можно подумать и позже. А сейчас она обхватила рукой крохотную спинку и заглянула в подернутые дымкой глазки, которые скоро станут темно-карими. Потом сказала:

– Какая чудесная. И в этом малюсеньком личике угадываетесь вы оба.

Крошка блаженно улыбнулась и что-то проворковала высоким голоском.

– Это ее лунная песенка. – Мэг впервые заговорила после появления Эми. – Когда я ждала ее, я писала пронизанный лунным светом рассказ, и, похоже, лучи его расплескались.

Чарльз заметил:

– К тому же это значит, что она проголодалась. Можно, я пойду на кухню и покормлю ее, пока вы с Мирандой обсудите все новости?

Миранда взяла ребенка на руки и поднялась.

– Мы все вместе пойдем на кухню. – Она отважилась улыбнуться Мэг. – Мне бы хотелось выпить чашку чая, дорогая.

Если она надеялась, что кухня окажется менее отталкивающей, чем гостиная, она должна была бы разочароваться. Кухня скорее напоминала лабораторию; ее нестерпимая белизна резала глаза. Даже устроенная в правом углу столовая – полированное палисандровое дерево – казалась все же ужасающе строгой и чопорной. Но еще хуже было наблюдать, как Чарльз Ковак устраивает у себя на коленях ребенка – умело, со знанием дела, отлично зная, что это не его ребенок, – и принимается его кормить. Миранда почувствовала, как это раздражает ее. У него нет права… нет права на Мэг, и нет права на малышку.

Мэг, казалось, отлично усвоила свою роль. Она разлила чай и произнесла извиняющимся голосом:

– Теперь вы понимаете, почему я уехала. Артемия наполовину принадлежала матери Чарльза, Еве, и это настоящий рай. Тебе непременно там понравится.

– Сомневаюсь. С меня довольно тихой стоячей воды, Мэг. Я снова хочу начать работать.

– Ну… это прекрасно. – Она пододвинула костяную китайскую чашечку с блюдцем, с сомнением взирая на Миранду. – Но детям будет хорошо на этом острове. Может быть… может, они могли бы отправиться с нами на Пасху, сестренка?

– А ты возвращаешься туда?

– Да. Буду ездить так часто, как только получится, до школьных занятий Эми. Ну а потом на каникулах.

– Ясно. – Миранда отпила чаю. – Но тебе не нужно больше убегать, Мэг. То есть я хочу сказать…

Чарльз, казалось, был совершенно поглощен очередной ложкой протертого яблока. Мэг заметила:

– Это не было бегством, дорогая моя. Эми там родилась. И там живет ее бабушка! – Она засмеялась, увидев выражение лица Миранды, и приступила к повествованию об Эми Смизерс, чье имя то и дело мелькало в тех нескольких письмах, что Мэг послала к ним домой. По письмам выходило так, будто старая дева совершенно слилась в своей жизни с природой и едва ли не впала в слабоумие.

Но Мэг заявила:

– Она жутко талантливая. Слушай, я дам тебе сигнальный экземпляр «Каменного сада», пусть Кэти прочтет Себастьяну, и, если их заинтересует, они смогут отправиться с нами на Пасху. Что ты скажешь? – Она запоздало повернулась к мужу. – Ведь это будет хорошо, а, Чарльз?

Миранду покоробило, что сестра спрашивает разрешения у этого чужака, но она послала Чарльзу ослепительную улыбку.

– Спасибо, Чарльз. Но кто его знает, как на это отреагируют мои дети. Мало сказать, что они непредсказуемы… Но все же спасибо тебе за приглашение, это так мило. Особенно когда не знаешь моих детей!

– Вы все – семья Мэг, – просто сказал он.