А когда обе сестры наконец затихли, недовольно открыв мигательные перепонки, он аккуратно повёл Морекрылку к ручью. Секундная нерешительность — и он плюхнулся с ней в воду, закрывая ноздри и погружаясь вместе с ней под холодную воду, в последний момент заметя, как мама всё-таки не выдержала и подбежала к краю ручья, а за ней с протестующим и немного испуганным писком побежала Пескокрылка.

Дождекрылка, немного сменив положение тела вслед за солнцем, наконец снова заснула, принимая довольный цвет. Песчаная наконец доковыляла до мамы, заслуживая от неё много лизей и водружённая на спину, откуда с интересом опять оглядывала пещеру. Кречет же снова чувствовала напряжение в лапах, готовность броситься в воду за её детьми, но всё-таки, усилием воли держала себя на берегу, наблюдая за светящейся Морекрылкой и плывущим за ней Грязекрылом, который явно немного отставал от своей прирождённой плавать сестры. А Звёздочка наблюдал за всем этим из своего гнезда, и, кажется, тихонько улыбался.

Когда усталые, но довольные дети вылезли из воды (Грязекрыл уже пару раз поднимался наверх за новой порцией воздуха и заодно убеждался, что мама всё ещё смотрит за ними с берега), они снова были облизаны и обурчаны, водружены на спину и перенесены в тёплое, безопасное гнёздышко, куда уже переместилась Дождекрылка, довольно жмурящаяся от тепла, которым напитало её солнце.

«Солнышко. Вот ты кто, — смотрела Кречет на золотистую пескокрылую, которая обнюхала всех, радостно урча, и снова устроилась под крылом грязекрылого. — Моя златочешуйная, лучащаяся счастьем драконочка. Я прозову тебя Солнышко». И она ни на секунду не сомневалась, что выбрала правильно.

«Мои дети. Мои маленькие, милые, чудесные драконята. Никому вас не отдам. Научу вас всему-всему» — продолжали свою постоянную тихую песню инстинкты, пока её дракончики пахли здоровьем и счастьем бытия рядом с той, кто привёл их в этот мир — и находились под защитой её запаха.

Кречет урчала, видя, как дети наконец-то едят мясо сами без помощи взрослых, хотя всё ещё и трясут головами, чтобы оторвать особо упрямые куски, всё ещё не подчиняющиеся их детским зубкам. Но теперь их челюсти стали сильны и позволяли есть самим, без помощи взрослых.

Но внутренняя энергия и желание действовать толкали новорожденных драконят и к своей собственной охоте. Неумелой, на переваливающихся лапках — но охоте, когда они прыгали на всяких ящериц и даже мелких насекомых. Часто неудачно, но Кречет доброжелательно зализывала их даже за такую — дети должны понимать, что неудачная охота тоже часть их опыта, прекрасно зная на собственном опыте, что даже взрослые драконы почти что в половине случаев не могут ничего поймать. Это просто часть жизни хищников, которыми они являются.

Вот и сейчас, Солнышко сидела в засаде, низко прижав тело к земле на напряжённых лапках. Перед ней бегала ящерка, свалившаяся из проёма на потолке, и кажется, совершенно не замечала её. Она, уже ощупав воздух раздвоенным язычком и нисколько не думая, подготовила хвост…

И одним сильным движением ударила её. Это явно должна была быть ядовитая атака хвоста, которая парализовала бы животное детской версией яда, чтобы спокойно к нему подойти — но вместо этого оно взметнулось и побежало, ведь жала на хвосте не было. Грязекрыл, до этого притворявшийся кучкой земли, бросился ей наперерез, и схватил её пастью — к счастью, ящерка после удара была всё-таки оглушена, так что поймать её было легче. Конечно же, он гордо отнёс её пескокрылой, и она с благодарным урчанием выхватила ящерку из хватки его пасти, запрокидывая голову и глотая её одним махом. Можно сказать, первая удачная охота!

Потом она благодарно пискнула, потеревшись носом о шею брата, заставляя его довольно жмурится. «Хорошо…» — неумело отвечал он, прикрывая крылом и урча, не зная ещё всего множества слов, чтобы выразить всё его желание защищать и видеть, что его сиблинги счастливы.

— Солнышко, тебе не обязательно использовать хвост, чтобы ловить добычу! Посмотри на своё Большое крыло, как он ловит, и повторяй за ним, — мягко прорычала Кречет, лизнув её по спинке, заставляя крылья невольно расправится. «Да, так и должно быть, чувствуй свои крылышки, тебе на них скоро летать,» — мягко думала Небокрылая, получая в ответ довольное урчание.

И не только дочери — Звёздочки тоже. Он, очевидно, поймал её мысли и они ему очень нравились. Но всё же, он поправил:

— Мама, Солнышко и сама это понимает! Это просто… происходит перед тем, как подумаешь. Но она привыкает к этому и начинает использовать его для сильных ударов, чтобы оглушать добычу вместо отравления!

— Я надеюсь, что её метод и правда сработает… — ответила Кречет, получая утвердительный укус за лапу и лёгкое урчание.

— Точно-точно сработает, я знаю!

Вслед за своим братом, остальные тоже начали говорить. Основы языка, передающиеся каждому дракону так же, как Кречет передалась правильность бытия матерью, начали проявляться в них, и они уже пытались прорычать слова навроде «вода», «еда», «хочу», «страшно», «больно», «тут» — а так же важные части тела, навроде «пасть», «морда», «лапы», «когти»; хоть и получались детские, а отнюдь не взрослые звуки, а остальной язык должен был прийти после, от взрослых. Ну и конечно же, они изначально знали, хоть и не использовали, слова, обозначающие «опасность», «иди сюда», «прячься», «оставайся», «держись со мной», «безопасно» — и всё остальное, что нужно знать, чтобы правильно следовать за взрослым и оставаться целым и невредимым.

Но всё же, это не могло сравниться с тем, как говорил Звёздочка — целыми словами, которые он не мог знать из инстинктивной памяти. Однажды Кречет даже спросила его, откуда же он знает столько слов. «Я просто посмотрел на то, как твой голос в голове связывает мысли со словами, и повторяю вслед за тобой, — ответил сын. — И часто смотрю на это снова, когда забываю…»

«Интересно, а как ночекрылые мамы обучают своих детей словам? Может у них есть какие-то особые мысленные практики для маленьких мыслечтецов?» — подумала Кречет, сразу же получая «Хотел бы я знать» от Звёздочки. Ничего не говоря, она просто облизала его мордочку, заставляя его довольно отфыркиваться, думая о том, что кто-то опять отвечает на мысли. «Вот бы ты тоже была мыслечтицей, тогда бы мне даже не пришлось с тобой говорить словами!» — немного обиженный на такую, как они считал, нечестность отвечал драконёнок, вызывая невольную улыбку.

К сожалению, Ласт пока ничего не нашёл. Ночекрылые были поистине скрытными драконами, жившими на своём загадочном острове, и ничего, что хоть как-то открывало бы их природу мыслечтения, в открытом доступе не лежало. А копать глубже было опасно — не дай луны этот интерес будет замечен их наблюдателями. Тогда могут возникнуть вопросы к нему, а там и то, что он беглец, накопать могут. Так что к сожалению, пока что Звёздочка продолжал слышать мысли всех в пещере, не в силах отгородиться. И Кречет небезосновательно боялась, что радиус его способности с возрастом увеличиться — и тогда даже выйдя за пределы гнездовой пещеры никто не будет обезопашен от его мыслечтения. Ласт и Бархан этому явно не обрадуются… и будут вынуждены привыкать, как уже привыкла Кречет.

А Дождекрылка смотрела на их разговор — и вдруг вспыхнула красным, привлекая к себе внимание. Но не потому, что она была зла. Нет, она просто… пыталась скопировать окрас матери! В её мыслях царило решительное напряжение, когда она старательно подбирала оттенок цвета, переливаясь всем красным, что только существует — и наконец, с гордым пищанием приняла ало-красную чешую Кречет. Конечно, не идеально, конечно, её телосложение и крылья были другими — но Кречет не могла удержать гордого урчания от того, что её дочка пытается быть на неё похожей. И конечно же, она тоже оказалась лизнутой по спине, отчего сразу же потеряла окрас и стала розовой под тихую улыбку матери, а крылья снова рефлекторно распахнулись от нажима её языка.