— Ложитесь, — приказал я. — Да-да, прямо на пол, и голову тоже на пол. Пуля или авария — там у вас больше шансов выжить.
Когда она, скорчившись, устроилась на полу так, что видны были лишь ее плечи и часть головы, я вытащил из кармана револьвер, резко сбросил газ и рванул ручной тормоз на себя.
Поскольку тормозные огни при этом не вспыхнули, то результатом этого резкого уменьшение скорости моего «шевроле» был визг шин и занос преследующей нас полицейской машины — ее водителя я застал врасплох. Я выстрелил в центр собственного ветрового стекла, оно лопнуло и покрылось сеткой мелких трещин. Я выпустил еще одну пулю, на этот раз в полицейский автомобиль. Попал — шина его переднего колеса лопнула, машину резко занесло, она угодила в правый кювет, накренилась и почти перегородила дорогу.
С полицейскими явно ничего не случилось — уже через пару секунд все трое выскочили на дорогу, бешено стреляя нам вслед. Мы находились уже в 100 — 150 метрах, и эффект от этой стрельбы был таким же, как если бы они бросали в нас камни. Через несколько секунд дорога сделала поворот, и они пропали из виду.
— Прекрасно, войне конец. Вы можете подняться, мисс Рутвен.
Она поднялась и села на сиденье. Прядь волос у нее выбилась — она сняла свою пеструю косынку и поправила волосы.
«Женщины… — подумал я. — Даже упав со скалы, они постараются привести в порядок прическу, если посчитают, что внизу есть мужчины».
Повязав снова косынку, она приглушенно сказала, не глядя на меня. — Спасибо, что заставили меня лечь на пол. Меня могли убить.
— Могли, — согласился я равнодушно. — Но думал я о себе, леди, а не о вас. Если у меня не будет хорошего живого и здорового страхового полиса, то они используют все, чтобы остановить меня — от ручных гранат до крупнокалиберного морского орудия.
— Они пытались убить нас. — Ее голос снова задрожал, она кивнула на пулевую пробоину в лобовом стекле. — Я как раз здесь сидела.
— Возможно и не пытались. Ведь у них должен был быть приказ не стрелять без разбора. Хотя, возможно, они настолько осатанели от того, что случилось у заграждения, что забыли о приказе. Но скорее всего, они хотели прострелить нам заднее колесо, а попали сюда — стрелять метко из мчащейся машины очень сложно, и, к тому же, может они просто плохие стрелки.
Встречных машин попадалось мало — одна-две через каждые полтора километра, но даже это лишало меня спокойствия духа. В большинстве ехали целые семьи, решившие провести отпуск в другом штате. И как всех отпускников, их не только интересовало все, что они видели, но у них явно хватало времени и желания потакать своему любопытству. Каждая вторая машина притормаживала при приближении к нам, а три или четыре, как я видел в зеркало, вообще остановились, и их пассажиры сразу прилипли к задним стеклам. Голливуд и тысячи телевизионных фильмов постарались, чтобы миллионы людей сразу определяли, что лобовое стекло пробито пулей.
Это сильно беспокоило меня, но еще хуже было то, что добрая половина людей, едущих во встречных машинах, слушает в пути радио — передачи местных радиостанций с их бесконечными записями программ диск-жокеев, помешанных на гитарах и музыке в стиле «кантри». В любую минуту в программе новостей могут сообщить о том, что произошло в здании суда в Марбл-Спрингз, и дать полное описание «шевроле», меня и блондинки. В этом случае велика вероятность, что в одной из встречных машин за рулем будет сидеть псих, который опознает мою машину, и увяжется за нами только для того, чтобы показать своей жене и детям, что они все это время жили бок о бок с героем, даже не подозревая об этом.
Я взял у девушки все еще пустой пакет, сунул в него правую руку и выбил середину лобового стекла. Теперь отверстие стало в сотню раз больше и не столь подозрительным. Лобовые стекла в те дни, изготовленные из специального закаленного стекла, разбивались самым таинственным образом, и разбитые не являлись большой редкостью. Стекло мог разбить отлетевший из-под колес камешек, внезапное изменение температуры, даже достаточно громкий звук на резонансной частоте.
И все же предпринятой этой меры предосторожности было явно недостаточно, и когда диктор ворвался в очередную «мыльную оперу» и возбужденным голосом дал краткое, но красочное сообщение о моем побеге и попросил всех водителей докладывать о «шевроле», я понял: машину необходимо бросить, и как можно быстрее. На этой единственной протянувшейся с севера на юг дороге шансов остаться незамеченным не было.
Нужна была новая машина, и срочно.
Найти ее удалось почти сразу. Мы проезжали через один из новых городов, которые, как грибы, расплодились по всему побережью Флориды, когда я снова услышал экстренное сообщение о себе, и сразу же за чертой города мы наткнулись на стоянку на левой стороне шоссе. Здесь находилось три машины, владельцы которых, очевидно, путешествовали вместе, поскольку метрах в трехстах от нас между деревьями я заметил семь или восемь человек, направлявшихся к морю. Они несли мангал, плитку и корзинки для ленча — похоже, собирались остановиться там надолго.
Я выпрыгнул из «шевроле», потянув девушку за собой, и быстро осмотрел все три машины. Все они были с открывающимся верхом, одна из них оказалась спортивной моделью, и все — открыты. Ключей зажигания не было, но владелец спортивной машины, как и многие другие, держал запасные ключи в «бардачке» рядом с рулевой колонкой. Ключи были прикрыты сложенной вчетверо замшевой тряпкой
Я мог уехать на этом спортивном автомобиле, бросив полицейскую машину на стоянке, но это было бы глупостью. Сама по себе пропажа спортивной машины, похищенной, возможно, обычным автомобильным вором, не привлечет особого внимания. Но если мой «шевроле» найдут здесь, то по всему штату немедленно начнут искать именно эту спортивную машину.
Через полминуты я вернулся на «шевроле» в город и притормозил у первого же почти достроенного дома с квартирами на разных уровнях. Никого не было вокруг, и я, не раздумывая, свернул на ведущую к дому бетонную дорожку, въехал в открытые ворота гаража, выключил двигатель и, выйдя, быстро закрыл ворота.
Когда мы вышли из гаража, мы выглядели так что любому человеку потребовалось бы очень внимательно разглядывать нас, прежде чем у него возникли бы какие-либо подозрения. По радио уже дважды сообщали, что преступник одет в костюм зеленого цвета, а на похищенной им девушке зеленая блузка с короткими рукавами.
Но теперь этой блузки на девушке уже не было. Теперь она была в белой майке с глубоким вырезом, оказавшейся под блузкой. В этот ослепительный солнечный полдень большинство девушек ходили в таких майках, и мою блондинку невозможно стало отличить от других абсолютно похожих на нее молоденьких женщин. Блузку я засунул в рукав моего пиджака, который висел на руке серой подкладкой наружу, прикрывая кольт зажатый в руке. К тому же я забрал у девушки косынку и повязал себе на голову так, чтобы свободные концы закрывали шрам. Но рыжие волосы на висках могли выдать меня, и я намазал их тушью для ресниц, которую тоже взял у девушки. Посмотрев на себя в зеркало, я убедился, что таких волос ни у кого не видел, но зато теперь они не казались рыжими.
Шли мы медленно, чтобы не так заметна была моя хромота. Добрались до спортивной машины. Это был «шевроле-корвет» с таким же двигателем, как у моей прежней машины, но на этом сходство кончалось. Это была двухместная машина с пластиковым кузовом. Я водил такую в Европе и знал, что реклама не обманывала — она действительно могла развивать скорость до двухсот километров в час.
Подождав, пока мимо нас проедет тяжелый грузовик с гравием, я завел под рев его двигателя «корвет» — владельцы машин уже расположились на берегу, но они могли услышать характерный звук двигателя своей машины и у них могли возникнуть подозрения. Быстро развернувшись, я поехал вслед за грузовиком.
И девушку весьма удивило, что мы едем в том направлении, откуда только что приехали.
— Знаю, скажете, что я сумасшедший. Только я не сумасшедший. Если ехать на север, то вскоре мы наткнемся на новое заграждение на дороге, и оно уже будет сделано не наспех и сможет остановить даже пятидесятитонный танк. Они, возможно, догадываются, что я понимаю это, и считают, что я сверну с дороги на какую-нибудь грунтовку и поеду на восток. Я бы на их месте так и подумал. Поэтому-то мы едем на юг — до этого они не додумаются. И там спрячемся.
