Посетила советское полпредство даже знаменитая американская танцовщица Айседора Дункан. Она поехала в Советскую Россию, веря, что именно там, в стране революции, ей легче будет создать балетную школу, построенную на новых принципах.

Ее не страшили ни голод, ни антисоветские россказни о терроре, который якобы царит в России. Айседору повели в полпредовскую столовку, чтобы накормить обедом. Увидев, что сотрудники едят суп и картошку с мясом, она страшно обрадовалась:

– Я так и думала, что разговоры о голоде в России – сплошная ложь!

Айседоре объяснили, что это как раз и не ложь. Советская Россия еще голодает.

– Ну тогда тем более я еду туда.

И поехала. Провела в Советской России четыре года, плодотворно работала.

В дни революционных праздников в полпредстве устраивались вечера, танцевали, пели, веселились. В один из таких вечеров со здания советского полпредства был сорван Красный флаг. Не страшась возможной стрельбы со стороны белогвардейцев, сотрудники сразу же при свете фонарей снова водрузили флаг.

А белогвардейцы вели себя все наглее. Литвинов старался не обострять отношения с эстонским правительством, понимая всю важность сохранения достигнутых договоренностей. Однако, когда белогвардейские провокации участились, Литвинов обратился к эстонскому правительству. 10 марта 1921 года в резкой ноте протеста он указал, что из остатков белогвардейских банд в Эстонии формируются новые отряды, что «преступные элементы собираются превратить Эстонию в базу для враждебных действий против Российской республики». В личных беседах с премьер-министром и министром иностранных дел Эстонии Литвинов предупредил о возможных тяжких последствиях такой политики. Эстонское правительство вынуждено было заверить Литвинова, что формирование воинских отрядов на территории страны допущено не будет.

Но что стоят заверения, если они не подкрепляются делом. Во время кронштадтского мятежа белогвардейцы сделали попытку организовать на территории Эстонии «правительство России». Как только Литвинову стало известно об этом, он сделал представление министерству иностранных дел. Семь белогвардейцев – зачинщиков этой антисоветской провокации по настоянию советского полпреда были высланы из Эстонии. Буржуазному правительству пришлось как-то продемонстрировать свою «верность» Тартускому договору, оно в срочном порядке заключило с правительством РСФСР соглашение об установлении телеграфной связи между двумя странами. Это было важно, ибо уже велись переговоры об установлении телеграфной и телефонной связи со Скандинавскими странами, частично эта связь шла через Эстонию.

После отъезда из Лондона Литвинов почти не виделся с семьей. Поездки следовали одна за другой: Стокгольм, Христиания, Копенгаген… Длительные разлуки перемежались редкими встречами. Максим Максимович скучал по жене и детям. И на этот раз Литвинов уехал один, поскольку трудно было сказать, как долго он пробудет в Таллине. Но весной уже можно было предположить, что пребывание в Эстонии продлится до конца года, и Литвинов вызвал семью.

Сыну было уже пять лет, дочери – четыре. Литвинов виделся с семьей урывками – все время был в разъездах. Если выпадал свободный вечер, отправлялись гулять по улицам Таллина. Максим Максимович учил детей русскому языку. Айви Вальтеровна тоже брала у мужа уроки. Давался ей язык нелегко.

Как-то, увидев корову, шутя сказала:

– Это корова! А как будет по-русски муж коровы?

Уроки русского языка в семье Литвиновых доставляли немало веселых минут сотрудникам полпредства.

В начале мая 1921 года Литвинова вызвали в Москву. 10 мая состоялось заседание Совнаркома, на котором решался вопрос о его новом назначении. Председательствовал на заседании Ленин. Было решено, что заместитель Чичерина Лев Михайлович Карахан едет полпредом в Варшаву, и Литвинов был назначен заместителем наркома. Этим же решением Литвинова назначили уполномоченным Совнаркома по валютным операциям и возложили на него контроль за расходованием валютных средств Республики. Владимир Ильич сказал Литвинову, что ему пока придется поработать по совместительству в Таллине. Эстония продолжала оставаться одним из плацдармов, на котором Советская Россия вела борьбу против экономической блокады. Литвинов возвратился в Прибалтику.

Обстановка там оставалась напряженной. Белогвардейская контрреволюция не унималась. Усилилось преследование коммунистов. Литвинов делал все, что было в его силах, для спасения коммунистов, приговоренных к смертной казни и к длительным срокам тюремного заключения. Положение дипломата затрудняло эту деятельность Литвинова, всякое представление по поводу коммунистов эстонское правительство рассматривало как вмешательство во внутренние дела Эстонии. Литвинов не отступал. Он опирался на авторитет, который наша страна сумела завоевать в различных кругах эстонского общества. Вместе с тем не скрывал, что Советская Россия не даст в обиду преследуемых коммунистов и всячески будет их защищать.

К концу своего пребывания в Эстонии – в октябре 1921 года – Литвинов добился обмена 167 эстонских коммунистов на 247 эстонских граждан, приговоренных в Советской России к тюремному заключению за подлинный шпионаж в пользу стран Антанты и уголовные преступления.

Как уполномоченный Совнаркома по валютным операциям, Литвинов реализовал громадные суммы – сотни миллионов золотых рублей. Покупал на эти деньги машины, станки, хлеб, мануфактуру, медикаменты – все то, что позволяло хоть в какой-то степени облегчить жестокую нужду на его Родине.

В операции, проводимые Литвиновым, были посвящены только те люди, которые входили в очерченный им круг и которых нельзя было не допустить в этот круг, ибо кроме того, кто разработал и контролировал каждую операцию, должны были быть и непосредственные исполнители.

Одним из них был старый русский инженер-путеец Юрий Владимирович Ломоносов. На него Совнарком возложил важную миссию: выкупить в Швеции тысячу паровозов, заказанных Красиным. Железнодорожный транспорт находился в катастрофическом состоянии. На гигантских просторах России в далеких тупиках, на заржавленных от бездействия рельсах стояли вагоны. Не было тяги, не на чем было перевозить народнохозяйственные грузы. Паровозы нужны были как воздух. И за них надо было заплатить золотом. Переправку этого золота в Швецию и должен был организовать Литвинов.

Вся операция проходила в строжайшей тайне. О ней не знал никто, кроме узкого круга людей, которым верил Литвинов, как самому себе. И когда все было подсчитано, пересчитано и еще раз проверено, в назначенный день золото в ящиках было погружено на пароход и отправлено в Швецию.

А потом Литвинов отправлял золото во Францию, Швейцарию и другие страны. Поток грузов в Советскую Россию рос с каждым днем. Лежава все слал и слал телеграммы: пришлите гвозди, шифер, муку, мешки, медикаменты, косы, серпы…

И Литвинов слал муку и косы, медикаменты и мешки. И все, что он мог купить, вырвать, выменять, выторговать для Советской России, для русского народа.

21 апреля 1928 года, выступая с докладом на сессии Центрального Исполнительного Комитета, Литвинов сказал: «В 1921 году я состоял главным уполномоченным СНК по валютным операциям и по реализации нашего золота за границей. Я находился в Ревеле, и через мои руки прошло несколько сот миллионов [рублей] нашего золота, проданного мною за границу. Большая часть этого золота была продана мною непосредственно или через разных посредников крупным французским фирмам, которые это золото переплавляли не то во Франции, не то в Швейцарии, откуда это золото находило свое последнее убежище в кладовых американского резервного банка».

Все, что пришлось осуществить тогда Литвинову в Таллине, могло бы стать темой интереснейшей приключенческой повести. Но это была суровая и реальная история подлинного сражения на экономическом фронте.