Во время этой работы пришла мне в голову мысль сделать аналогичный сборник уже русских писателей. Издательство поддержало идею и предложило мне стать составителем. Поначалу идея меня захватила. Я решил, что начать следует с произведений еще советских авторов, а уж потом перейти к современным российским, а также зарубежным русско-(кхм…)язычным^[255].

Тут меня постигло разочарование. Ожидаемое, впрочем. В советской фантастике мне почти не удалось найти рассказов на еврейскую тему. Почти – потому что один рассказ (скорее, маленькую повесть) я все-таки нашел: «Оружие твоих глаз» М. Емцева и Е. Парнова.

Не то чтобы я удивился – слово «еврей» в советской литературе было не самым распространенным. Даже в статьях о Холокосте, изредка появлявшихся в советской печати, речь шла о каких-то абстрактных «мирных советских гражданах», убитых гитлеровцами. Да что там Холокост! Когда в газете «Правда» или в «Известиях» публиковались статьи об израильских агрессорах, слово «еврей» не фигурировало, так что агрессоры становились какими-то химерическими, почти  фантастическими, не имевшими ничего общего ни с председателем ВЦИК Яковом Михайловичем Свердловым, ни с метростроителем Лазарем Моисеевичем Кагановичем. Неприличным считалось слово, непроизносимым. Тем более – непечатаемым. Так что я и не удивился особенно, несмотря на достаточное число среди советских писателей-фантастов «инвалидов пятой графы». Кстати, еще один эвфемизм, заменявший неприятное слово, – пятой графой в советских анкетах шла национальность.

В повести «Оружие твоих глаз» М. Емцева и Е. Парнова нежелательную тематику повести – Холокост – в какой-то степени уравновешивали верно расставленные акценты. Действие разворачивается в послевоенном Львове, в роли главного отрицательного персонажа фигурирует некто Ярослав Генчик, школьный учитель физики:

«…Генчик… сволочь, – твердо заключил Сережа. – И, наверное, с бандеровцами связан. В таком месте живет, не может быть, чтобы лесные гости к нему не захаживали.

<…>

…Генчик фашист, помяни мое слово. Я фашиста за сто шагов чую… А Сашку Генчик ненавидит за то, что еврей…»^[256]

Главными антагонистами в повести оказываются скрытый фашист, националист, «бандеровец» Генчик – и чудом выживший в лагере смерти еврей-подросток Саша. Генчик, физик, изобретает аппарат, посылающий «лучи смерти», и собирается устроить грандиозное убийство мирных граждан во время Первомайской демонстрации. Противодействие ему оказывает Саша, обладающий уникальным прибором – очками с черными полированными стеклами. Очки были сделаны одним из взрослых узников лагеря смерти из какого-то минерала, случайно обнаруженного им в шахте. Минерал обладает свойством многократно усиливать силу мысли. Узник использовал это свойство для того, чтобы расправляться с самыми жестокими из эсэсовских палачей. Но созданный им прибор истощил и собственные силы мстителя. Перед смертью узник передал свои «очки» Саше, рассказав ему о фантастических возможностях этого устройства. Саша, после освобождения, одержимый мыслью о возмездии всем палачам, ускользнувшим от правосудия, сказал своему младшему другу:

«Я сделаю боль наказания равной боли преступления…»^[257]

Но вот, схлестнувшись с «лучами смерти» скрытого фашиста и националиста Генчика, Саша, вместо наказания преступника, использует силу чудесных «очков», силу своей мысли и своих глаз для спасения ничего не подозревающих демонстрантов, оказавшихся под ударом зловещего аппарата физика Генчика.

Аппарат взрывается, убив и своего изобретателя.

Но и Сашин мозг не выдерживает безумной нагрузки. Подросток погибает:

«…Аппарат Генчика мог быть именно таким электромагнитным излучателем, обладающим вредным, смертельно опасным для человека действием. Может, Генчик и не сам его придумал, ведь он во время войны, как потом выяснилось, работал в Яновском концлагере, а там нацисты ставили опыты на людях. Какие опыты, это и до сих пор не известно, но Генчик имел к ним отношение. После разгрома фашизма он притаился и решил совершенствовать новый вид оружия.

<…>

Конечно, Генчик мог бы работать и на Западе. Но он был ярый националист, ему нужна была победа дома.

Черные очки тоже могли быть своего рода излучателями, созданными самой природой

<…>

…Генчик направил искусственно на первомайскую демонстрацию генерируемый пучок радиоволн, который встретился с волной, идущей от черных очков. Саша победил ценой колоссального нервного напряжения, ценой жизни…»^[258]

Может быть, выбор фигуры врага – украинского националиста, «бандеровца», служившего нацистам, а после войны пытающегося найти новых союзников, новых хозяев среди врагов Советской власти, – с точки зрения официальной цензуры, компенсировал малоподходящий для официоза образ героического подростка-еврея. Но даже с таким правильным идеологическим посылом повесть М. Емцева и Е. Парнова оставалась единственным произведением советской послевоенной фантастики, касавшимся еврейской темы.

Интересно, что и здесь неожиданно – уже не только для цензуры, но и, возможно, для самих авторов – сквозь современность и научнофантастические атрибуты – вновь проступают библейские мотивы и аллюзии.

Так, «лучевое» фехтование Генчика с Сашей, столкновение «лучей смерти» с многократно усиленным телепатическим излучением, отсылает читателя к магическим схваткам Моисея и Аарона с египетскими жрецами-магами и тому подобным эпизодам (соперничество Бил’ама и Моисея, поединки пророка Илии с языческими волхвами):

«Моисей и Аарон пришли к фараону [и к рабам его] и сделали так, как повелел [им] Господь.

И бросил Аарон жезл свой пред фараоном и пред рабами его, и он сделался змеем.

И призвал фараон мудрецов [Египетских] и чародеев; и эти волхвы Египетские сделали то же своими чарами:

каждый из них бросил свой жезл, и они сделались змеями, но жезл Ааронов поглотил их жезлы»^[259].

Потомки Голема

«…Ах, что за чудная земля

Вокруг залива Коктебля!

Колхозы, бля, совхозы, бля. Природа!…»

Когда-то мы распевали эту хулиганскую, остроумную песенку, даже не подозревая, что сочинил ее известный писатель и кинодраматург, автор сценариев фильмов «Иван Васильевич меняет профессию», «Двенадцать стульев», «Не может быть!» и многих других, Владлен Ефимович Бахнов.

«…Сегодня парень пунши пьет,

А завтра планы продаёт,

Родного, бля, советского завода…»^[260]

В историю советской фантастики он вошел как автор сатирикофантастической повести «Как погасло Солнце» и рассказов того же жанра и направленности. И вот в этих-то рассказах и в этой-то повести рассыпаны просто удивительные мелочи. Детали, создающие дополнительные смыслы. Как известно, дьявол прячется в деталях, Бог таится в мелочах…

Ну, вот, например, сатирический рассказ «Последняя гипотеза»:

«Это произошло со мной не то в Париже, не то в Чикаго. Во всяком случае, это было на Западе, где и случаются разные неприятные истории.

Я не знаю почему, но меня всегда раздражал один из самых известных антропологов, доктор со странной двойной фамилией Гааль-Пеерин.

…Представьте себе, что в относительно давние времена, порядка двухсот – двухсот пятидесяти тысяч лет назад, обезьяны были совсем не такими, какими мы их видим теперь. Они находились на гораздо более высоком уровне развития, чем сегодняшнее человечество. Естественно, они передвигались только на задних конечностях, способны были проделывать руками какую угодно работу и, отличаясь атлетическим телосложением, увлекались наукой и спортом.