— О чем это вы? — медленно спросил я.

— Я говорю о генерале и его семье, — Вайленд мельком посмотрел на Ройала, и в этом взгляде не было страха, а был триумф. — Если точнее, я говорю о жене генерала и его младшей дочери. Вы знаете, что я имею в виду, Толбот?

— Какое отношение к этому делу имеет жена генерала?

— Господи, а я на какое-то мгновение подумал, что мы в ваших руках! — на лице Вайленда было явное облегчение. — Оказывается, вы дурак, Толбот, слепой дурак! Неужели вам никогда не приходило в голову, что мы были вынуждены прибегнуть к определенным мерам, чтобы заставить генерала сотрудничать с нами. Неужели вас ни разу не удивило, почему такой всеми уважаемый и известный человек, как генерал, позволил нам пользоваться его яхтой, его буровой вышкой и вообще всем, чем нам заблагорассудится? Неужели вас еще ни разу не заинтересовало это?

— Ну, я думал…

— Вы думали! — недобро усмехнулся Вайленд. — Да вы просто идиот! Старик Рутвен был вынужден помогать нам независимо от того, хотел он этого или нет. Он помогал нам, так как знал, что от нас зависит, останутся ли в живых его жена и младшая дочь!

— Его жена и младшая дочь? Но… но они же официально получили развод. Я имею в виду генерала и его жену… Об этом писали во всех газетах… Я сам читал об этом!

— Конечно, вы читали об этом, — забыв о недавнем ужасе, Вайленд ликовал. — Как и сотни миллионов других людей. Генерал сделал все, чтобы эта история приобрела широкую известность. Ему это было жизненно необходимо. Жена и дочь генерала — наши заложники, Толбот. Мы держим их в одном безопасном месте, и они останутся там до тех пор, пока мы не завершим этого дела. А может, и подольше…

— Вы… вы похитили их?

— Готов дать вам пенни за сообразительность, Толбот, — снова недобро усмехнулся Вайленд. — Конечно, мы похитили их…

— Вы и Ройал?

— Я и Ройал.

— Вы подтверждаете это? Но ведь это преступление карается смертной казнью, а вы добровольно и откровенно признаетесь, что совершили его. Так ведь?

— Ну да… Почему бы и не признаться? — Вайланд бравировал, но в тоне его все же промелькнула нотка беспокойства. — Короче говоря, вам лучше забыть о том, чтобы передать нас полиции. Теперь перейдем к делу. Как вы намерены доставить нас на буровую вышку? И никаких штучек, иначе мы сделаем из вас отбивную котлету.

— Жена и дочь генерала в ваших руках, — сказал я, пропустив мимо ушей его последнюю фразу. — Вы неплохо придумали! В конечном счете вам все равно пришлось бы их освободить, вы бы не осмелились поступить иначе. С другой стороны, вы знали, что, когда дело будет закончено, генерал все равно не сможет ничего предпринять, не сможет возбудить против вас судебного процесса: ведь никаких свидетелей и только ваше слово против слова генерала, а в рукаве у вас козырной туз — Ройал. Пока Ройал ходит по американской земле, генерал будет вынужден молчать. Наверное, ваша операция обошлась генералу в кругленькую сумму, но для него это пустяк по сравнению с жизнью жены и детей. Хорошенькое же дельце вы заварили!

— Да, все четыре туза в моих руках, Толбот.

— Конечно, — рассеянно сказал я. — Каждый день, ровно в полдень, вы отправляли закодированную телеграмму, вашим сторожевым псам, охраняющим миссис Рутвен и Джин. Как видите, Вайленд, я даже знаю имя дочери генерала. И если телеграмма не приходила ровно в назначенный час, их должны были перевезти в другое место, более надежное. А вам не кажется, что держать их в Атланте было слишком рискованно?

Лицо Вайленда стало серым, руки задрожали, он взволнованно прошептал:

— Что вы сказали?

— Да, вы ловко провели нас. Мы были как слепые котята. Многие недели проверяли каждую телеграмму, отправляемую из Марбл-Спрингз совершенно выпустив из виду, что существует так называемый внутренний телеграф между соседними штатами, им мало кто пользуется. Я додумался до этого лишь недавно, и через Кеннеди сообщил об этом судье Моллисону. Вы помните мою якобы драку с Кеннеди? Именно тогда я и передал с ним свою записку судье, и с этого момента началась самая яростная и беспощадная охота ФБР на ваших людей, Вайленд. С той самой поры, как вы убили Яблонского, ФБР шло на все, чтобы найти виновных. Оно не останавливалось ни перед чем. Теперь, Вайленд, у меня есть для вас одно сообщение: миссис Рутвен и Джин находятся в безопасности и чувствуют себя отлично, а что касается ваших друзей, то они, сидя под надежными замками, выкладывают людям из ФБР все, что только им известно о ваших делишках, надеясь смягчить свои собственные приговоры добровольными признаниями. — Последнее было лишь предположением, но я подумал, что мое предположение не так уж и далеко от истины. 

— Вы все это придумали на скорую руку, — осипшим от волнения голосом прошептал Вайленд. Лицо его снова исказила гримаса страха и, словно хватаясь за соломинку, он сказал. — Вы все придумали… Вы же весь день были под охраной и…

— Если бы вы зашли в радиорубку и увидели, в каком состоянии оказался ваш человек, попытавшийся помешать мне связаться по рации с шерифом и получить от него необходимые сведения, то не были бы так уверены, что я сидел взаперти. Освобождая меня из-под вашей опеки, Кеннеди так ударил Ройала, что у него до сих пор шумит в голове. Когда Ройал рухнул, как подкошенное дерево, Кеннеди втащил его в комнату и продолжил заполнять листы так называемыми расчетами, а я отправился в радиорубку. Вам, должно быть, ясно, что я не мог приступить к завершению операции до тех пор, пока не был уверен, что миссис Рутвен и Джин освободили. Да, теперь они на свободе!

Я посмотрел на его серое, сразу постаревшее, затравленное лицо и отвернулся. Зрелище было не из приятных.

Пора было возвращаться на буровую вышку. Я узнал все, что хотел знать, получил все доказательства, которые могли потребоваться. Я нажал нужные кнопки, и стал ждать. — Воздух из баллонов, в которых он сжат под большим давлением, стал поступать в балластные цистерны, вытесняя оттуда воду, и постепенно уменьшая вес батискафа. По идее мы уже должны были начать всплывать, но этого не происходило. Батискаф лишь странно дергался, но оставался на месте. Вот уже все балластные цистерны заполнил воздух, а батискаф лишь слегка приподнял корму. В чем дело? Слишком глубоко погрузились в ил? Затянуло под скалу? Господи, какая ирония судьбы, если после всего того, что я сделал, мы все трое останемся здесь навеки.

Меня снова стали мучить боли в плече и во рту. Они мешали ясно мыслить и отвлекали. Я вытащил изо рта пуговицу и рассеяно сунул ее в карман.

— Это действительно… это действительно цианид? — лицо Вайленда все еще было измученным и серым.

— Чепуха! Олений рог лучшего качества.

Я посмотрел на Вайленда и Ройала и увидел в их лицах дикий ужас. Медлить не было ни смысла, ни времени. Надо было срочно принимать решение. Я включил двигатели батискафа в режим «задний ход», а также двигатель барабана для намотки каната и одновременно нажал на переключатель, сбросивший за борт две большие электрические батареи, укрепленные снаружи батискафа. Батареи с глухим шумом, потрясшим батискаф, одновременно погрузились в воду, подняв вверх темное облачко быстро расплывающегося вокруг батискафа ила. В течение нескольких секунд, показавшихся мне вечностью, ничего не происходило. Последняя надежда исчезала. И вдруг батискаф покачнулся, вырвал погруженный в ил нос и начал всплывать. Я услышал, как после пережитых ужаса и перенапряжения, зарыдал от радости Вайленд.

Я выключил двигатели, и батискаф начал плавно, не раскачиваясь, подниматься вверх. Время от времени я включал двигатель барабана, чтобы не давать провисать канату. Мы уже поднялись метров на тридцать, когда заговорил Ройал:

— Значит, все было блефом, Толбот? У тебя и в мыслях не было оставлять нас на дне, — злобно прошептал он. Его лицо приняло обычное непроницаемое выражение.

— Все верно. — Подтвердил я.

— И в чем смысл этого спектакля, Толбот?

— Ну во-первых, точно установить, где находится сокровище. Правда, это не основная причина, ведь ясно было, что оно где-то поблизости, и найти его не составило бы слишком большого труда.