– Сядьте, мистер Нили, – обратился к нему мистер Колфилд. – А вы, ребята, идите, оставьте нас одних.

Однако мистер Нили не мог успокоиться.

– Он собирался застрелиться, – произнес он, закрыл лицо руками и заплакал.

– Идите, идите, ребята. Приходите через полчаса, – сказал мистер Колфилд и взял телефонную трубку.

Джон вместе с другими вышел на улицу. Словно по мановению волшебной палочки, вдруг откуда-то появились все учителя школы, словно команда корабля во время крушения. Управляющий хозяйством тут же начал оттирать на газоне следы колес. Пожилой тренер по футболу ходил по квадрату школьного двора и говорил:

– Ребята, давайте сыграем! Бросим жребий, сколотим две команды. Победителям обещаю поездку в Нью-Йорк!

– Сегодня вечером мы посмотрим интересный фильм, – говорил робкий, как мышь, учитель английского. – Я организую.

– Куда ты идешь? – спросил Джона преподаватель французского.

– Хотел пройтись.

– Пойдем лучше ко мне, выпьем по стаканчику шерри. Полагаю, ты уже достаточно взрослый.

Это прозвучало, как приказ, а не приглашение. Джон послушно последовал за ним и сел на диван, потягивая дешевое сладкое вино.

Когда ученики убегали из школы, мистер Колфилд не любил обращаться в полицию. Что хорошего, если парня поставят на учет в полиции, пусть даже как несовершеннолетнего? Для школы это тоже плохая реклама. Обычно тихий телефонный звонок домой делал свое дело – или два телефонных звонка, если речь шла о сыне-нарушителе разведенных родителей, как это часто бывало. Некоторое благоразумное ожидание – и через сутки мальчишка обычно находился, однако на этот раз, как считал мистер Колфилд, случай был особый. Представить себе пятнадцатилетнего парня с бешеной скоростью мчащегося по автостраде, да еще с пистолетом под боком, было страшно. Едва отправив мистера Нили в медпункт принять успокоительное, мистер Колфилд позвонил в центральный полицейский участок штата.

Первым Билла Норриса на машине мистера Нили заметил полицейский милях в двадцати от Хартфорда. Билл ехал в направлении Нью-Йорка с обычной скоростью, но тут же прибавил газу, лишь только полицейский попытался остановить его. Погоня продолжалась около часа, поскольку пятидесятипятилетний полицейский, отец четверых детей, не хотел бессмысленно рисковать своей жизнью из-за какого-то сумасшедшего мальчишки на взводе, да еще с пистолетом. «Некоторые из этих малолетних преступников хуже, чем самые закоренелые бандиты», – мрачно размышлял полицейский, держа стрелку спидометра на восьмидесяти милях в час и пытаясь связаться по радио с участком, чтобы организовали на дороге заслон. «Не знаю, к чему катится наш мир, – думал он. – Бог ты мой, пятнадцатилетний пацан с пушкой, да еще, небось, из богатой семьи, да из такой школы… Если он будет в меня целиться, я, черт побери, одним выстрелом снесу ему башку», – подумал полицейский и расстегнул кобуру.

– Да, – сказал он, наконец установив радиосвязь, – я держу его в поле зрения. Заставьте ребят в Дрейтауне пошевелиться, очень прошу. При его скорости он проскочит Дрейтаун минут через десять, так что, Бога ради, уберите с улицы людей.

Впереди Билл увидел заблокированную дорогу; заграждение поставили на прямом отрезке, чтобы у него было достаточно времени затормозить. Там стояли две полицейские машины с красными мигалками и включенными на полную мощность сиренами, а рядом – трое полицейских с пистолетами наизготовку. «Если я врежусь в полицейские машины, могу убить кого-нибудь», – подумал Билл и выбрал вместо этого телеграфный столб. Машина ударилась о него и пропахала еще добрых двести ярдов земли, пока не остановилась. К этому времени она была настолько искорежена и объята таким сильным пламенем, что трудно было сказать, перевернулась она или нет. Полицейские подбежали и встали полукругом, крича, чтобы несли огнетушители. Биллу не пришлось дожидаться водородной бомбы: температуры пламени горящего автомобиля оказалось вполне достаточно.

В актовом зале устроили специальное собрание, на котором присутствовали все ученики, знавшие Билла.

– Сегодня произошло очень печальное событие, – сказал мистер Колфилд. – В автомобильной катастрофе погиб Билл Норрис.

Он сделал паузу.

– Сейчас было бы неуместно много говорить об этом, – продолжал он. – Нетактично по отношению к Биллу Норрису и его матери.

Никто из ребят не проронил ни слова.

– У бедного Билла, наверное, были дома неприятности, и он хотел поскорее туда попасть, – предположил мистер Колфилд.

Все по-прежнему хранили молчание.

– Трагическое событие, – сказал мистер Колфилд. – Умер прекрасный мальчик, и мы все должны чтить его память.

– Да, сэр, – произнес Дик Уоллер на своем южном тягучем диалекте. Нижняя губа у него дрожала.

– Я ценю мужество, которое вы все проявили, – продолжил мистер Колфилд уже менее торжественно. – Занятия, разумеется, состоятся, как обычно, однако все желающие могут сыграть в гимнастическом зале в футбол, а вечером покажут интересный фильм.

Директор помедлил, и в какой-то момент показалось, что он в замешательстве.

– Ребята, – сказал он, – подобные вещи иногда случаются в жизни, и в этом никого нельзя винить. Наверное, мы все должны верить в Бога. Расходитесь теперь и постарайтесь не слишком много думать о случившемся.

Он устало опустился на стул.

Ребята молча вышли из зала и присоединились к остальным, ожидавшим во дворе.

– Где это произошло? – спросил тощий мальчишка.

– Недалеко от Дрейтауна, – ответил кто-то. Вокруг собралась толпа ребят.

– Мистеру Нили туго пришлось, это точно, – сообщил толстый мальчик. – Он угодил в больницу. За ним приезжала скорая.

– Я думал, он умер, – вмешался высокий худой парень.

– Умер Билл. А я говорю о мистере Нили.

– Тед Уайтли слышал по радио, что машина разбилась вдребезги, – сказал серьезный мальчик лет тринадцати с пухлыми щеками и ясными, словно у херувима, голубыми глазами. – Он сгорел в ней.

Джон отвернулся, его мутило. Через грязный двор он вышел за территорию школы и удалился в лес, прислонился к холодному стволу дуба, и его стошнило. После Джон бесцельно бродил по лесу, делая широкие круги и иногда натыкаясь на отпечатки своих собственных ног, возвращаясь на старое место, оставляя на покрытой весенней слякотью земле след мучительного смятения.

Изможденный, он в конце концов вернулся в школу. У входа в кабинет директора стояла полицейская машина, а один из учителей уговаривал ребят уйти из этой части двора. Джон пошел в столовую, но к еде не притронулся.

Позже он вернулся в комнату. Кровать Билла с новым покрывалом была аккуратно заправлена и пугала своей пустотой. Тишина в комнате казалась звенящей. Джон подошел к ящику, где Билл хранил альбомы с фотографиями; тот оказался пустым. Интересно, что подумает мистер Колфилд об этих выцветших снимках и о фотографиях обнаженных женщин, о той девушке с темными косами, прислонившейся на развалинах к колонне, и ее роскошном симметричном теле. По всей вероятности, мистер Колфилд сожжет эти вещи. Исчезло все, даже одежда Билла, и в комнате стало одиноко, как в гробнице.

Через три дня мистер Колфилд сообщил Джону, что с ним хочет поговорить мать Билла.

– Ты, конечно, понимаешь, что мы в довольно-таки деликатном положении, – сказал мистер Колфилд. – Смерть Билла, как ты знаешь, – несчастный случай, но мальчика на это подтолкнули, без сомнения. В то же время говорить об этом мы не можем. Миссис Норрис и без того очень нервная особа, и нам лучше лишний раз не тревожить ее.

– Я постараюсь, – ответил Джон.

Миссис Норрис сидела в гостиной дома мистера Колфилда, который жил в красивом особняке с северной стороны школьной территории; в этом доме раз в месяц устраивали для учащихся официальный чай, чтобы дать им немного почувствовать себя в домашней атмосфере. Мать Билла оказалась худой женщиной, поразительно походившей на своего сына, словно это был он сам, переодетый для бала-маскарада, с длинными волосами и в черном платье. Она сидела, наклонившись вперед, на резном стуле с подлокотниками, под старину; крепко сплетенные пальцы ее рук лежали на коленях.