Надо сказать, что мне повезло. Я имею ввиду то, что Максим в тот момент стоял спиной к моему потекшему, как сливочный крем, лицу и упавшей нижней челюсти. Он был в одних спортивных штанах, которые соблазнительно свисали на узких бедрах, ненароком приоткрывая восхитительные переплетения тугих мышц, уходящих к упругим ягодицам.

Черт возьми, какого лешего я так обомлела? Как будто никогда прежде не видела парня в одних штанах!

Но такого определенно нет…

– Что такое? – бросил он на меня короткий взгляд через плечо. – Уже определилась?

– Я не стану ничего определять, потому что кровать моя! – заявила я на максимуме своей уверенности.

Господи боже, да я же не могла оторвать собственных глаз от этой чертовски завораживающей спины! Я, конечно, подозревала, что под верхней одеждой моего соседа скрывалось подтянутое и крепкое тело, но не настолько же! Какой-то невероятный, идеальный и деликатный баланс между «перекачкой» и «недокачкой». Самое то.

В ответ на мои слова последовал смешок, после чего Максим развернулся, держа в руках сложенную одежду черного цвета. Не припомню, чтобы я когда-нибудь материла собственные глаза, но вот сейчас я делала именно это.

Прямо смотрите! На лицо! На его лицо!

– Мне обратиться к Акулине Алексеевне? – с нескрываемой наглостью спросил Максим.

– Ты ведешь себя, как избалованный ребенок-переросток! Я не лягу в постель с парнем, о котором знаю лишь то, что он жуткий зазнайка и хвастун! Это моя комната, моя кровать и мои правила! В который раз напоминаю тебе, что ты находишься на моей территории!

– Мое. Мое. Мое, – усмехнулся он в ответ и лениво двинулся на меня. – Я понял. Я всё понял.

Его глаза, кажется, посветлели. Я где-то читала, что яркость меняется в зависимости от чувств человека. Если их цвет становится темным и насыщенным, значит он испытывает злость, влечение и даже боль. А вот если они светлеют, значит его чувства ровные и непоколебимые, как прямая линия на экране больничного монитора, который подключен к скончавшемуся во сне старику.

– Уточни, что именно ты понял, – взметнула я бровь. – Потому что ты говоришь мне это уже не в первый раз, а потом намеренно подставляешь, потому что никак не можешь заткнуть свое раздутое эго.

– Я люблю свое имя, оно впечатано в мою кожу, как эти тату, – сказал Максим, глянув на свои руки. Я не удержалась. Непослушные глаза скользнули по черным рукавам с лабиринтами и замысловатыми переплетениями, за которыми словно прятались от посторонних глаз изображения и буквы. – Я уважаю свою профессию. Я предан ей настолько, что не могу позволить себе оскорбить её даже твоей безобидной ложью. Это всего лишь мои простые истины, а не раздутое мужское эго. А в другом же, – усмехнулся он, бросив незначительный взгляд в сторону, – мне очень жаль, Ия, но я действительно нуждаюсь исключительно в кровати и здоровом сне.

– Тебе «очень жаль»? – прыснула я нервозно. – Что это значит?

– Только то, что ты хочешь меня, но запрещаешь себе думать об этом, поскольку хорошие и правильные девочки трахаются только с хорошими и правильными мальчиками. Точнее, занимаются любовью. Однако, каждая из них втайне грезит о страстной ночи с парнем, который заставит её громко стонать, кончать и делать то, чего она никогда в жизни себе не позволяла. Просто потому, что до него попадались скучные дилетанты. Мне правда жаль, Ия, – добавил мерзавец с деланным сочувствием, – но между нами только договоренность, а эта кровать – лишь место и возможность хорошенько выспаться.

– Господи боже! Да на твоем фоне павлины отечественной эстрады похожи на закомплексованных серых мышей! – рассмеялась я, почти согнувшись пополам. – Это кто тебе такой «немыслимой» уверенности придал? Свора гламурных девок, которые слюни по тебе пускают?

– Хочешь сказать, что я не прав?

– Хочу сказать, что ты придурок, если и впрямь считаешь себя по-настоящему интересным мне, – заявила я, высоко задрав подбородок. – Странно, что такой умный, рассудительный и дипломированный специалист не в состоянии понять, что конкретно мне он совершенно не интересен!

– Раз так, значит мне не придется беспокоить твою бабушку, – пожал он плечами, будто бы его устроил мой ответ. Будто бы он поверил моим словам. Самодовольный и наглый козел. – Раз мы всё обговорили и решили, будь добра, отойди в сторону, я хочу принять душ.

– Ты не будешь спать в моей кровати! – почти прорычала я, не уступая ему дорогу. – Я, конечно, понимаю, что тебе наплевать на то, кто будет лежать с тобой под одним одеялом, а вот мне как-то не очень. Для меня ты угрюмый сосед, который пугает старушек с собачками и не более того. Да, я притащила тебя в дом своих родителей, познакомила с семьей, но это часть наших договорных отношений. Ты мне, а я тебе. Совместный сон на одной кровати в эту договоренность не входит.

– Знаешь, что? – терпеливо вдохнул Максим. Он забросил одежду себе на плечо, потом обхватил пальцами мои локти и сдвинул меня в сторону, как легкий шкаф из фанеры. – Ещё чуть-чуть и я скажу, что устал от тебя. Тебя эти слова заденут, ты начнешь копаться в себе и будешь всю ночь ворочаться и мешать мне спать. Ты просто говори меньше, Ия, – дал он мне непрошеный совет и распахнул дверь ванной комнаты. – Особенно в вечернее время, когда нужно расслабиться и готовиться ко сну.

Я не хотела проверять серьезно ли был настроен Максим в своих угрозах и потому постелила на полу…себе. Меня раздражала его безучастность и полное отсутствие воспитания. Черт возьми, он даже не выразил сочувствия, лениво глянув на мою самодельную и совершенно неудобную «постель». Хоть бы немного глаз дернулся от чувства вины, но нет же!

Надеялась ли я, что он предложит мне поменяться местами? Ещё бы! Да вот только шибко внимательный, вежливый и понимающий бойфренд, казалось, вообще забыл о моем существовании. Несколько минут он лежал на моей прекрасной кровати, таращась в свой телефон, а потом положил его на тумбочку, повернулся на бок и стих. Когда мне удалось принять более-менее удобное положение, я нарочно издала громкий вздох, а потом погрузилась в свой телефон, сделав яркость экрана почти на максимум.

– Будь добра, выключи свой телефон.

– Он на беззвучном, – ответила я, зевая.

– Мне мешает свет экрана.

– Помочь тебе опустить веки?

Максим издал продолжительный и терпеливый вздох, после чего снова лег на спину. О смене положения его тела я понимала по ногам, которые почти торчали над моей головой. У этого товарища даже ступни были какими-то идеальными, а красивые пальцы выстраивались ровной лесенкой.

– Ия, мне необходим сон.

– Мне тоже.

– В таком случае, тебе стоит выключить свой проклятый телефон и закрыть глаза.

– В твоих советах не нуждаюсь, «джентельмен».

– Поразительно, как у таких рассудительных, успешных и доброжелательных людей, родилась настолько невоспитанная и упрямая дочь! Теперь понятно, почему они так радостно меня встретили. Все понимают, что твой несносный характер мало, кто выдержит.

– Говорит мне тот, кто к своим тридцати годам так и не удосужился найти ту единственную, которую обязан представить своей семье.

– С чего ты взяла, что я обязан это сделать?

– Ради этого ты и приехал сюда. Не будь всё так серьезно, ты бы нашел другой вариант и при этом продолжил бы спать на своем драгоценном ортопедическом матрасе, вместо того, чтобы отнимать чужой. Очевидно, твоя семья давит на тебя не так, как прежде. Возможно, лишает части всяких там удобств и благ. Хочешь знать мое мнение?

– Нет.

– А вот я с ними полностью согласна, – проигнорировала я его ответ. – К тридцати годам у нормального мужчины уже должен быть определенный багаж. Длительные отношения, брак, возможно и дети. Даже развод. А когда его чемодан пуст, как у тебя, это вызывает некоторые подозрения. И первое, о чем я думаю, так это о том, что у него не всё в порядке с головой.

– В таком случае, странно, что ты не выскочила замуж в двадцать лет, чтобы через год родить первенца, а через три второго. На пятую годовщину свадьбы узнать об измене мужа, поверить его обещаниям и продолжать жить с ним много-много лет, неоднократно уличая его в изменах, чтобы в старости бесконечно сожалеть о том, как глупо и беспечно распорядилась своей жизнью, которая закончится со дня на день.