Все преобразования в Керлейне были делом рук Лэда, целиком и полностью – его заслугой. Год назад он прислал скот – прекрасное стадо вместе с пастухами, которые должны были за ним ухаживать. В сопроводительной записке Лэд наказывал Диане позаботиться о том, чтобы ни Фарреллы, ни Колвани не мешали нововведениям. Она до сих пор хранила ту записку, и время от времени ее перечитывала, каждый раз поражаясь твердому и уверенному тону Лэда. Он писал:

«…а если они не в состоянии заставить себя принять изменения, которые происходят, и будут происходить в Керлейне, то вправе сами решать свою судьбу. Они могут тихо сидеть по домам или собрать свои вещи и отправляться в другое место».

Разве стал бы он так писать, если б не собирался возвращаться в Керлейн? Стал бы делать все, что делал? Диана посмотрела в окно. Внизу, во дворе, Дэвид Мултон и его подручные замешивали в бочке строительный раствор.

Диана знала, что не должна надеяться. Даже если Лэд вернется, что с ними будет? Он нарушил свое обещание оставаться верным ей одной. Его похождения описывались в лондонских газетах так часто и с такими деталями, что она уже не могла отмахнуться от правды. Сердце ее, устав разрываться, сделалось бесчувственным. Некогда острая боль притупилась, лишь ноя, как старая рана.

– Не думаю, что возникнет много проблем с разводом, – заметил Иган с такой непринужденностью, словно меж ними шла обычная беседа. – Мне кажется, он даже испытает облегчение, избавившись от жены. Тогда он сможет без оглядки предаться развлечениям и многочисленным любовным связям.

– Ты ошибся насчет мисс Хауэлл и ее жениха, – тихо возразила Диана. – Месяц назад она вышла замуж за лорда Северна, и Лэд присутствовал на бракосочетании. Мисс Хауэлл никогда не допустила бы, чтобы граф Керлейн был у нее на свадьбе, если бы в прошлом их связывали интимные отношения, как ты уверял. – Диана взглянула на Игана. – Ты ошибался слишком много, мог ошибиться и на этот раз.

– Не будь наивной, Диана, – поморщился виконт, поднимаясь с кресла. – Посмотри, как твой муж провел эти три года в Лондоне. В сплошных удовольствиях. Он ни в чем себе не отказывал и почти ничего не сделал ни для тебя, ни для поместья. То немногое, что он предпринял, – всего лишь попытка загладить свою вину. Чтобы никто не мог упрекнуть его в пренебрежении к жене и своим владениям.

Диана перевела взгляд на окно. Сердце ее сделалось настолько равнодушным, что даже острые уколы Игана были бессильны ее ранить. Весть о замужестве кузины Лэда расстроила ее, но не потому, что исходила от Игана. Гвендолин и ее отец, знаменитый американский фармацевт Филипп Уэллс, знали о женитьбе Лэда. Они прислали милое письмо, где содержались поздравления и теплые слова, адресованные им обоим. Родственники Лэда выражали также искреннюю надежду на то, что в один прекрасный день приедут в Англию, посетят Керлейн и встретятся с Дианой. Гвендолин даже назвала Диану своей «кузиной» и восхищалась тем, что у них в семье теперь есть англичанка. Тем не менее, приехав в Англию, родственники не сделали никакой попытки увидеться с ней. И Гвендолин даже не прислала никакой записки – не то, что приглашения – относительно бракосочетания с графом Рэксли.

– Мой муж по-прежнему был бы здесь, если б ты не обманул его так жестоко, – напомнила Диана, задержав взгляд на лейтенанте Мултоне, работавшем во дворе. Замечательный оказался человек, столько успел сделать за эти два года!

Она почувствовала, как к ней подошел Иган.

– Ты винишь меня в том, что я удалил его от тебя, – мягко сказал он, – но, глядя на его нынешнее поведение, ты должна быть мне благодарна. Ты же продолжаешь платить мне ненавистью.

– Ненавистью? – тупо повторила Диана. – Бывают дни, когда я чувствую к тебе и того меньше. Часто я вообще ничего не ощущаю. – Когда он дотронулся до нее, она содрогнулась. – До завтрашнего дня ты не имеешь права прикасаться ко мне.

Воцарилась тишина. Диана физически ощущала ярость виконта.

– Когда я доставлю тебя в Лайзинг-Парк, – с расстановкой произнес он, – дело не ограничится моим прикосновением. Я ждал три года.

Диана почувствовала, как неприятно засосало под ложечкой. Будучи порядочной, от природы, она собиралась сдержать данное ему обещание. Она придет в его объятия по доброй воле. Но как она может приказать телу? Как заставит себя преодолеть отвращение?

– Ты сделал все, как хотел, – заметила Диана. – Так почему бы сейчас не оставить меня в покое? Отправляйся домой и злорадствуй там.

Но она сама была виновата в том, что Иган находился здесь. Она должна была проявить достаточную твердость и не иметь с ним никаких дел. Ее решимости хватило на год. Но время и настойчивость виконта, а также собственное одиночество, в конце концов, истощили ее силы. Он приезжал под любым предлогом и всячески поддерживался людьми Керлейна. Он всегда мог предоставить им то, в чем они нуждались, и чего не могла позволить Диана. Например, когда Моди простудилась и заболела воспалением легких, Иган привез ей мазь для растирания. В другой раз он подарил Суитину взамен старого добротный шерстяной сюртук. Чувство собственного достоинства подсказывало Диане, что нельзя брать подарки, но нищета заставляла их принимать. Постепенно полезные вещи уступали место роскошным. Иган стал присылать торты, душистое мыло, тонкие вина, сахар и дорогие специи. От него приходили ярды шикарных тканей и модная одежда. Одежду Диана отсылала назад. Если бы Лэд написал хоть одно письмо, а не только передавал деловые записки, может быть, она поступала бы так и дальше. Однако со временем она стала спрашивать себя, какой смысл в подобной праведности? Ее муж живет в роскоши, ни в чем себе не отказывает и не скрывает этого. Так почему она должна во всем ограничивать себя?

Но, принимая подарки от Игана, она должна была терпеть его общество. Диану он раздражал, но, по крайней мере, с ним можно было поговорить. И она не чувствовала себя такой одинокой, когда он находился рядом. Она никогда не предполагала, что начнет искать утешение в компании человека, повинного во всех ее бедах. Увы, одиночество оказалось худшей из всех невзгод. Изо дня в день, из года в год. Против этого у нее не было защиты.

– Как тебе будет угодно. – В голосе Игана слышалась обида. Он посмотрел в окно, на Дэвида и работавших с ним мужчин. – Первое, что я сделаю, когда увезу тебя в Лай-зинг-Парк, это избавлюсь от Мултона. И найму хорошего архитектора для завершения реконструкции Керлейна.

– Дэвид как раз хороший архитектор, – возразила Диана. – Просто изумительный.

– Я найду лучше, – упорствовал Карден.

Диана знала, что ему с первого дня не нравился Дэвид, хотя не могла понять, почему. Они редко встречались друг с другом и еще реже разговаривали. Правда, Дэвид, помня добро, всегда вставал на сторону графа Керлейна, но Иган мог этого и не знать.

Всего несколько дней назад Мултон вдруг заметил, что ничуть не удивится, увидев лорда Керлейна, скачущего к замку. Дэвид произнес это так уверенно, что Диана попыталась выяснить, откуда у него такие мысли. Но Дэвид только улыбнулся в ответ.

– Я предпочла бы, чтобы Мултон остался, – проговорила она. – Зачем нанимать другого архитектора, когда этот так хорошо знает замок? Да и остальные вряд ли будут слушаться кого-то, кроме него. Или ты собираешься вышвырнуть их тоже?

Иган усмехнулся:

– Ну что ты, моя дорогая! Я с радостью их оставлю, если ты сумеешь уговорить меня. Думаю, если ты очень постараешься…

Когда Диана поняла смысл его слов, она почувствовала, как кровь приливает к щекам. Она представила себе омерзительную картину своего будущего. Вот такой станет ее жизнь при Игане – сплошная игра и унижение. И во всем этом виновата она сама. Она продала свою душу и свободу ради обещания, данного своему приемному отцу. Ради людей Керлейна. Лэд предал ее, и она остро чувствует его предательство. Но в тех страданиях, которые ожидают ее послезавтра, винить некого, кроме себя самой.

– Завтра утром я пришлю лакеев, – сказал Иган. – Они помогут тебе собрать необходимое. А я приеду немного позже, чтобы лично тебя забрать и сопроводить в Лайзинг-Парк. Насколько я помню, три года назад лорд Керлейн уехал довольно рано. Тогда, может, порешим на том, что срок договора истекает в десять часов?