Выход вёл в небольшой гладкий коридор — видимо, старое русло ручья. Задранные и прижатые к земле носы вместе с периодическим высовываниями язычков работали непрестанно — надо же всё запечатлеть и хорошо запомнить!

Света вокруг почти не было. Откуда-то из-за спины падало немного, но для Грязекрыла и Пескокрылки его было недостаточно, и они нерешительно замерли. «Темно, — сказал вдруг Глин, оглядываясь назад. — Давайте посмотрим другую сторону?». Цунами подумала — и вдруг засветила полосы на хвосте. «Теперь не темно!» — сказала она с энтузиазмом, и шагнула вперед, теперь поравнявшись с Грязекрылом. Он молча кивнул, и они пошли дальше.

Слева была небольшая комната. На выходе уже сидел Бархан:

— Что, исследуете, дети?

— Даааа! — нестройно ответили они.

— Ну что ж, тогда идите до самого конца! — и он аккуратно погладил каждого носом.

Звёздочка вдруг заметил, как мысли мамы изменились с обычного защитного фона на резкую «Не трогать моих драконят!», которую она усилием воли подавила. Ага, так она за ними следит! Звёздочка повернул назад, и заметил чью-то красную морду, высовывающуюся из-за поворота. И правда. Ну ладно, пусть думает, что она незаметная. А он не будет портить «самостоятельное» исследование своим братьям и сёстрам, ведь прямо сейчас их мысли очень горды этим.

Ещё одна пещера пустовала. Но запах, до сих пор висевший там, подсказывал однозначно — мамина комната! Они запрыгнули в неё — но ничего интересного, спальное место, пара непонятных вещей на полу, и всё. «Это мамины боевые свистки,» — пояснил Звёздочка, показывая на них лапой. — Она думала о них когда-то, я помню». Он подошёл к одному из них, что размером были с половину него — и просунул туда нос. «Да, они должны надеваться на лапы. Передние, если я помню правильно».

Морекрылка резко выдохнула в дырочку, но никакого звука не вышло. «Я думаю, надо чтобы ветер был куда сильнее, чем мы можем создать носами, Цунами,» — с клыкастой улыбкой сказал Звёздочка, получив от сестры недовольный взгляд. Но всё же, она перестала мучать свисток и отошла.

Понюхав и потеревшись о выход своими телами, чтобы оставить свой след в маминой комнате (несомненно, она будет очень рада запаху своих детей здесь!), дети опять вышли в коридор. А в конце его их ждала огромная пещера. Ручей тёк через неё, прямо из небольшого подземного озера, уходя в небольшой грот, что, судя по ментальной карте, вёл в их гнездовую пещеру. Прямо сверху над ним образовался небольшой провал, через который, кажется, и поступала как минимум часть воды, но пока что просто светило солнце, играя на воде небольшими бликами. Слава разочарованно вздохнула — такая точка для солнечной ванны пропадает! Но и берег, явно очищенный чьими-то лапами от всяких мелких и не очень камней, был достаточно большой, чтобы устраивать на нём новые игры.

— Что, дети мои, всё исследовали? — негромко сказала Кречет, выходя в пещеру.

— Ты следила! — обиженно сказала Цунами, поворачиваясь к ней мордочкой.

— Конечно я за вами следила! Как будто бы я позволила моим драконятам быть совсем без сопровождения. А вдруг кто проникнет в пещеры и решит вас съесть?

— Мы сами кого хошь съедим! — пропищала Морекрылка, поворачиваясь к Глину. — Скажи ей!

— Можем… но может будет больно… — неуверенно протянул он, пытаясь выразить мысль, что они конечно и могут впятером завалить нападавшего, но они могут и получить травму. А большое крыло этого бы не хотел.

На это Цунами только задрала нос, думая о том, как бы она и Глин победили бы любого нападающего. Ну, может быть, кроме другого дракона. Но для этого есть мама!

— А пока пойдём поедим, драконятки, — поманила за собой крылом Кречет. — Ласт принёс немного маленькой рыбёшки для нашей морекрылой, и связку кролей для всех остальных. А, ещё и ягод принёс. Говорит, называется ежевикой, вдруг нашей дождекрылке понравится, тогда он ещё соберёт.

Да, мама пахла едой. Тонкий мясной запах вился вокруг её когтей, когда дети подошли ближе и ткнулись носами. И этому невозможно было противостоять. Тем более, что исследование новых мест отнимает кучу энергии!

Когда они пришли, вьясь за Кречет гуськом, Слава сразу зарылась мордой в ежевику, заполняя пасть. «Это лучшие ягоды на свете!» — декламировали её мысли, пока ягодки, подхватываемые гибким раздвоенным язычком одна за другой исчезали в её пасти.

— Ещё! Хочу! — сказала она, когда ягоды кончились.

— Хорошо, скажу Ласту, чтобы в следующий раз принёс больше.

— Ягоды вкуснее мяса! — бескомпромиссно сказала Слава, недовольно ворча про себя, что так мало. Но раз ягоды кончились, пришлось всё же переключаться на мясо.

Цунами тем временем тоже времени не теряла, и заглатывала рыбёшек одну за другой. Ей нравилось, что не надо рвать их на части, а можно просто одним движением проглотить. Однажды, как она надеялась, её выпустят в поплавать в настоящей реке, чтобы она словила ещё больше такой!

После еды все драконята просто лежали одной кучкой, навалившись на Глина передками. От этого он довольно урчал — его чувство бытия большим крылом было очень довольно, что сбилинги пахнут сытостью и счастьем, а он чувствует их лапки и шеи на себе, убеждаясь, что каждый на своём месте — от малышки Солнышки до мокрой после очередного купания Морекрылки.

— Цунами, — раздался голос Ласта, который тихонько подошёл к кучке отдыхающих драконят под неусыпным надзором мамы. — Пришло время научить тебя одной из частей нашего наследия. Наследия племени, которому мы оба с тобой принадлежим.

Морекрылая смотрела на него с полным непониманием. Какое ещё наследие? Плавать она и так умеет, и делает это лучше всех.

— Ты же не думаешь, что твои биолюминесцентные полоски у тебя просто для красоты? Нет, конечно они несомненно делают тебя одной из красивейших Морекрылок, особенно эти паттерны на твоих крылышках, но мы используем их не только для этого!

«А зачем же?» — выражал её взгляд её мысли.

— Мы ещё ими и общаемся!

Это звучало… интересно. С одной стороны, надо учить ещё слова в довесок к тому, что она делает уже сейчас, но с другой, это же как секретный язык, на котором могут общаться только Морекрылы — а это жутко интересно! Она коротко склонила голову, и последовала за ним.

Ласт отвёл её к краю ручья. Она уже готова была туда нырнуть, но он решил сначала провести краткий теоретический экскурс — кажется, забыв, что перед ним месячная драконица.

— Наш язык произошёл из наших естественных сигналов. Опасность, знаки внимания, простая информация навроде «в сотне гребков отсюда большая стая анчоусов, пошли её загоним её на мелководье»…

«Ничего себе простая информация!» — подумала Цунами, пока он продолжал.

— Согласно большой классификации драконьих диалектов и языков, наш является переходным от аналитики к агглютинации. То есть, части речи зависели строго от местоположения в порядке слов, но в текущем языке много глаголов прилепились к словам и изменились, став описывать состояние главного слова…

Мысли Цунами медленно сменились на то, чтобы нырнуть и укусить увлёкшегося Ласта за хвост. Ну вот зачем на неё вываливать столько ненужной информации, которую она едва понимает?!

— Так же, значения в нашем языке немного меняются от того, какой часть тела оно было сказано. «Движение» высвеченное ногами значит «пошли» или «поплыли», в зависимости от того, в какой среде оно было сказано, а «движение» высвеченное подкрыльными полосами означает «полетели». Но мы будем изучать нюансы потом, сейчас главное понять приветствия, прощания и основные глаголы и существительные. А уж о диалектах поговорим если только ты захочешь…

Она определённо не хотела. Цунами просто нырнула в мелководье, и цапнула Ласта за хвост, затягивая его в воду:

— Пошли показывай мне слова!

В ответ он засмеялся и ушёл с ней под воду. Почти чёрный провал воды в темноте, где только их зрение в темноте могло уловить тот немногий свет, что отражался от стен от проёма в потолке — идеальное место для практики их светящегося языка.