— Ты еще не умер, Ройал, — шептал я ему на ухо. — Кто знает, может быть, ты снова увидишь солнце. А может, и не увидишь. Я солгал Вайленду, Ройал. Переключатель для освобождения от балласта еще может сработать. Я перебросил только пару проводов, и все. Вам с Вайлендом это не исправить, я же могу это сделать за тридцать секунд.

Он перестал мотать головой и посмотрел на меня налитыми кровью, потемневшими от ужаса глазами, в которых промелькнул слабый проблеск надежды. Под глазами у него были темные круги, лицо заливал пот.

— Спаси меня, Толбот, — шептал Ройал. Он не знал, осталась ли у него какая-нибудь надежда спастись или это начало новых, более изощренных пыток.

— Я мог бы спасти тебя, Ройал. Конечно, мог бы. Для этого достаточно всего лишь несколько оборотов отвертки, — я улыбнулся ему, не испытывая к этому убийце никакой жалости. — Но я предпочитаю раскусить таблетку цианида, Ройал, — я показал ему зажатую в зубах пуговицу.

— Не надо, — хрипло крикнул он. — Не раскусывай ее. Ты сумасшедший, Толбот! Ты сумасшедший! В тебе нет ничего человеческого. — Неплохо! Даже Ройал заговорил о человечности! Этот великий гуманист Ройал!

— Кто убил Яблонского? — тихо спросил я. Дышать становилось легче, но только не на полу, где лежал Ройал.

— Я. Я убил его, — простонал Ройал.

— Как?

— Я застрелил его. Выстрелил в голову. Он спал.

— А потом?

— Мы закопали его в огороде, — Ройал все еще стонал и раскачивался, но старался излагать мысли как можно более связно: ему на какое-то мгновение удалось справиться со своими нервами. Он знал, что от этого зависит его жизнь.

— Кто стоит за Вайлендом?

— Никто.

— Кто стоит за Вайлендом? — неумолимо и настойчиво повторил я.

— Никто, — его голос почти перешел в крик, он отчаянно пытался убедить меня, что не лжет. — Были двое, кубинский министр, и Хоурас — из администрации Колумбии. Теперь их уже нет в живых.

— Что с ними произошло?

— Они… они уничтожены. Их уничтожил я.

— Кого еще ты убрал с тех пор, как стал работать с Вайлендом?

— Больше никого.

Я показал ему зажатую меж зубов пуговицу. Он вздрогнул:

— Пилота. Пилота, который сбил тот самолет, который лежит сейчас на дне. Он… он слишком много знал.

— Ясно. Именно поэтому мы так и не нашли этого пилота, — кивнул я. — Да, ничего не скажешь, премиленькая собралась компания. Но ты совершил одну ошибку, Ройал, не так ли? Ты поторопился застрелить пилота. Он не успел даже сообщить точные координаты места гибели нашего самолета… Все эти приказы ты получил от Вайленда?

Он кивнул.

— Отвечай на вопрос? — потребовал я.

— Да. Вайленд отдал мне приказы сделать все это.

Наступила короткая пауза. Я посмотрел в иллюминатор и увидел, как к батискафу подплыло какое-то странное существо, похожее на акулу. Оно с недоумением уставилось на батискаф, самолет и потом, лениво махнув хвостом, исчезло в адской тьме. Я повернулся и постучал Ройала по плечу.

— Постарайся привести Вайленда в чувство.

Когда Ройал наклонился над своим хозяином, я протянул руку у него над головой к регулятору регенерации воздуха. — Еще было рано позволять этим подонкам дышать полной грудью.

Через минуту или две Ройалу удалось привести Вайленда в чувство. Недостаток кислорода в крови у Вайленда зашел уже довольно далеко, но дышать он мог, так как, открыв глаза, стал дико озираться вокруг и, увидев меня с пуговицей во рту, закричал. Он то разражался ужасными, дергающими все нервы криками, то затихал.

В замкнутом пространстве кабины батискафа эти крики казались особенно резкими и неприятными. Я протянул было руку, чтобы ударить Вайленда по щеке и вывести из истерического состояния, вызванного паникой и ужасом, но Ройал опередил меня. У него возникли робкие и слабые проблески надежды, и он, видимо, решил делать все для реализации этой этой надежды. Ройал, не церемонясь довольно сильно ударил Вайленда по щеке, и стал резко и грубо трясти его:

— Прекрати истерику! Прекрати! Прекрати! Толбот сказал, что может все наладить. Ты слышишь меня? Толбот сказал, что может все наладить!

Постепенно крики стихли. Вайленд смотрел на Ройала глазами, в которых впервые промелькнули признаки сознания, одержавшего верх над ужасом и безумием.

— Что ты сказал? — хрипло прошептал он. — Повтори, что ты сказал, Ройал.

— Толбот сказал, что может все наладить. Он говорит, что солгал нам и что переключатель, который остался наверху, не так уж необходим для сброса балласта. Толбот сможет обойтись без него! Толбот сможет обойтись без него.

— Вы действительно можете, Толбот? — от удивления глаза Вайленда широко раскрылись. Его дрожащий голос звучал благоговейно, как молитва, и вся его поза выражала мольбу. Он еще не осмеливался надеяться, слишком далеко его разум погрузился в долину смерти, чтобы над ним снова забрезжили даже отблески света. Вернее, он не осмеливался оттуда выглянуть, боясь, что не увидит света. — Значит, вы можете вытащить нас отсюда? Даже теперь… даже теперь вы…

— Возможно, я это сделаю, а возможно — нет, — мой голос, несмотря на сильную хрипоту, был в меру безразличным. — Я уже сказал, что предпочел бы остаться здесь. Я действительно хотел бы остаться здесь, но возможны и варианты. Все зависит от вашего поведения. Идите сюда, Вайленд.

Он, дрожа, встал и с трудом подошел. Его ноги и все тело дрожали так сильно, что он с трудом стоял на ногах. Я схватил его здоровой рукой за лацканы пиджака и подтянул к себе так, что наши лица почти соприкасались.

— Воздуха осталось на пять минут, Вайленд, а может, и того меньше. Быстро скажите, какую роль вы играли во всем этом деле вплоть до того момента, когда встретились с генералом Рутвеном. И поторопитесь!

— Вытащите нас отсюда! — простонал он. — Здесь совсем нет воздуха! Здесь нечем дышать! У меня болят легкие. Я не могу… я не могу дышать. Я не могу говорить… я просто не могу говорить… — он не преувеличивал, ему действительно было плохо.

— Говори, будь ты проклят, говори, — Ройал сзади схватил Вайленда за плечи и начал трясти так, что голова того стала болтаться, как у сломанной куклы. — Говори! Ты что хочешь подохнуть здесь? Решил и меня утянуть за собой? Говори, гад!

И Вайленд заговорил. Менее чем за три минуты, кашляя и задыхаясь, он рассказал мне все, что я хотел знать. Рассказал, как он заключил сделку с кубинским военным министром и несколько недель держал самолет наготове, как он подкупил офицера, отвечавшего за радиолокационную станцию слежения на западе Кубы, как он подкупил очень высокопоставленного государственного служащего Колумбии, рассказал, как был выслежен, перехвачен и сбит самолет и как он приказал Ройалу избавиться от тех, кто способствовал успеху его авантюры. Он начал говорить о генерале, но я жестом остановил его:

— Этого достаточно, Вайленд. Идите, сядьте на место.

Я снова настроил систему регенерации воздуха на максимум.

— Что вы делаете? — прошептал Вайленд.

— Впускаю сюда немного свежего воздуха. Вам не кажется, что здесь слишком спертый воздух и нечем дышать?

Они переглянулись, посмотрели на меня, но промолчали. Честно говоря, я ожидал вспышки ярости, упреков и даже попытки нападения, но ничего такого не произошло. Ими все еще владел страх, который оставался доминирующей эмоцией. Они знали, что все еще полностью находятся в моей власти, что от меня зависит их жизнь.

— Кто… кто вы, Толбот? — прокаркал Вайленд.

— Пожалуй, вы можете считать меня копом, — я опустился на матерчатый стул. Не хотелось начинать довольно тонкую работу поднятия батискафа на поверхность, пока воздух не очистится полностью и полностью не прояснится мой разум. — Когда-то я был порядочным и честным человеком, который вместе со своим братом работал по поднятию со дна моря затонувших кораблей и самолетов. Мой брат, это человек, вернее то, что осталось от него, сидит вон там на месте пилота, Вайленд. Мы были отличной командой. Мы подняли золото со дна моря у побережья Туниса и деньги, полученные за эту работу, использовали на то, чтобы создать свою собственную авиатранспортную компанию. Во время войны и брат, и я были летчиками и летали на бомбардировщиках. После получили лицензии на вождение гражданских самолетов. Наши дела шли отлично, Вайленд… они шли отлично, до того, как вы сделали это, — я ткнул большим пальцем в сторону разбитого, покрытого илом и водорослями самолета. — Когда я вернулся в Лондон, меня арестовали. Решили, что я имею к этому какое-то отношение. Но вскоре все прояснилось, и лондонское страховое агентство Ллойда, потерявшее всю страховку, наняло меня на работу в качестве специального следователя. Оно было намерено истратить весьма приличную сумму, чтобы вернуть хоть какой-то процент своих денег. Поскольку США и Великобритания также потеряли на этом деньги, правительства этих стран поддерживали меня. Никто никогда не имел такой мощной поддержки. Американцы пошли даже на то, что выделили для работы со мной своего самого лучшего полицейского. Как вы понимаете, этим полицейским был Яблонский.