Корчинск1Й вскинул на меня безпомощно-злоб-ный взгляд.

— Я этого вам не забуду — сказал он угрожающе и, подойдя к дверям, взял с гвоздя фуражку. — До свидан1я!

— Счастливаго пути.

— Мы с вами очень скоро встр1Ьтимся — кинул он напоследок, уже в дверях. Он ушел.

Опустив крючки на окнах и заперев дверь, я придвинул ближе к кровати ночной столик и положил на него ноган. ПослЪ этих приготовлен1Й <.на ВСЯК1Й случай», я затушил св^чу, горевшую у кровати Корчинскаго. За окнами на минуту раздались шаги, прошуршавш1е по песчаной дорожке и слышно было как стукнула садовая калитка. Мне долго не удавалось уснуть, к тому же погода начинала разгуливаться, гудЪл в-Ьтер и все время стучали деревянныя ставни гдЪ-то в ближайшем флигеле.

.. .Я разсказал о ночном происшеств!» начальнику штаба. Выслушивая меня, на бег\', он произнес тихонько:

— Я все знаю. Зайдите ко мне в семь непременно.

№ 2. — 1924

«Балт1Йск1Й Альманах»

57

/5 сентября.

По городу разнеслось сенсац1снное изв'Ьс-пе, штаб в необыкновенной тревог'Ь: ночью разстр*-ляны прапорщик Бове, юнкер Герман и вольно-определяющ1йся ДальскЮ — вс1^ трое служащ1е в котр-разв-Ьдк-Ь.

В чем д-ЬлоТ"

Трупы их, еще теплые, валялись у канавы на пустыр-Ь за городом, когда на них натолкнулись патрули. Земля взрыта — видимо была жестокая борьба; рядом сухой хворост залит кровью.

Бове — рослый мужчина с темным лицом: все оно теперь безобразно распухло и приняло темно-СИН1Й цв1Ьт. Руки до крови исцарапаны — ни одного кольца на пальцах не осталось. Я помню: Бове, постоянно франтоватый, носил брилл1антовые перстни и массивные золотые браслеты.

Герман — юнец. Старики его — отец и мать проживают в МитавЪ. Сегодня весь день, разрываясь от горя, над его трупом, кричит мать, хватая его за голову и ц-Ьлуя мертвыя губы.

Дальск1й — еврей. Он — совс-Ьм мальчик. У него в груди три пули и на л^Ьвом виск'Ь крупный синяк от удара, повидимому, револьверной рукояткой. Глаза глубоко запали, худые руки изсння-б'Ьлыя уродливо подвернулись под его голову со скрюченными пальцами.

О, конечно, д'Ьло Селевина, дЪло его безумной, отвратительной щайки! Барон Энгельгардт получил неограниченныя полномоч1я — я увЪрен, что он выяснит эту истор1ю без особых затруднен1й.

Кошмары один за другим удушливо наползают. Новое уб1йство! На Большой утцЬ в притонЪ Селевина нашли старый, разложмвш1йся труп какого-то купца (имени еще не выяснили). Несчастна-го опустили головой в ведро и выстр'Ьлами в затылок прикончили, слив таким образом кровь в сосуд. Труп был заложен под груды тряпок в маленьком глухом чулан'Ь; уб1йцы должно быть выжидали удобнаго времени, чтобы благополучно отд'Ьлать-ся от него.

... Меня изумляет то обстоятельство, что газеты молчат об этом. В Берлин1> — ни звука, в Ри-гЬ — жутк|й шопот, но всЬ свЪдЪн1Я не больше как слепая ощупь. Завтра напишу статью в «Призыв». У меня вовсе нЪт ув'Ьренности- что Впн-берг и Попов (Шабельск1Й Брок), напечатают ее— однако, пошлю.

Да, конечно, Селевин!

П1Ьсенка уб1Йц спЪта. Клубок их преступлен1Й распутывается медленно, но в%рно. В данную минуту передо мной лежит коп1я сопроводительной записки начальника генеральнаго штаба, адресо-

ванной начальнику центральной митавской тюрьмы с переименован1ем арестованных:

Чиновник Селевин, штаб-ротмистр Буцк1й, поручик Веселовск11й, чиновник Корчинск1й, поручик Доценко, прапорщик Линник, прапорщик Со-рокоумов.

Бермондт неузнаваем; лицо осунулось, глаза запали, но горят странным холодным огнем. . .

Линмцк|й вдруг подозрительно заболел. .Мн'Ь налету шепнули, что в разгулах Селевина он принимал жив1.йшее участие, но лишь тогда, когда игра велась с женщинами, картами и вином. О, что за панама!

Выяснилось: Селевин и его грабительствующ1е собратья медленно и планом-Ьрно творили холод-но-расчнтанное д^ло.

Однако, они твердо помнили: всяк1Й узел распутывается и потому прилагали немалыя усил1Я к тому, чтобы каждый шаг свой и д-Ьян1я задымить законностью распоряжен1й, строгостью чрезвычайных- м-Ьр, вызванных подспудным злод1>йством на-селен1'я, которое якобы противоборствовало «священной бЪлой идеЪ».

Конечно, шайка заботилась о набивант карманов, погружаясь в кутежи, карточныя игры и гЬ-ша себя кровавыми наслажден1ями—разстрЪлами. Шаг за шагом вскрывается длинный ряд ошеломляющих преступлен1Й. Судя по странно-внимательному, но пр11м16.тно затушенному блеску глаз обывателей, узнавших об аресгЬ селевинскон банды, в городЪ вздохнули вольной, точно до сих пор над низенькими домиками Митавы висели невиди-мыя для нас груды удушливых, пригибающих туч; теперь он'б сползли, их разогнал осв-Ьжительный в-Ьтер и — воздух прояснился.

Оказывается все было просто: кумир злод1>й-ствующей шайки — деньги, об'екты наслажде-н1й — вино и женщины; посл'Ьдн1я покупаются, но деньги надо было раздобыть. Разрешался этот трудный вопрос несложным способом: когда на-ступа.то сумерки, сгущалась тьма в глухих кварталах, Селевин по заран1Ье брошенному жреб1ю высылал туда двух-трех застр'бльщиков. Они разнюхивали воздух, шептались у окна нам-Ьченной жертвы и негромко стучали в дверь, вызывая обречен-наго. Тот выходил, ничего не подозр'Ьвая. За-стр1.льщики пред'являли ему ордер на обыск в квартир1^ с печатью контр-разв'Ьдки.

ВсЪ трое уходили в комнаты, гд-Ь вскор-Ь разыгрывалась трагическая сцена. Селевинск1е «дозоры»^ хватали обвиняемаго в «укрывательств'Ь большеви-

«Балт1йск1й Альманах»

№ 2. — 1924

ков» за горло, били хлыстами и требовали выдачи укрываемых. Плач и крики, поднимаемые этой расправой, заглушались весьма обыкновенно; кричащему вставляли заряженный револьвер в горло.

— Сознавайся, виноват? — допрашивали жертву.

Она мотала головой — гд-Ь уж отв-Ьчать, когда дуло рвало язык и щеки?

— Доказывай свою правоту — раздавалось неумолимое требован1е. Рот освобождался до новаго крика, естественно возникавшаго всяк1й раз когда жел'Ьзоподобный хлыст обжигал т'Ьло.

— Ну, говори!

Пытаемый падал на колЪни, клялся душой, Богом, в'Ьрой, родителями — ничего не помогало. Его наводили часто явственными, р-Ьдко смутными намеками на рискованную догадку: откупиться.

Посл1Ь немногих слов, выразительных взглядов и указующих жестов — измученнаго отпускали в глубину ко.мнат, откуда он выносил в крЪпко зажатой рук'Ь смятыя бумажки или стопку серебра (нередко и золота).

Застр1Ьльщики, уходя, внушительно тыкали револьверами в грудь и лоб ограбленнаго, сверкая глазами:

— Разскажешь — на тот свЪт отправим. Ни звука, слышишь?

Жертва вторично падала на колЬни, клянясь; грабители уходили. Непокорнаго (р'Ьдко сопротивлялись этой шайк1Ь) уводили за город, гд1Ь долго били плетьми по лицу и бокам, а затЪм отправляли в М1Р, гд1> нтЬт «ни печали, ни воздыхан1й». Через час послЪ совершенной операц1и в квартиру недомученной жертвы являлся сам Селевин в со-провожден1и двух-трех чинов развЬдки (в^рн1Ье со-грабителей), с пугающим жесто.м рылся в портфе-пЬ, извлекал оттуда бумаги и, просматривая их, вскидывал пронзающ:е взгляды на «укрывателя».

— Вам грозит разстр-Ьл — произносил он барским и совершенно безстрастным голосом.

«Укрыватель» безумно мигал глазами и вдруг начинал ревмя ревЪть, падая на пол.

— За что меня? Деньт взяли и — разстр%-лять? — кричал он.

Тогда Селевин дЪлал изумительное лицо, наливал глаза кровью злобы и, наклонясь к кричаще.му, сипло и грозно произносил:

— Я? Деньги взял?

Свистящ1й удар хлыстом сваливал несчастнаго.

— НЪт не вы!

— А кто же?

^- Тут кто то был у меня, друг1е. . .

— Друпе? Да? А как же ты осм'Ьлился мн-Ь бросить эту фразу? Я разстр-Ьляю за оскорблен1е

в моем лицЪ начальника офиц1альнаго учрежден1я. Слышишь? Встань!

Жертва подымалась. Селевин ут-Ьшительно произносил:

— Я разслЪдую это дЪло, но г/редупреждаю тебя: если проронишь хоть один звук об этом гд-Ь-нибудь, в ту же ночь будешь живым зарыт в землю. Понял?