Автомобиль покачнулся, когда Мередит забрался в кабину и, усевшись рядом с ней, стал заводить двигатель. Он повернулся к ней лицом, на котором при свете уличного фонаря хорошо была видна его сияющая улыбка. Совершенно забыв про то, что именно этот человек хотел с ней поразвлечься, Миранда на минуту почувствовала себя ребенком, которого решили немного побаловать.

– Быстро мы сбежали, не правда ли?

– От кого? – с кислой миной на лице спросила Миранда.

– От твоего ангела-хранителя или компаньонки, – засмеялся он. – Нет, скорее от компаньонки.

Миранда не могла допустить издевательского тона, прозвучавшего в адрес Брета.

– Мой опекун доверил мою судьбу Брету, который очень серьезно относится к своему долгу.

– Да, еще бы, если тут замешаны деньги!

На колеса были надеты цепи, поэтому машина двигалась крайне медленно. Вряд ли можно было назвать такое передвижение побегом. Миранда испытывала жгучую боль от слов, сказанных в адрес Брета. И это несмотря на то, что она всегда подозревала, что Брет проявляет повышенную заботу о ней только из-за будущих денежных инъекций с ее стороны.

– Второй переулок налево, прямо напротив пивной, – холодным тоном сказала она.

– Не будь дурочкой, я специально договорился с другом, чтобы он предоставил нам дом в районе Лекгемптона. Там мы можем находиться до самого утра.

Задыхаясь от злобы, Миранда возразила:

– Вы же предложили подбросить меня до дома. Я думала…

– Ничего ты не думала. Сент-Клэр рассказал тебе о том, что мне от тебя надо. Да ты и сама это знаешь. Ты сама хочешь того же. – Он повернул к ней свое бледное лицо, и она снова, словно это был какой-то автоматический рефлекс, почувствовала очередное покалывание в теле. – Нам надо быть с тобою вместе, Миранда. Ты об этом знала уже два года назад, когда жила в этом замусоренном Ньютон Абботе.

У нее снова перехватило дыхание.

– Ну и как? Ты все еще намерена что-то отрицать? – спросил он.

Миранда не знала, что ответить. Отрицать – значит отрицать наличие между ними какого-то невидимого электрического поля. Но что он имел в виду под словами «быть вместе»? Может быть, он хочет жениться на ней? Или просто провести с ней одну только ночь любви, и ничего больше?

Увидев ее молчаливую реакцию, он засмеялся:

– Ты же сама видишь.

– Я не знаю. Мне в октябре исполнится только девятнадцать лет, – бессвязно бормотала она.

Рассмеявшись, он положил свою руку на бедро Миранды. Покалывание переросло в сильное содрогание ее тела. Почувствовав это, он торжествующе засмеялся.

Даже несмотря на то, что слова его звучали довольно оскорбительно, в них чувствовалось какое-то благоразумие.

– Именно поэтому это должно случиться сейчас, моя любовь, моя Офелия. В следующем году ты уже не будешь девственницей. А меня интересуют только невинные девушки.

Борясь с неразберихой чувств, нахлынувших на нее, Миранда попыталась уцепиться за спасательный круг, прибегнув к знакомому оборонительному приему. Итак, он назвал ее Офелией. Она действительно играла Офелию, пленившую Гамлета. А Миранда была далеко, в безопасности.

Ее колени обжигало прикосновение его рук. Но ее нисколько не испугало, так как на ней было плотное пальто и чулки, а его руки были в перчатках. Абсолютно запутавшись в том, что за роль она играет сейчас, Миранда нервно засмеялась.

– Свенгали было абсолютно все равно, была ли его Трильби девственницей или нет!

– Ты считаешь меня своим Свенгали? Я действительно оказываю на тебя гипнотическое воздействие?

Движение его руки оборвало ее смех.

– Почти.

– Хорошо.

Машина покачнулась, наехав колесом на ледяной ком, и у Миранды снова перехватило дыхание, даже несмотря на то, что ее ноги были укутаны полами пальто.

– Это самое лучшее для актрисы, – довольным тоном сказал он.

Она попыталась восстановить свое достоинство:

– Тебе нужно быть со мною понежнее, если ты хочешь сделаться героем моего романа.

Несмотря на то, что это было довольно умное и деликатное замечание, оно все равно его сильно рассмешило.

– О, я буду очень нежен с тобою! Невероятно нежен!

Пока она пребывала в раздумье, прислушиваясь к своему стучавшему сердцу, стараясь унять дрожь в коленках, машина повернула на извилистую дорогу, по обе стороны, как привидения, стояли столбы от ворот. Через снег проглядывались темные очертания огромного, безлюдного, неосвещенного здания, похожего на замок Мэндерлей Дафны дю Мюрье или скорее Дракулы. Сердце Миранды заколотилось так сильно, что ей даже показалось, что она может отсчитать количество ударов в минуту.

– Вот мы и приехали, – сказал Мередит. – Слава Богу, там никого нет. Подожди немного, Офелия. У меня есть ключи, пойду открою дверь.

Девушка продолжала дрожать, сидя в салоне автомобиля в то время, как Мередит скрылся в темноте у входа, сделанного в виде портика. Затем вспыхнул свет, и от неожиданности у нее снова перехватило дыхание. Появившись из двери, Мередит поманил ее рукой, что очень раздосадовало Миранду, ожидавшую, что он хотя бы подойдет к машине и поможет ей пробраться сквозь снег к двери незнакомого дома. Да, начало у обещанного им удовольствия не очень-то впечатляло. Выкарабкавшись из машины, она захлопнула дверь, прищемив полу пальто, поэтому ей пришлось открыть ее снова. Мередит почти втолкнул Миранду в огромный вестибюль.

– Ты что, не можешь быть порасторопнее? Если ты будешь еле шевелиться, нас увидит вся деревня.

Он сделал шаг к выключателю, и они снова погрузились в мрачную тьму.

– Когда вы говорили о том, что собираетесь доставить мне массу удовольствия, я думала, что вы по крайней мере предложите мне поужинать в освещенной комнате, – возмутилась Миранда. – А вместо этого вы ведете меня в промозглую, холодную темноту…

– Хватит причитать. Лучше подойди ко мне поближе.

Не дожидаясь, он сам шагнул ей навстречу и, обняв, начал целовать. Мощная электрическая волна сладострастия пробежала между ними. Несмотря на то, что тела их были внешне холодны, внутренняя температура заметно повысилась. Он целиком и полностью поглотил ее сознание. Все это время, пока они, спотыкаясь, карабкались наверх в поисках кровати, Миранда пребывала в состоянии какого-то необъяснимого транса, чувствуя себя «настоящей Трильби».

Самое странное заключалось в том, что за все это время он не проронил ни слова. Ни разу не назвав его по имени, она несколько раз произнесла его фамилию «Мередит», не услышав в ответ ни единого слова и все больше чувствуя его грубую силу, под напором которой она сперва всхлипывала, а потом пронзительно визжала. Он заглушил ее крик своими губами и на какое-то мгновение очень нежно прильнул к ее телу. Он был настоящий садист, но ни Офелия, ни Трильби не имели ничего против этого. Только почувствовав пронзительную боль, Миранда наконец позабыла о том, что исполняет роль, почувствовав настоятельную необходимость собраться с силами. Она держала в плену своего Гамлета или была загипнотизирована Свенгали, и поэтому ее реакция была не менее грубой.

Потеряв счет времени, Миранда уже не осознавала, как долго продолжалось это извращенное занятие любовью. Когда он наконец сполз с нее, он почти уже спал. Миранда же лежала в ожидании новой яростной атаки с его стороны, чувствуя, как постепенно остывает в ледяной комнате ее разгоряченное тело. По мере остывания ее тела она выходила из роли, явно осознавая, что же она натворила. Не то, что натворил господин Мередит или Офелия-Трильби, а именно то, что натворила она сама.

Ясно осознав, что никакого дальнейшего продолжения любовной игры не предвидится, она медленно стала подниматься на ноги, натягивая на себя одежду. Склонившись, чтобы потянуться за одеждой, она вдруг почувствовала какое-то физическое чувство стыда. И именно тогда, посреди ночи, она как будто испытала на себе укоряющий взгляд Мэг. Чувство стыда с удесятеренной силой охватило сознание Миранды, потому что Мэг была в курсе всего, что произошло с ее сестрой. Это был самый страшный момент в их жизни. Затем послышались странные причитания: это рыдала сама Миранда.