Август и Отто, который оказался славным парнем, по очереди приносили горячую еду. Как-то Шиллят-старший принёс немецкую карту с разметкой оборонительных зон и полос до самого Кёнигсберга. Карту ему оставил знакомый майор инженерных войск, который дезертировал из части. Эх, эту бы карту — да нашим…

В очередной визит Шиллят пришёл обеспокоенный.

— Готовится прочёсывание леса. Можете пересидеть у меня. В сене над хлевом.

Ридевский и Генка согласились. Ночью выпал снег. А утром началась облава…

В один из декабрьских дней вслед за Шиллятом на чердак сарая поднялся… эсэсовец. Разведчики схватились за оружие. И лишь потом увидели, что эсэсовец… это Отто!

— Сейчас всех, кто ростом выше ста восьмидесяти сантиметров, забирают в СС, — пояснил Август. — В анкету уже не смотрят.

Отто печально сказал, что завтра его отправляют под Инстербург. Ридевский посоветовал ему при первой же возможности сдаться в плен и написал записку, в которой просил учесть помощь Шиллята-младшего советским парашютистам.

У Шиллятов разведчики получили возможность привести себя в порядок после пяти месяцев блужданий по Восточной Пруссии. Помылись, постригли друг друга, прожарили одежду, чтобы избавиться от вшей.

Как-то «муттэр» Амалия, жена Шиллята, принесла ароматный гороховый суп с мясом. Спросив, вкусно ли, усмехнулась: а ведь это из пайка вермахта. В одной кастрюле готовлю и вам, и солдатам, что у меня на постое.

— Если едите из одной кастрюли, разве надо быть врагами? — погрустнев, спросила она.

— Врагами нас сделали фашистские главари, — только и нашёлся что ответить Ридевский.

Приближался Новый год. Август Шиллят решил устроить небольшое застолье.

— Солдаты будут на казарменном положении. Закроем двор и спустим собак. Можно будет спокойно посидеть.

В предновогодний вечер разведчики впервые толком осмотрели дом. Небольшая кухня да две комнаты — вот и всё жилище. Одна комната — спальня родителей. В зале — письменный стол и койка Отто. На почётном месте — швейная машинка «Зингер»…

Пришли Райтшук и фрау Неснер. Шиллят достал наливку собственного приготовления.

— Выпьем за то, чтобы в новом году кончилась война.

В спокойной обстановке он смог наконец рассказать о себе. Родился Август в 1888-м. Во время Первой мировой был матросом, входил в совет красных солдат в Данциге[24]. В двадцатых, будучи членом компартии Германии, руководил местной организацией. В 1933-м нацисты арестовали его и отправили в концлагерь. Но жители Минхенваль-де сумели добиться, чтобы Шиллята освободили — под надзор полиции. Узнав, что в лесу появились советские парашютисты, Август стал ломать голову, как бы с ними связаться. Всё, что смог придумать, — стал кататься по лесу на велосипеде, насвистывая мелодию «Катюши». Только, видать, не там ездил.

— Амалия — моя надёжная подруга, — улыбнулся после небольшой паузы Шиллят, глядя на жену. — Когда меня арестовали, к нам пришли с обыском. А дома хранилось знамя местного отделения компартии. Так «муттэр» зашила знамя в под ушку-думку, положила её в кресло и предложила сесть туда гестаповцу, который пришёл с обыском…

Ридевский вдруг хлопнул себя по колену:

— Генка, а ведь ты у нас сегодня именинник!

— И сколько тебе исполнилось? — спросил Август.

— Шестнадцать, — смутился от общего внимания Генка.

— Кляйне — настоящий солдат, — с серьёзным видом кивнул Шиллят, ушёл в комнату и вернулся с подарком — немецко-русским словариком размером со спичечный коробок.

…Засидевшись, разошлись только под утро.

13 января, поймав немецкую радиостанцию, разведчики услышали, что под городом Аугустов[25] в глубоком снегу появились русские танки. Дескать, они идут и идут, и нет сил, чтобы их остановить. Всё это передавалось открытым текстом.

Вскоре на чердак поднялся Шиллят:

— Солдаты, которые у нас квартировали, срочно куда-то убыли. А на дорогах необычно много автоколонн.

Потом стало слышно отдалённую канонаду. С каждым днём гул нарастал. А вот уже и земля начала дрожать. Ридевский и Генка и радовались, и переживали. Как там родные, ведь мы для них — без вести пропавшие. Как удастся пересидеть фронтовой каток? Как встретят в части?

20 января был 178-й день пребывания группы «Джек» в Восточной Пруссии. Утром во дворе кто-то начал орать на Шиллята.

— Что, русских ждёшь? Немедленно покинуть дом!

Ридевский в тот момент как раз спустился с чердака. Прошмыгнуть обратно он уже не мог. Август спрятал его в повозке, завалив сеном и узлами с пожитками, и Шилляты ушли, увозя с собой Ридевского. А Генка так и остался на чердаке. Но — не один. Дом тут же превратился в опорный пункт какого-то немецкого подразделения.

Смеркалось. Крепчал мороз. От холода и переживаний у Генки зуб на зуб не попадал. Вдруг солома из-под него стала уходить. Генка лежал как раз над люком, который был прикрыт этой соломой. Схватившись в последний момент за края люка, он успел повиснуть. И увидел уходящего с охапкой соломы солдата.

Перекатившись в угол, Генка замер. По голосам за стеной он понял, что немцы чистят от снега траншеи. И для большего уюта решили соломки подстелить.

Неожиданно зазвенело разбитое стекло в одном из окон. И сразу за этим небольшой снаряд угодил в крышу. Посыпалась черепица. Перепуганный Генка увидел в пролом танки. Судя по силуэтам, советские. Снизу из дома по ним застучал крупнокалиберный пулемёт. Опять прогремел выстрел по дому, опять посыпалась черепица. Генка понял — больше на чердаке оставаться нельзя. Скатившись вниз, зарылся в сено и стал ждать, чем же всё это кончится.

…К рассвету стихло. Немцы незаметно ушли. А затем ворота растворились, и во двор заглянули два парня в шапках-ушанках. Кто такие? Может, власовцы? Один из парней выстрелил из карабина в темноту. Второй, пониже ростом, крикнул:

— Если кто есть, выходи к… матери!

В 1976-м между посёлками Большакове и Десантное был воздвигнут памятник всем разведгруппам, которые забрасывались в Восточную Пруссию.

Генка осторожно шевельнулся.

— Кто там? — заорал высокий.

— Один из тех, каких тут много, — ответил Генка, намекая на то, что он — «остарбайтер», угнанный на работы в Германию. Он ведь всё ещё не знал наверняка, с кем столкнулся.

— А ну выходи!

Обыскивая Генку, они увидели под пиджаком пистолет ТТ.

— У, гадёныш, небось, кого-то из наших придушил! — закричал низкорослый, пытаясь отобрать пистолет. Генка вывернулся.

— Да шлёпни его, хорош возиться, — посоветовал высокий.

— Вы чего пацана таскаете? — раздалось вдруг. Незаметно к ним подошёл офицер.

— Да у него ТТ. Наверное, кого-то из наших приделал.

Генка шагнул к офицеру:

— Я из части 83462!

— Стоп, ребята! Это наш.

Офицер оказался контрразведчиком.

— У меня здесь ещё автомат, рация и сумка с бумагами, — сказал Генка.

— Неси.

Отдав Генкин ППШ высокому солдату, контрразведчик взял рацию с сумкой и повёл Ёжика к машине-амфибии. Поехали в Гросс Скайс-гиррен. Генка всё ещё не мог прийти в себя: кругом наши, советские!..

В посёлке, в одном из домов неподалёку от протестантской церкви, разместился штаб 39-й армии. Вокруг стояли машины-теплушки, сновали люди. В доме сопровождавший Генку офицер коротко доложил ситуацию какому-то подполковнику.

— В горячке пацана чуть в расход не пустили. Из-за пистолета ТТ, который он не хотел отдавать, — закончил контрразведчик.

— Товарищ подполковник, — обратился Генка. — В часть я должен вернуться с оружием. К тому же это пистолет нашего командира Павла Крылатых.

Подполковник заверил: в часть вернёшься с этим ТТ. Пока же сдай. Таков порядок.