Сроки. Через несколько месяцев Стена Мария падет. Ему нужно быть там, или поблизости. Шиганшина. Портовый город. Точка входа в историю. Или, если не там, то хотя бы где-то в центральной части Стены Мария или даже Розы, чтобы иметь возможность перемещаться, слышать, действовать.

Выбор очевиден – двигаться на юг. К Стене. К людским поселениям. К опасности. Потому что только там, где есть люди, есть возможности.

Лес становился реже. Все чаще мелькали признаки троп, сначала едва заметных, затем более широких, накатанных, которые, вероятно, вели к ближайшему небольшому городу или поселению. Эти тропы были опасно, но необходимы. Идти по ним – быстрый путь, но и путь, где он был бы более заметен. Он старался держаться чуть в стороне от основных дорог, используя лес как прикрытие. Но время от времени он выходил на них, когда требовалось пересечь прогалину или сократить путь, мгновенно скрываясь, если видел или слышал что-то подозрительное.

Сегодня он должен добраться до какой-нибудь деревушки. От голода голова кружилась, но он гнал прочь эти мысли. Физическая боль была лишь отвлекающим фактором. Цель была яснее.

Солнце, всё ещё тусклое и скрытое облаками, медленно клонилось к закату. Холод усиливался. Дни становились короче, а ночи длиннее и морознее. Это означало, что у него было всё меньше времени, чтобы достичь более южных, обжитых районов.

Проходя сквозь густой кустарник, Алексей вдруг почувствовал это. Запах. Определённый. Не лесной, не животный. Запах свежего дыма от множества очагов. Запах жжёного дерева и ещё… чего-то более сладкого, дымного, но очень слабого. Запах человеческого жилья. Однозначно. Это было не несколько человек-дровосеков. Это было целое поселение.

Он замер. Где-то рядом. Но где именно? За этим склоном? В низине?

Осторожно, пригнувшись, он двинулся вперёд, стараясь быть абсолютно бесшумным. Заросли постепенно уступили место более разреженным деревьям, сквозь которые уже начали просматриваться очертания чего-то большого, плоского. Это не был сплошной лес. Это был край леса, граничащий с обработанными полями.

И действительно. Через несколько десятков метров Алексей вышел на окраину широкого поля, уже собранного, темная, паханная земля которого простиралась до горизонта. А там, на этом горизонте, окруженная заборами и несколькими дымками над крышами, раскинулась деревня. Маленькая, всего несколько десятков домов. Но это было человеческое жильё.

Сердце отчаянно забилось. Не от страха, а от странной смеси облегчения и предвкушения. Люди. Наконец-то. Еда. Тепло. И, возможно, первый шаг к большой цели.

Светлое пятно впереди – это не было светом закатного солнца. Это было небо над СТЕНОЙ. Ее величественные, незыблемые очертания. Она была огромна, выше, чем самые высокие горы в его прошлой жизни. Стена Мария. Белая, словно призрак, она возвышалась над деревней, над лесом, над всей этой землей, демонстрируя свою нерушимость, свою силу. Ту самую силу, которая так скоро будет разрушена.

Знание об этом делало его взгляд на Стену странным. Для этих людей она была символом защиты, спасения. Для него – знаком обречённости. Долгий, тяжелый путь в одиночестве подвёл его к вратам этого нового, решающего этапа.

Он внимательно оглядел деревню. Было еще светло, люди возвращались с полей, слышались далекие голоса, собачий лай. Заходить сейчас – это прямой путь к тому, чтобы быть замеченным. Он не хотел этого. Он хотел выждать ночь. Подкрасться незамеченным. Увидеть. Узнать. А потом действовать.

На краю леса, где начиналось поле, был ряд густых кустов. Это было идеальное место для того, чтобы укрыться. Он ползком пробрался к ним. Залег, спрятавшись за густыми ветками. Холодный ветер продувал его, но теперь у него была цель, а не просто голод.

Наблюдать. Оценить обстановку. Найти самый безопасный способ попасть в деревню, найти хоть что-то съестное и, возможно, обжиться там, чтобы потом найти способ продолжить путь на юг, к Шиганшине. Эта деревня – лишь ступенька. Первое настоящее испытание его скрытности и его умения вживаться в роль.

Время тянулось медленно. Холод проникал все глубже. В деревне зажглись огни в окнах. Потянуло запахом топящихся печей и… вареной еды. Жареной рыбы, может быть. Или тушеных овощей. Голод сжал желудок до спазма. Но он сдерживал себя. Терпение. Это ключевое слово в этой игре.

Взгляд его невольно скользил к огромной, безмолвной стене, возвышающейся на горизонте. Ее незыблемый облик казался сейчас почти насмешкой. Как слепы были эти люди, живя в ложном ощущении безопасности. А он, Алекс, был обречен знать и видеть. И теперь, как бы то ни было трудно, он должен был сделать все, чтобы не дать их будущему повториться. Это было его ношей. Его целью. Его проклятием. И его единственным смыслом существования в этом гибнущем мире. Дойти. Добраться. Выжить. И постараться изменить. Всё остальное — потом.

Край поля, где Алексей залег в густых, колючих кустах, был холоден и сыр. Дождь прекратился, но воздух все еще был насыщен влагой, которая пробиралась сквозь его промокшую одежду, усиливая озноб. Холод, голод и усталость навалились с новой силой, стоило лишь телу остановиться после долгого, мучительного пути. Дрожь пробивала его от макушки до пят, но он старался контролировать ее, сжимая челюсти. Сейчас не время было для слабости.

Прямо перед ним, метрах в трехстах, раскинулась деревня. Казалось, это была обычная, невзрачная деревня, одна из тех, что безликой массой сливаются в сознании. Несколько десятков деревянных и глинобитных домов, обнесенных кое-где покосившимися заборами. Над трубами вился тонкий дымок, уносящийся в серое вечернее небо. В окнах домов уже загорелись тусклые огоньки масляных ламп, отбрасывая бледные, дрожащие квадраты света на прилегающую территорию. В деревне чувствовалась жизнь: где-то лаяли собаки, приглушенные голоса доносились с одного двора, звук стучащего молотка, работающий на последних часах дня.

Запах. Голодный желудок Алексея отреагировал спазмом. Деревня дышала не только дымом и сыростью, но и отчетливым, пьянящим запахом готовящейся пищи. Запах жареного хлеба, кипящей похлёбки, едва уловимый, но отчетливый аромат вяленой рыбы. Этот запах, много дней отсутствующий в его жизни, был пыткой и обещанием одновременно. Его тело требовало пищи. Мозг, несмотря на усталость, работал ясно. Это был первый шаг к восстановлению, первый шаг к его глобальной цели.

На горизонте, огромная и величественная, молчаливо возвышалась Стена Мария. В тусклом свете сумерек ее светлые очертания казались нереальными, призрачными. Она была здесь – доказательство его знаний, обещание грядущей катастрофы. Эта Стена была его ориентиром, маяком на пути к будущему. Он смотрел на нее без удивления, без восторга, без благоговения – лишь с холодным, почти научным анализом. До нее было, наверное, всего несколько десятков километров – достаточно, чтобы добраться до ближайших городов, лежащих под её защитой, а оттуда искать путь на юг, к Шиганшине.

Его первоочередная задача сейчас – еда. Затем – убежище. Без этого ни о какой долгосрочной стратегии не могло быть и речи. Скрытность – превыше всего. Его внешний вид – изможденный, грязный, с рваной одеждой – мгновенно привлек бы нежелательное внимание. Он не мог появиться посреди улицы, рассчитывая на милосердие. Его положение требовало более осторожного подхода.

Алексей наблюдал. Он старался выучить привычки деревни: когда люди уходят на отдых, когда смолкает шум, какие дома расположены на отшибе, у каких дворов есть незапертые сараи или хлева. Он заметил небольшой амбар на краю деревни, чуть в стороне от главной дороги, который, казалось, был приоткрыт. Из него не доносилось шума скота, но он мог содержать зерно, картофель или другие припасы. Или быть просто складом, в котором можно было бы укрыться.

Он лежал в кустах, почти не шевелясь, пока полная темнота не окутала деревню. Огни в окнах стали тусклее, кое-где погасли. Голоса смолкли. Лишь слабый отголосок собачьего лая доносился из глубины. Самое время.