– Да-да. Не буду вас смущать, – говорит Ксения и выходит из комнаты.

Только после ее ухода я выдыхаю и сажусь в кресле удобнее.

Надо же, не ожидала, что Ваня всерьез примет Кира как своего сына. Он одним из первых (не считая Тараса) оказался рядом, когда узнал, что мне нужна помощь. Я так и не сказала ему, чей Кир на самом деле, а надо бы. Потому что сейчас… Наверное, чем дольше человек затягивает с правдой, тем ему сложнее.

Пока Кир сосет грудь, я рассматриваю его. Ладошки у него теплые, пухлые, пальчики сжимаются, будто хотят что-то схватить.

Не могу поверить, что за столом в гостиной в эту минуту сидит его отец… Я думала, что Тарасу не хватит наглости снова вломиться в мою жизнь. А ему хватило.

Чувства противоречивые. Всегда казалось странным, как бывшие могут стать врагами, не общаться, будто никогда не существовали друг для друга, особенно если есть общий ребенок. Теперь понимаю. Говорят же: чтобы судить о поступках людей, нужно пережить их опыт. Вот и я приобретаю свой. Никогда не говори «никогда».

Кир засыпает, его губки еще немного шевелятся, словно он что-то сосет. Если бы он начал подгибать ножки, капризничать и плакать, я могла бы сослаться на то, что сын требует маму, и больше не спускаться к гостям или хотя бы отсрочить свое возвращение до ухода Тараса… Но прятаться – значит показать слабость и неуверенность.

Укладываю Кира в кроватку, накрываю его легким пледом и включаю видеоняню. Попросив Нору приглядывать, я иду в гостиную, где сегодня накрыт стол. Можно было бы и на улице, но с утра поднялся ветер, деревья качаются, листья носятся по воздуху как сумасшедшие.

Едва переступив порог, сразу вижу Савчука. Не ушел. Бессовестный! Я мгновенно беру себя в руки и сажусь между Ваней и Ксенией.

– Уснул? – спрашивает Крайнов, чуть наклоняясь ко мне.

– Все хорошо, – улыбаюсь ему.

– Вы сегодня в ударе. Сыночка я видела, теперь, Эва, покажи кольцо. Ваня нам только что рассказал, что сделал тебе предложение. – Ксения смотрит на меня с таким умилением, будто ждет, что я сейчас расплачусь от счастья.

Но вместо этого я смущаюсь, чувствуя, как лицо заливает краской. Не привыкла выставлять свою жизнь напоказ.

– Да. – Медленно поднимаю руку, на которой сверкает красивое кольцо с бриллиантом.

Сидит оно идеально, как будто всегда было на моем пальце.

– Боже, я сейчас в обморок упаду! Саша, ты только посмотри… – Ксения восторженно трясет мужа за плечо.

Тарас в это время нарезает мясо, и нож неприятно скрежещет по тарелке. Звук отдается в ушах, и от него сводит зубы.

– Извините. – Уголки губ Савчука приподнимаются. – Какой-то жилистый кусок попался. Я не хотел испортить такой момент…

– Да ничего ты не испортил! – бросает Ксения, продолжая рассматривать кольцо. – Эва, оно прекрасно! Восхитительно!

– Поздравляю! – Глеб поднимает бокал.

– Так вот зачем тебе отпуск. В медовый месяц хочешь жену свозить, – подхватывает Александр, как-то хитро поглядывая на меня.

– Хочу. Но Эва пока сопротивляется, говорит, что сложно путешествовать с маленьким ребенком, – отвечает Ваня с легкой улыбкой.

– Можно у Тараса спросить, как они справляются. Им сейчас часто приходится с дочерью мотаться по городам. Не представляю, Тарас, как ты все успеваешь: и бизнес, и семья, – говорит Ксения.

– Так и успеваю.

От внимания не ускользает, как в это мгновение смотрит на Тараса Ваня. Пристально, задумчиво. Он сам переводит разговор в рабочее русло, а мы с Ксенией так и шушукаемся о своем женском.

Я рассказываю, что потихоньку вернулась в строй. Пока сложно совмещать, но приходится: дела в центре идут не очень. Мне вдвойне тяжелее, потому что Каримов занялся другими проектами, а Кирилл не из спокойных малышей.

– Скоро пройдет. Первые месяцы – они такие, – утешает Ксения, поглаживая мой локоть. – Зато потом все будет как по маслу.

Кир дает мне аж целый час провести в кругу друзей. Почти друзей. Тарас в их число не входит. Ненадолго сменяю Нору, а когда возвращаюсь, в коридоре возле ванной я сталкиваюсь с Савчуком.

Он преграждает путь.

– Не приближайся! – требую я, чувствуя, как от его близости оголяется каждый нерв. – И больше не появляйся здесь. Понял?

Тарас пытает взглядом, будто хочет что-то прочитать на моем лице. Или никак не может насмотреться.

– Та сцена, как ты кормишь ребенка… теперь постоянно будет перед глазами.

Его голос прокатывается по коже, заставляя волоски встать дыбом. Воздух между нами словно трещит от напряжения.

– У тебя дома жена и дочь. Любуйся ими сколько захочешь.

– Эва, ты обещала, что после родов мы поговорим. Ты родила, и…

– И выхожу замуж.

– Назло мне?

– Делать что-то назло человеку, который мне никто? Ты слишком высокого о себе мнения. Ваня был рядом в те несколько месяцев, когда мне нужна была помощь, и он будет отличным отцом для моего сына.

– Все-таки он был донором?

– Тарас, у нас порознь замечательно жизнь складывается. Лучше не придумаешь. А вместе – никак. Увы.

Я хочу пройти мимо, но он хватает за руку, отчего пульс взрывает виски.

– Еще раз так сделаешь, и я скажу мужу.

– Он пока не муж. Значит, я могу трогать.

– Не можешь!

Вырвавшись, я ухожу с гордо поднятой головой, но гулом в ушах. Между лопатками жжет. Внутри я, конечно, разбита, после душевного шторма из-за нового предательства Савчука пока еще много руин. Однако мой Кир… с ним я возрождаюсь, он залечит самые болезненные раны. Со временем. А Ваня ему в этом поможет.

Когда возвращаюсь за стол, мужчины собираются покурить на улице. Подошедший Тарас заявляет, что ему пора, и я будто освобождаюсь от невидимого давления. Наконец эта пытка закончилась.

Поздно вечером, проводив гостей и снова покормив сына, оставляю его с Норой и иду к Ване. Не знаю, хватит ли сил на что-то большее, кроме сна, но я хочу попробовать.

Замираю у двери его кабинета. За ней тихо, слышно только, как шуршат бумаги. Я заглядываю. Ваня весь в работе. Сутулится над столом, перебирает документы. У Крайнова какой-то неуемный азарт, и я часто подшучиваю, что такими темпами он подсидит Новикова. На что он всегда улыбается и просит при Саше так не говорить.

Ваня даже не замечает, что я вошла, пока не подхожу ближе. Становлюсь за его спиной, обнимаю за шею и кладу подбородок ему на плечо.

– Может, пойдем в гостиную? Попьем чай или… – предлагаю, надеясь, что он отложит свои дела хотя бы на пару минут.

– Заманчиво, – отвечает Ваня, не поднимая головы.

– Вань, – зову я мягко, но настойчиво.

– Да-да. – Он откидывается на спинку кресла, потягивается. – Идея хорошая. Кстати… – Ваня на секунду замолкает, как будто решая, стоит ли продолжать. – Савчук сегодня за столом изображал примерного семьянина, но, когда мы подписывали документы, у него из папки выпало свидетельство о разводе.

Весь романтический настрой тут же сходит на нет. Да что ж такое…

– И похоже, Новиковы не в курсе. Хотя с Ангелиной, как я понял, Ксения близко общается. Странно, правда?

– Да… – Я убираю от Вани руки, чтобы скрыть дрожь, которая пробирает меня насквозь.

В мыслях снова сумятица. Лучше бы Тарас остался жить в своей загранице и больше никогда в Москву не возвращался.

Я приоткрываю глаза, разбуженная негромким разговором Вани по телефону.

– Я же просил не звонить в такую рань, у меня ребенок дома маленький. К десяти буду… Да. Помню… Хорошо, понял. – В последнем слове мелькает нотка раздражения.

Бросаю взгляд на часы. Еще очень рано, и в кои-то веки я проснулась не от плача Кирилла. Улыбаюсь.

Ваня подключает телефон к зарядке и ложится обратно. Замечает, что я потираю глаза.

– Разбудил?

– Ничего, сейчас досплю.

– Доспишь, конечно…

Он касается меня. Теплая ладонь мягко скользит от плеча к груди. Та мгновенно тяжелеет, и я чувствую, как приливает молоко.