– Достоинство! – сказала Сильвия. – Сарай для лодок гниет, в крыше течь, а ты хочешь отказаться от денег из-за чувства собственного достоинства. Мы боремся за жизнь, Барт. Видимо, ты никогда этого не понимал.

В прихожей за дверью стоял и слушал этот разговор их сын Джон Хантер, симпатичный и не по годам зрелый четырнадцатилетний юноша. Он не мог найти свои теннисные тапочки и думал, что мама знает, где они лежат, но опыт давно приучил его не вмешиваться, когда родители спорят. Большая часть из того, что он слышал в ожидании окончания спора, не имела для него никакого смысла, но ему было ясно: возникли какие-то чрезвычайные обстоятельства. Сжимая в кармане бойскаутский нож, Джон представлял себе, как он спасает маму от толпы бандитов. Словно часовой, стоял он, прислонившись спиной к двери, и был готов встретить любых непрошенных гостей.

Выйдя в коридор, Сильвия встретила сына и пошла с ним в его комнату искать теннисные тапочки. Она терпеливо осмотрела пол, полки в шкафу, взглянула за дверь и, наконец, вытащила их из-под кровати.

– Вот, – с усталой улыбкой сказала она. – Когда ты научишься обходиться своими собственными глазами?

Джон ухмыльнулся.

– Спасибо, – сказал он и, взяв тапочки, выскочил из комнаты.

Сильвия хотела вернуться на кухню, но, почувствовав неожиданную усталость, опустилась на кровать сына.

«Кен Джоргенсон. Кто бы мог подумать, что он вернется? Встретить его снова будет трудно, но чертовски любопытно, и стесняться нечего», – подумала она. У каждого в прошлом был кто-то, о ком вспоминаешь в полночь, когда никак не можешь уснуть, и кровь приливает к лицу. Она здесь не исключение. Есть женщины, имевшие много любовников, целую вереницу мужчин, о которых они вспоминают, может быть, даже с удовольствием и без всякого смущения. Почему же после стольких лет, – она приложила ладони к лицу, – один лишь звук его имени заставляет краснеть? Беда в том, что то был не любовный роман. В ее отношении к Кену Джоргенсону было что-то ужасно мерзкое. «Нет, это не похоже на любовную историю. Скорее, развратный поступок, и поэтому я краснею. И все же не я одна была виновата. Всегда можно найти оправдания, объяснения, но…»

Впервые Сильвия приехала на остров в шестнадцатилетнем возрасте со своими родителями, Реймондами, которые хотели построить там летний дом. Отец Сильвии Дэнтон Реймонд, будучи партнером старого Джона Хантера по бизнесу, остановился с семьей в доме Хантеров. Хотя об этом и не говорили открыто, визит Реймондов преследовал и другую цель – дать «островитянам» возможность присмотреться к новому семейству и решить, принимать их в корпорацию домовладельцев или нет. Два обстоятельства оказались не в пользу Реймондов: они происходили из Чикаго и, как незадолго до смерти выразился старый Джон Хантер, «у них в роду есть и итальянский шарманщик, и рыжий ирландец, и Бог знает, кто еще». «Островитяне» нередко устанавливали тесные деловые связи с людьми, которых для светского общения считали непригодными, и выходило гораздо тактичнее дать понять таким людям, что сам, мол, готов принять их на остров, а что касается остальных, то… извините. Тут, видите ли, повлиять на исход дела никто не может, поскольку принимают в корпорацию только с единодушного согласия всех ее членов. В то лето Реймонды проходили на Пайн-Айленде испытание и знали об этом.

Юная Сильвия казалась «островитянам» почти до неприличия красивой молодой особой, но не более того. Старый Джон Хантер, увидев ее в купальном костюме, сказал, что еще ни у одной настоящей янки не было такой фигуры, на что жена Марта сухо предложила изолировать девушку, дабы не нарушать общего спокойствия. В самом деле, такая привлекательная внешность в этом обществе представлялась неприличной. Подобные формы могли принадлежать опереточной танцовщице, манекенщице или продавщице салона шляпок, но никак не приличной девушке, с которой имеют дело приличные молодые люди несмотря на свою полноту или худобу, толстые лодыжки, плохую кожу или какой-нибудь другой дефект. Настоящая красота лежит в области мечтаний, где живут кинозвезды и находятся прочие недосягаемые вещи. Появление на Пайн-Айленде Сильвии со всей ее красотой имело шокирующий эффект. В ее внешности ощущалась некая природная сила; красивое тело, невинно потупленный взгляд, милая привычка пробегать кончиком языка по губам притягивали к себе. В ней было нечто такое, что сразу заставляло задуматься, насколько она чиста и невинна. В то лето многие внимательно присматривались к Сильвии, стараясь получить ответ на этот вопрос. Пожилые дамы, не отрываясь от вязания, пристально вглядывались в нее. Мужчины среднего возраста подолгу и задумчиво разглядывали девушку, матери праздношатавшихся юнцов проявляли признаки беспокойства. При такой наружности и походке не может быть, чтобы она была невинна, но, Бог мой, ведь девочке всего шестнадцать, и какие есть основания сомневаться в ее невинности?

Необычная красота Сильвии влекла за собой серьезные последствия. Другие девушки того же возраста стали сторониться ее. Они избегали купаться вместе с Сильвией, играть в теннис или находиться рядом с ней на танцах. Даже юноши скромно держались в стороне, но не все, а лишь из робкого десятка, кто был не очень высокого мнения о своих ухажерских способностях; застенчивые уродцы или недомерки боялись Сильвии, потому что так легко было влюбиться и не выдержать конкуренции соперников! Внешность Сильвии сильно повлияла на выбор ее друзей. Ими становились самоуверенные или просто уверенные в себе юноши, кроме того, хвастуны, доморощенные Ромео, самовлюбленные эгоисты и клоуны. На пляже всегда кто-то обдавал ее водой, пытался насыпать песку за вырез купальника на спине или ходил перед ней на руках. Все это несколько смущало девушку, которая два, а то и один год назад была всего-навсего ребенком, не привлекавшим особого внимания.

Впервые попав на Пайн-Айленд, Сильвия истолковала холодок со стороны окружающих не как зависть к ее красоте, а как высокомерие. Ее восхитила сила Кена Джоргенсона, когда она увидела его в первый раз бредущим по пляжу в одних плавках, и она была удивлена и польщена, когда поняла, что явно ему нравится. Они познакомились, и в тот же день он предложил научить ее плавать; он поддерживал ее в воде с очень серьезным видом, который никогда его не покидал. Неожиданно молодежь вокруг начала хихикать, и на следующий день к ней стали приставать с шутками по адресу Кена Джоргенсона: «Ты и Кен, – говорили они, – о-о!»– и смеялись. Поначалу ее это не трогало.

На третий день Кен Джоргенсон пригласил ее покататься на лодке за мыс гавани. Она сидела на корме, опустив одну руку в воду; перед ней на фоне неба вырисовывался силуэт могучих плеч, и ею вдруг овладело непривычное чувство умиротворения. Ей показалось, что она постоянно, с самого детства, вела в одиночку какую-то борьбу, и вдруг, как по мановению волшебной палочки, очутилась под защитой очень преданного и могущественного союзника. Когда они вернулись к пирсу, Кен поцеловал ее, помогая выйти из лодки, – застенчиво-нежный поцелуй в губы; оба смутились, и Сильвия без видимой причины вдруг разразилась слезами. Кен крепко прижал ее к себе и не отпускал до тех пор, пока не прекратились всхлипывания, а потом с неуклюжей галантностью проводил ее домой, уже не делая новых попыток поцеловать спутницу.

Никто этого не видел, но вскоре почти все на Пайн-Айленде пришли к выводу, что у нее с Кеном роман. Одной из причин этого было, конечно, то, что внешне они очень подходили друг другу. У обоих присутствовало это, раздражающее других, физическое превосходство – вдвоем они смотрелись прекрасно. Светловолосый, высокий и, по выражению старого Джона Хантера, «очень привлекательный когда молчит», Кен, по-видимому, сразу ответил на немой вопрос, кому в конце концов достанется девушка-красавица. В этом было что-то неизбежное. Конечно, помимо этого, судили еще и по тому, как он на нее смотрел, по его неловкости в ее присутствии и, может быть, в какой-то степени и по тому, как она отвечала на его взгляды. В то лето на острове было скучно; многие в целях экономии отказались от прогулок на своих лодках и яхтах, и иметь какой-нибудь повод для сплетен, а то и целого скандала было заманчиво. Некоторых девушек утешало то, что Сильвия списывалась со счетов как соперница, а кое-кто из молодых людей чувствовал чуть ли не облегчение от недоступности Сильвии. Не прошло и месяца, как повсюду стали говорить, что этот новый наставник, Кен Джоргенсон, спит с дочкой Реймондов, и когда бы они ни встречались в обществе «островитян», атмосфера становилась напряженно-взволнованной, темп разговоров заметно спадал, а пожилые леди начинали метать гневно-восторженные взгляды.