Нырнув рукой в вырез халата, он обходит «запретную зону» и двигается к животу. Прикосновения нежные, почти невесомые. По венам разливается тепло, тело моментально реагирует на ласку Вани.

– Я просто не успею сам за тобой приехать. Ты приедешь на такси… – Он касается губами мочки уха, чуть кусает.

Ощутив отклик, резко подхватывает меня за бедра и прижимает к столешнице. Вновь целует в шею, медленно, будто намеренно растягивая секунды. Я выдыхаю, закрываю глаза. Губы размыкаются сами собой, и Ваня впивается в них поцелуем.

– Блядь, как Саша не вовремя с этим его заданием, – шепчет он мне в рот, распахивая халат. Скользит пальцами по коже, словно изучая, запоминая.

Я открываю глаза и ловлю его взгляд.

– Тогда поторопись. – Руки сама тянутся к ремню на его брюках, но Ваня останавливает.

– Вечером, Эва. Я быстро. Жди. – Он опять целует, чем распаляет еще сильнее. Обоих.

А затем отстраняется и просто уходит, оставив меня с глухой злостью на Савчука. Я немного успокоилась после его исчезновения, но Тарас все равно незримо присутствует в нашей жизни и вносит коррективы! Гад!

Размеренно дышу, пытаясь прийти в себя и злясь уже на Ваню. Мог бы и устроить нам быструю разрядку. Пятнадцать минут не решили бы исход его встречи. Но ладно. И впрямь вечером наверстаем.

После душа я кормлю Кирилла, и это умиротворяет.

Ближе к пяти вечера от Вани приходит сообщение: «Заканчиваю, можешь выезжать».

Я почти готова, лишь немного освежаю лицо макияжем. Надеваю красивое платье с вырезом. Отдаю распоряжения Норе, прошу ее звонить, если Кир будет сильно капризничать. Сажусь в такси и направляюсь в ресторан.

Телефон звонит на середине пути. Я вижу имя Крайнова и без раздумий отвечаю:

– Уже еду, Вань. Минут через пятнадцать буду.

– Эва… Все отменяется. Я в больнице.

Холод резко сковывает пальцы. Я едва не роняю телефон.

– Что?.. Что случилось?!

На том конце трубки голоса, шум, суета.

– Несчастный случай… Я потом все объясню. Эва, поезжай домой, ладно?

– В смысле, Вань? Зачем больница? Ты как? С тобой все в порядке? – Я захлебываюсь паникой.

– Слегка задело, необходим осмотр. Я почти в норме. В отличие от Савчука. Ему повезло меньше…

Машина продолжает движение, Ваня еще что-то говорит, но я уже не слушаю. И не могу сделать вдох. Потому что хрупкий кораблик самообладания, построенный мной за эти дни, вновь захлестывает штормовыми волнами прошлого.

Нестерпимо хочется оказаться в больнице. Прямо сейчас. Рука непроизвольно сжимает подвеску на шее, – ту самую, с двумя сердечками, – пока мое сердце бешено колотится в груди.

– Ваня, что значит «повезло меньше»? Он жив? – Я не узнаю собственного голоса.

– В операционной.

– А ты? Что с тобой?

– Слегка задело, я же сказал, – произносит запыхавшись Ваня, будто только что пробежал марафон.

– Где ты? В какой больнице? Я за тобой приеду, – настаиваю, повышая голос.

Таксист встревоженно смотрит в зеркало.

– На Чаплыгина. Но, Эва, не надо…

– Через двадцать минут буду. – Я завершаю разговор и меняю в приложении конечную точку.

Водитель вслух повторяет адрес, спрашивает, верно ли указано.

Верно. Все верно… Я дома места себе не найду, если не увижу Ваню. И не узнаю, что случилось с Тарасом. Будь он опять неладен! Ну почему у Савчука всегда так? Стоит только принять решение насчет него, как появляются какие-то нюансы.

В приемном отделении пахнет антисептиком и страхом. Еще свежо в памяти, как я попала в стационар с кровотечением. Оно открылось внезапно. Я встала утром, собиралась на работу, но вместо центра пришлось вызывать скорую и экстренно ехать в больницу. А потом все как в тумане…

Встряхиваю головой, избавляясь от неприятных воспоминаний, и спешу к стойке регистрации. Медсестра за стеклянной перегородкой, равнодушно жуя жвачку, проверяет информацию.

– Четвертый этаж. Сейчас выдам пропуск. Хотя постойте. Документы, подтверждающие, что вы жена, есть у вас?

– Эва! – окликает Ваня. – Это за мной, – обращается он к медсестре и подходит, прихрамывая и держась за левый бок. Обнимает меня за плечи.

В глаза бросается, что рукав его белой рубашки разорван, на предплечье кровь, смешавшаяся с йодом. Но Крайнов цел. Жив.

– Ты в порядке? – Хватаю Ваню за ладонь и, не отрывая взгляда от его лица, провожу пальцами по бинтам.

– Да. – Мы идем к лифту. – Я же говорил, что это пустяк.

– А Савчук? – Я слишком взвинчена, чтобы держать эмоции под контролем.

– Его сразу увезли в операционную. Врачи сказали, что состояние тяжелое.

Меня ведет в сторону от услышанного, Ваня удерживает.

В кабине душно, и кажется, что я вот-вот рухну в обморок. Выйдя из лифта, вижу надпись «Операционный блок», и накрывает по новой. Ваня помогает присесть на диван в коридоре.

– Как это произошло?

Крайнов резко сжимает затылок здоровой рукой.

– На объекте… Мы зашли внутрь, смотрели, что к чему. Все было нормально, но потом что-то рухнуло.

– Что рухнуло?

– Да хер его знает. Я разбираюсь, что ли? Вроде одна из балок на стройплощадке. Тарас… он оттолкнул меня в сторону, а сам… Черт, Эва, там был пиздец. Если бы я стоял чуть ближе… Может, никто бы и не пострадал…

Ваня замолкает. Его начинает трясти. Меня тоже.

– Ты уверен, что с тобой все нормально? – Смотрю на него пристально, но он довольно быстро становится привычно спокойным.

– Да, малышка, со мной все хорошо. – Ваня садится рядом, проводит пальцами по моей щеке. – Ты зря приехала. Надо было делать, как я говорю. Поезжай домой, а я останусь здесь, дождусь новостей.

– Зачем?

Он устало качает головой.

– Затем, что, если Тарас умрет, проблемы будут у всех, кто хоть как-то связан с этим объектом. Включая Новикова и банк. Включая меня. Блядь… Хоть в часовню при больнице иди и свечки за здоровье Савчука ставь.

Я в страхе и смятении от услышанного.

– Вань, ты сейчас серьезно? Тебя только деньги интересуют? Ты о них в такой момент думаешь?..

– Думаю я о том, что Савчук может не выкарабкаться. А если выкарабкается, каким он станет? Там миллионы, Эва… Кто будет заканчивать эту стройку?

Я сглатываю, опуская взгляд.

– Не хочу я проблем. Только что-то начало получаться, я о семье всерьез задумался…

– И что будет, если Тарас не выживет?

Ваня ответить не успевает. За его спиной открывается дверь – врач в зеленом костюме вытирает руки салфеткой.

– Родственники Тараса Савчука здесь?

– Да! – выкрикивает появившаяся в коридоре Ангелина.

На ней лица нет, бледная, глаза заплаканные. Одета в обычные джинсы и растянутую кофту, словно выбежала из дома в чем была.

– Это я ей позвонил, – шепчет Ваня, вставая.

– Мы сделали все возможное, но состояние пока нестабильное, – говорит врач. – У пострадавшего переломы ребер, черепно-мозговая травма, внутреннее кровотечение, – словно эхо доносятся его слова.

Ангелина хватается за стену в поисках опоры. Ваня помогает ей, как и мне несколько минут назад, сесть на диван. Он что-то тихо, неразборчиво спрашивает у врача, а я не чувствую ничего, кроме леденящего осознания: Тарас может не выкарабкаться…

– Это все ты, – шепчет Ангелина. – Все из-за тебя. Все беды в его жизни только из-за тебя.

Я поворачиваюсь. Взгляды встречаются. И дурно становится от того, сколько в глазах Савчук сейчас ненависти и отчаяния.

– Убирайся отсюда. И из его жизни. Поняла? – Она поднимается на ноги, ее шатает.

Ангелина идет к врачу и говорит, что остается. Крайнова она просит уехать, пообещав сообщить, если будут какие-то новости.

Он подписывает отказ от госпитализации, и я вызываю такси. Трясти не перестает.

Когда едем домой, Ваня извиняется за испорченный вечер. Машинально киваю. Мыслями я совсем не с ним. Представляю, как там Тарас, и с ужасом понимаю, что хочу не домой ехать, а его увидеть. Хоть одним глазком.