Он поднялся на невысокий холм и посмотрел вдоль рельсов. Пути вели вниз по склону и упирались в огромную скалу на оконечности полуострова.

Только это была не скала, вдруг понял Тизок, а город, Кэпитол-сити.

Он стоял, и до него медленно доходило, что же он видит. Этот «город», который ожидало завоевание, городом в обычном смысле слова не был. Огромные стены как горный хребет перегораживали весь полуостров.

Сколько же человек там живет? Пораженный Тизок решил, что не меньше полумиллиона. Могучая стена взмывала вверх, и он видел на ней укрепления и даже дорогу. Мысль о том, что его народ не сможет захватить этот город, была бы святотатством, так что Тизок сказал себе, что Кэпитол-сити станет прекрасной драгоценностью в короне ацтекской империи.

Ему следовало сделать свою работу.

Тизок переложил корявый и грязный дорожный посох в левую руку, сбросил свой неприметный серый плащ и двинулся вперед.

Люди таращили на него глаза. Он стоял перед массивной стеной, среди торговцев и лавок на улице, тянувшейся снаружи. Люди глазели на его перья, на раскраску, покрывавшую все его тело, на символы, вытканные на его одежде.

Некоторые даже знали, кто такой Тизок.

Тизок смотрел в глаза предателям, поселившимся в Кэпитол-сити, беглецам, которые называли себя толтеками. Эти трусы покинули свою настоящую родину и спрятались здесь; они первыми окажутся на алтаре после того, как город падет. Их кровь ознаменует начало нового царствования.

Он пошел по улице, и вскоре толпа вокруг стала еще больше, а вперед вышли воины, вооруженные ружьями; их заплетенные в косы волосы спускались до плеч.

– Я жрец Тизок, – громко крикнул он. – Я ацтек, и я пришел с вестью для ваших военачальников и калпилли. – Он ткнул посохом в воинов с ружьями. – Отведите меня к своим вождям и жрецам. Я должен сообщить условия вашей сдачи.

По собравшейся на улице толпе пробежал шепот. Все головы повернулись в его сторону. Кто-то плюнул ему под ноги.

– Да кем ты себя считаешь? – завопила женщина, торговавшая ямсом с тележки.

Тизок повторил свои слова. Он еще недоговорил, когда брошенный кем-то камень угодил ему в затылок. Тизок упал на колени, но не схватился за рану, а позволил крови течь по спине. «Это дар Хухутеотлю», – прошептал он.

Толпа кинулась на него. Тизок не стал пытаться защитить лицо от ударов. Он ощутил вкус крови, почувствовал, как она течет по шее.

Его топтали, сломали ему сначала руку, потом ногу.

«Я – жертва для тебя», – сказал Тизок небу. Будь эти люди цивилизованными, его отвели бы к вождям, стали бы обсуждать условия и или договорились о размере дани, или вышли бы на битву. Этой дикости не позволили бы случиться.

Однако Тизок не ожидал многого от сброда, который волок его по улице. Он слышал, как ломаются его кости.

Потом бедно одетые воины отогнали толпу от Тизока, ударами прикладов утихомиривая особенно рьяных его мучителей. Тизока за сломанную руку потащили куда-то. Он почти ничего не видел и только жалел, что не может позволить себе стонать.

Тизока поставили на колени; кто-то приблизился к нему, и пыль, поднятая черными начищенными сапогами, полетела ему в глаза. Рука рванула его за подбородок, и сломанная челюсть вонзилась ему в горло.

– Мы – воины-мангусты. Ты пришел сообщить условия? Тизок попробовал заговорить, и из углов рта потекла кровь.

– Ты вождь воинов-мангустов? Окружившие Тизока люди покачали головами.

– Можешь передать нам свое послание, – сказали они. Тизок вздохнул. Ему отказано даже в чести доставить послание тем, кому оно предназначено…

– Треть вашего золота, треть припасов, ваших машин и ваших молодых людей должны быть доставлены как дань Хаи Тлатоани, Великому Законодателю, и его богам.

Стоявший впереди воин покачал головой. Его дреды всколыхнулись и рассыпались по мускулистым плечам.

– Вам придется меня убить, прежде чем такое случится, – искренне сказал он.

Тизок кивнул.

– Так и будет. – В глазах у него потемнело, и он прошептал: – Хухутеотль, не забудь меня…

Хухутеотль?

Из горла Тизока с последним вздохом хлынула кровь.

Поезд замедлил ход, приблизившись к туннелю, ведущему внутрь Кэпитол-сити. Стук колес громко отдавался от стен, а потом, когда вагон вынырнул из темноты, Хайдан увидел белье, развешанное на просушку на балконе в нескольких сотнях футов над поездом. Город показался Хайдану более забитым людьми, чем несколько дней назад, когда он уезжал. Вдоль путей появилось больше лавчонок, больше усталых глаз смотрело ему вслед.

– Я уже и забыла, как приятно возвращаться в Кэпитол-сити, – сказала старая женщина, сидевшая напротив него. – Я отсутствовала тридцать лет. А теперь семья отправила меня по железной дороге в город, где безопасно. Ты слышал? Ацтеки наступают.

Хайдан посмотрел на женщину и битком набитые чемоданы у ее ног. Вагон был полон людей, стремящихся в город, и их багажа. Не оставалось ни клочка свободного пространства, был завален даже проход. В Бателтоне из-за последних билетов у кассы началась драка. Хайдана раздражало, что Дихана не сумела сохранить новость о нашествии в тайне еще немного… теперь воинам-мангустам будет труднее передвигаться.

По крыше вагона протопали ноги. Дерзкие мальчишки бегали по крыше поезда, перекликаясь пронзительными голосами, которые не мог заглушить даже гудок.

Сколько же в них энергии!

Хайдан бросил взгляд на гладкий камень стены. Если и существовало доказательство прошлого могущества, теперь утраченного, размышлял он, то оно в этом чудовище-городе, выдолбившем пустоты в скале, воздвигшем укрепления, стены и здания; их могли создать только таинственные и мощные машины отцов-прародителей. Ничего подобного Кэпитол-сити в Нанагаде больше не существовало, и создать второй такой город нанагаданцы не смогли бы.

По крайней мере на протяжении жизни еще нескольких поколений… хотя, может быть, когда-то и придет такой день, если исследователи Диханы будут продолжать свою работу.

И если они переживут нашествие ацтеков.

– Конечная остановка для рейса тридцать три, – прокричал кондуктор, двигаясь по проходу. У него был акцент жителя одного из новых поселений, возникших вдоль железной дороги, отличавшийся от произношения горожан. – Станция Четыре. Время – пять часов. Спасибо, и будьте осторожны, высаживаясь из поезда.

Заскрипели тормоза, и гладкие стены туннеля сменились высеченными в камне платформами. Вдоль них тянулись будки касс, и нанагаданцы из разных мест, с разным цветом кожи и исповедующие разные религии, высаживались из других прибывших поездов под бдительным присмотром стражников и людей-мангустов. Никто не садился на отправляющиеся из города поезда. Вырывавшийся из-под вагонов пар накрывал сутолоку туманным облаком. Хайдан поднялся, сжимая обеими руками портфель.

– Мама, мама! – звал какой-то малыш, расталкивая локтями пассажиров. Его пушистые волосы развевались на бегу. Хайдан увернулся от едва не угодившего ему в пах кулачка и посторонился.

– Я здесь, – раздался успокаивающий женский голос. Хайдан прошел между двумя поездами и огляделся. Трое воинов-мангустов в форме – шортах и рубашках с золотыми шнурами на плечах – стояли, ожидая его. Он встретился с одним из них глазами и кивнул. Воины двинулись вперед, и Хайдан пошел с ними в ногу. Сегодня он хорошо себя чувствовал – не было болей ни в желудке, ни в легких.

– Рады видеть тебя, Хайдан. – У человека, шедшего слева – Гордона, – был выговор уроженца джунглей. Там он и вырос. Гордон поправил овальные темные очки. На его лысой голове блестел пот.

– Электромобиль ждет тебя, – сказал мускулистый воин справа. – Твоя телеграмма была получена несколько часов назад.

Да, Хайдан теперь ясно чувствовал, что вернулся в Кэпитол-сити: все вокруг говорили с разными акцентами. Город представлял собой котел, в котором смешивались люди, жившие здесь с незапамятных времен, и пришельцы с разных концов Нанагады.