Известие первым получает Сенусерт – наследник престола. И немедленно, в сопровождении преданных слуг, не сообщив войску, мчится в столицу.

Но он оказывается не единственным, кто узнал о смерти фараона: гонцы принесли ту же весть и другим царским детям, находившимся при войске. И разговор царских детей случайно подслушал Синухе. То, что он услышал, повергло его в ужас, ибо из разговора следовало, что столица вот-вот погрузится в кровавую пучину междоусобицы. Видимо (об этом в повести не сказано, однако можно предположить), права Сенусерта на престол оспаривались другими сыновьями покойного. Судя по некоторым неясным местам в тексте повести, выходит так, что у Синухе есть какие-то провинности перед наследником, и он опасается, что теперь, когда царевич станет царем, ему об этих провинностях припомнят. Можно предположить также, что провинился Синухе основательно, поскольку всерьез опасается за жизнь. Поскольку, как это следует из еще одного намека в рукописи, источником опасности Синухе, видимо, считает супругу наследника, которая теперь станет царицей Египта.

Словом, наш герой принимает решение бежать. И бежит он немедленно, даже без предварительной подготовки, – что едва не приводит его к смерти в пустыне от жажды. Именно там появляются слова, выбранные мною для названия: «И сказал я себе – это вкус смерти…»

Его спасают бедуины, шейх племени которых оказывается знакомым Синухе – бывал в Египте в прежние годы. Беглого египетского военачальника передают от племени к племени, пока он не оказывается где-то в Сирии, в стране Ретену.

Далее Синухе становится мужем старшей дочери правителя Верхней Ретену, правителем одного из племен, богачом и вельможей.

Однажды ему приходится сразиться с неким силачом, подчинившим себе почти все племена страны. Силач, не знавший себе равных, бросил ему вызов, но на поединке Синухе побеждает противника и сам становится владельцем несметных богатств, по сути – вторым после правителя человеком в Ретену.

Всё хорошо, но героя нашего снедает жуткая тоска по родине. Его ужасает мысль о том, что он будет похоронен в чужой земле, без надлежащих погребальных обрядов.

К счастью, фараон узнает о нем и присылает письмо, в котором зовет его вернуться, обещая полное забвение всех неприятностей, обещая позаботиться о его теле и о гробнице после смерти Синухе. Письмо фараона заслуживает того, чтобы быть приведенным полностью:

«Тебе препровождается этот царский указ, чтобы довести до твоего сведения следующее.

Ты обошёл чужеземные страны, отправился из Кедема в Ретену. Одна страна передавала тебя другой стране по совету твоего собственного сердца. Что же ты совершил, чтобы надо было преследовать тебя? Ты не злословил, чтобы надо было опровергать твои слова. Ты не говорил в совете сановников так, чтобы надо было выступать против твоих речей. Замысел этот, он овладел твоим сердцем, (но) не было его в (моем) сердце по отношению к тебе.

Это твоё небо (царица) – она продолжает здравствовать (и) ныне; глава её увенчана (знаками) царской власти над страной, дети её – при дворе. У тебя будут в изобилии великолепные дары, которые они будут давать тебе, ты будешь жить от их щедрот.

Возвращайся в Египет! – ты снова увидишь родину, где ты вырос, ты поцелуешь землю у великих двойных врат, займёшь место среди сановников. Ведь ты уже начал дряхлеть, утратил мужскую силу, вспоминаешь о дне погребения, о переходе к состоянию блаженства.

Тебе назначат ночь, посвящённую маслу сефет и пеленам из рук Таит. Тебе устроят похоронную процессию в день погребения; футляр для мумии – из лазурита; над тобою, находящимся в саркофаге, поставленном на полозья, – небо, и быки влекут тебя, и музыканты впереди тебя.

Исполнят пляску Муу перед дверью твоей гробницы. Огласят для тебя список даров, совершат заклание против твоей стены; колонны твои будут возведены из белого камня среди (гробниц) царских детей.

Не умрёшь ты на чужбине, не похоронят тебя азиаты, не завернут тебя в баранью шкуру, не насыплют для тебя могильного холма. Слишком поздно (для тебя) скитаться. Позаботься о своём трупе и возвращайся»^[18].

И Синухе с радостью соглашается «позаботиться о своем трупе» и вернуться. Он оставляет свои богатства выросшим детям, разделив все по справедливости; сам же, наконец-то, прибывает в Египет, ко двору фараона, где его встречают с радостью. Повелитель Египта делает его старшим над сановниками, ему дарят роскошный загородный дом. И – главное! – фараон приказывает немедленно начать строить гробницу для вернувшегося Синухе, рядом с гробницами царских детей. Кроме того, специальным указом фараон назначает для него заупокойных жрецов.

Теперь наш герой спокоен и счастлив.

Читатель уже убедился, что перед нами – самый настоящий приключенческий роман, со всеми элементами, присущими таковому: незаурядным героем, опасным странствием, разнообразными приключениями. Утрата родного дома, смертельно опасное путешествие, прибытие в чужую страну, любовь царской дочери, могучий и опасный враг, победа над ним... В эти несколько страниц укладываются и «Копи царя Соломона», и «Одиссея капитана Блада», и «Морской ястреб», и уже упомянутые в начале «Черная стрела» или

«Остров сокровищ»… Конечно, это не буквальные копии, всего лишь раскрашенные в другие цвета. И Хаггард со Стивенсоном вовсе не были добросовестными копиистами. Да и не факт, что им была знакома древнеегипетская повесть. Мы и не рассматриваем как именно «Роман о Синухе» оказал влияние на литературу XIX или тем более XX века. Но слова, сказанные некогда А.И. Куприным, что весь Холмс, как скрипка в футляр, укладывается в три коротеньких новеллы Эдгара По о Дюпене, можно было бы повторить насчет всех приключенческих романов (вплоть до сегодняшнего дня) и коротенького древнеегипетского «романа о Синухе».

Вот тут-то мы и сталкиваемся с интереснейшим фактом. Факт этот – форма древнего произведения. А она весьма и весьма оригинальна.

Вот что писал о ней выдающийся египтолог Борис Александрович Тураев (1868–1920):

«В этом увлекательном рассказе все естественно и соответствует эпохе и действительности, начиная с формы. Последняя заимствована из надгробных надписей биографического характера, в которых изложению от имени героя предпосылается перечень его должностей, эпитетов, его имя, и затем слово “говорит” вводит прямую речь в первом лице…

Наш памятник сохраняет форму подобного рода текстов, начинаясь с перечня должностей, которыми герой был облечен уже на вершине своей карьеры, переходя затем к рассказу в первом лице, не с рождения и детства, а с обстоятельств бегства, которое явилось исходным пунктом событий, приведших к дальнейшему благополучию и милостям»^[19].

Вот так-так! Выходит, что «Роман о Синухе», увлекательнейшая приключенческая история, формально представляет собой развернутую надгробную надпись!

Вот вам и ответ на вопрос, откуда берется иррациональная тоска, необъяснимая грусть, которой окрашены вполне оптимистичные авантюрные, приключенческие романы всех последующих эпох. Какими же еще должны быть произведения, ведущие свое происхождение от некролога?

И неважно – знал ли автор, какая матрица лежит в основе его произведения. Но герой приключенческого романа, сознательно или нет, стремится, в конце концов, туда, куда стремился его очень дальний, но все-таки прямой предок – египтянин Синухе.

К отеческим гробам.

К собственной гробнице. Таков финал.

Может быть, Борхес был неправ, выделяя в мировой литературе четыре сюжета?

Может быть, их еще меньше?

Может быть, только один – вот этот?

ИСКРЕННЕ ВАШ, ШЕЙЛОК

Непоследовательные и субъективные заметки на полях

шекспировской пьесы и некоторых других книг