Спустя несколько часов…

— Коля, что известно о вертолёте? — Спросила Дарья Дмитриевна начальника службы безопасности.

— Вертолёт нашли. Только что передали.

— Говори.

— В вертолёте нашли четыре обгоревших трупа. Он упал. Посадка была жёсткой. Даша! — Николай кинулся к женщине. Она обмякла на диване. — Нашатырь принесите! — Крикнул он горничной.

Когда Дарья пришла в себя, Николай протянул ей стакан с водой.

— Даша, выпей. Двое из погибших, это члены экипажа, пилоты. А среди двух остальных, хоть и сильно обгоревших, но Глеба нет. Меня уверили. Там уже осмотрели всё. Это значит он жив. Уцелел так же Стив и еще один из его группы. Так что, всё не так и плохо. Сейчас готовят поисковые отряды. Начнут прочёсывать тайгу в этом квадрате.

— Почему они упали?

— Как мне доложили, судя по пробоинам в корпусе вертолёта, их обстреляли из пулемёта. Повредили двигатель машины и она загорелась. Информация уже поступила в правоохранительные органы. Сейчас там принимают решение о возбуждении уголовного дела.

— Почему они не стали ждать помощи возле вертолёта?

— Скорее всего Стив стал уводить Глеба как можно дальше, уклоняясь от встречи с теми, кто сбил вертолёт. Убийцы должны были удостоверится, что Глеб погиб. Что погибли все, кто летел с ним.

— Коля, прошу тебя, найди моего сына. — Дарья вцепилась в мужчину. — Заклинаю тебя. Найди его.

— Найду. Обещаю. И тех, кто это сделал. Даша, прошу тебя, никуда из Усадьбы не уезжать. Владимира я уже предупредил. Охрану у Ксении усилил. Аврора тоже с этого дня и до разрешения ситуации не должна покидать пределы Усадьбы. Я ввожу осадное положение, если так можно выразиться.

Аврора

Пока были в больнице, я ничего свекрови не сказала о своей беременности. Не время было. Ксюша тяжело рожала. Долго не могла разродиться. Но всё обошлось. У нас с мужем родилась племянница. Я была искренне рада за Ксюшу с Данилом. Глядя на малышку, на которую нам дали посмотреть, непроизвольно погладила свой. Ещё плоский живот. Я очень хотела и верила, что через девять месяцев я так же смогу подарить мужу ребёнка.

Я устала за эту ночь. Приехав в Усадьбу, сразу ушла в наше с Глебом крыло и уснула, едва коснувшись постели. Что удивительно. Проспала до позднего утра. Потом приняла душ. Завтракать не стала, только выпила стакан свежевыжатого яблочного сока. Уехала в «Клеопатру». Сегодня операций не было. Только приём пациентов, осмотр и консультации. Освободилась довольно быстро. По дороге домой решила рассказать о беременности Дарье Дмитриевны. Зайдя в дом, услышала разговор свекрови с дядей Колей. Они были в холле. Я не верила в то, что услышала. Такого быть не могло. Вертолёт Глеба упал. Погибли люди. В них стреляли. И сейчас, где-то там идёт охота за моим мужем. И что его могут убить. Если уже не убили. Я оперлась на стену и сползла вниз. Слёзы сами побежали у меня из глаз. Из меня вырвался тихий вой. За что нам такое? Что мы плохого кому сделали? Кто-то поднял меня на ноги. Это был дядя Коля. Рядом стояла моя свекровь.

— Аврора, девочка моя, что с тобой?

— Я всё слышала, мама. Они хотят убить Глеба. Они опять хотят его убить.

— Успокойся. Они его не убьют. С ним Стас. Он не даст.

Но я не слушала свою свекровь. У меня началась истерика. Меня всю колотило. Я ревела, размазывая слёзы и слюни.

— Я хотела сказать Глебу, что у нас будет ребёнок.

— Как ребёнок? — Свекровь взяла мою голову в ладони, смотрела мне в глаза. — Ты беременна?

— Да. Вчера об этом узнала. Два теста показали две полоски.

Дарья Дмитриевна прижала меня к себе.

— Всё будет хорошо, Аврора. Он вернётся. Коля, дай успокоительное…

Глеб

Двигались по тайге полчаса. Стив иногда сверялся с картой, и проверял маршрут по компасу. Виктор держался, хотя я видел, что ему очень больно, иногда слышал его стон сквозь стиснутые зубы и сжатые губы. Наконец Стив дал отмашку.

— Привал.

Я повалился на таёжный мох лицом вниз. Он был такой мягкий. Лежал вдыхал его ни с чем не сравнимый запах — запах кедра, хвои, грибов и прелости. А ещё голова гудела, как колокол и бок болел. Даже не понял, как отъехал в призрачный сонный мир. Очнулся от того, что меня тормошил за плечо Стив.

— Глеб, просыпайся. — Я перевернулся на спину и сел. В глазах всё двоилось. — Глеб, посмотри на меня. — Перед моим лицом плавало лицо моего телохранителя. Именно плавало, не находилось на одном месте. Он пощелкал пальцами перед моим лицом.

— Всё нормально, Стас.

— Ничего не нормально. На меня смотри. Да, Глеб, у тебя глаза, как у суслика из Гондураса.

— А что в Гондурасе суслики есть?

— Есть, как не быть. Вот один из них передо мной.

— Я уже смеюсь, Стас. А что такого в глазах у гондураских сусликов?

— Это хорошо, что смеёшься. Вижу, всё-таки головой ты прилично приложился. А что такого в глазах у американских грызунов, так ничего такого, если коксом не обдолбятся. Глаза так же бродят в разные стороны, сами по себе. — Он достал опять какие-то таблетки, сунул их мне в рот. — Глотай. — Дал фляжку. Я запил.

— А у Виктора, что с рукой?

— Нормально всё. Я ему шину наложил из подручных материалов. — У Виктора на самом деле вся рука была перебинтована. И по очертаниям было видно, что Стас использовал в виде фиксатора обрезки толстых веток. Он ещё раз критически оглядел меня. — Ты бы лучше руку себе сломал, чем головёнкой своей вУмной ударился.

— Спасибо, дружище, за пожелания сломать себе руку.

— А что такое, Глеб? Рука не нога, идти смог бы. Зато голова чистой была бы, без тумана в глазах.

— Она у меня и так чистая. Я вчера вечером душ принимал.

— Ладно, вставай. Нам сегодня долго пилить нужно. Оторваться, как можно дальше. За нами, спинным мозгом чую, гончие уже идут.

Первым пошёл Виктор. Стив отдал ему карту. Показал куда нужно двигаться. Я шёл вторым и замыкающим — Стив. Он постоянно нас подгонял. Постепенно монотонность ходьбы стала действовать отупляюще. Стал словно зомби. Идёшь, идёшь… Куда идёшь, без разницы. Главное идёшь. Небо потемнело. Пошёл дождь, постепенно усиливаясь. Грохнул гром и сверкнул разряд молнии. Гроза началась, машинально отметил я. Было абсолютно безразлично. Когда Стив объявил привал, я даже и не понял, продолжал двигаться вперёд. Стив меня остановил.

— Тппр, лошадка. Куда намылился? — Смотрел на него непонимающе. — Глеб, всё, пришли на сегодня. — Я огляделся. Мы стояли под большим кедром. Тут же увидел чей-то старый навес. Полуразвалившийся.

— Что, здесь будем?

— Конечно. Чем тебе не нравится? Почти президентский отель.

Я кивнул, скинул рюкзак. Стив начал суетиться. Притащил веток. Разжёг костёр. Как он умудрился во время дождя это сделать, не понимал, ведь всё мокрое! Хотя, надо отдать должное, здесь под густыми кронами деревьев, дождь не так сильно чувствовался. Всё же деревья брали на себя часть дождя.

Вскоре весело горел костёр, небольшой, но его хватало. Виктор сел, опёршись спиной на ствол кедра. Закрыл глаза. Ему было нелегко.

— Виктор, ты как? — Спросил его. Он посмотрел на меня.

— Нормально, шеф. Бывало и хуже.

Стив достал из моего рюкзака консервы. Часть вскрыл, остальные убрал назад. Дал мне и Виктору в руки кружки, плеснул туда коньяка из плоской фляжки.

— Ну что, парни⁈ Не всё так плохо!

— Ты так думаешь? — Спросил Стива.

— Конечно. Мы живы, а не погибли под пулями в вертушке и не сгорели в ней. Это раз. Сумели уйти от контрольной группы, которая шла зачистить нас. Это два. Идёт дождь, а значит все наши следы смоет. Это три. И четыре, у нас есть еда и коньяк! Одни сплошные плюсы и минимум минусов.

— Всё же огласи весь список, особенно минусов. — Усмехнулся я в ответ на спич своего телохранителя.

— Минус, это то, что у Виктора рука сломана. Но минус терпимый. Ты своей головёнкой приложился, фейс себе попортил, за это мне пистон вставят две очаровательные женщины, в этом я уверен. Причём пистон без вазелина, а это больно!