Осматриваю безупречно сидящий костюм цвета темно-синего ультрамарина.
Трогаю пальцами нитку мелкого белого жемчуга.
На губы наношу еле заметный блеск натурального тона.
Думаю, стоит ли капнуть в глаза коллагеновую слезу. Она, конечно, придаст блеск. Только взрослость все равно не уберет.
Пока осматриваю себя, набираю помощника Шаха, уточняю про документы.
Услышав отрицательный ответ, беру с собой только ежедневник.
Зайдя в приемную, сразу получаю комплимент от Вероники.
- Евгения, Вы - шикарны! Икона стиля!
Смущенно морщу лоб и дергаю бровью, показывая мимикой: «Не перегибай!»
- Ой, да ладно скромничать. Я всегда говорю правду. И Вы это знаете, - тут же тараторит тоном заговорщика Ника. - У Шаха такой крутой мэн! закачаешься! Молодой богатый альфач! Не мужик, а золотая статуэтка Оскара!
- Ника, ты здесь не для этого находишься, - осекаю помощника.
- Идите уже, скромница - Вы наша, - фыркает девушка. - Вас там заждались. Шеф дважды узнавал, на месте Вы или нет.
Последние слова помощницы поднимают во мне волну негодования.
Тут же возникает мысль с привкусом горечи: «А самому позвонить слабо! Хотя нет. Дело не в этом от слова совсем. Просто так Шаху придется наступить на свое самолюбие. А великий король Яков не может себе этого позволить!»
Все для себя поняв, включаю холодный профессионализм, а раздражение вместе с самолюбием засовываю в одно место.
В кабинет шефа захожу с нейтральным выражением лица.
- Добрый день! Вызывали, Яков Рубенович? - произношу безэмоционально.
Мгновенно обвожу помещение глазами и мажу взглядом по посетителю.
По костюму, туфлям, запонкам, галстучной булавке, часам, стрижке и выражению лица, - понимаю правоту Ники, клиент - человек непростой и очень состоятельный.
- Добрый! - скупо по-королевски приветствует меня Шах, поглаживая пальцами фигуру белого ферзя.
Поставив шахматную «королеву» перед собой, Яков глазами указывает мне на кресло напротив мужчины, который без слов приветствия просто кивает головой.
Занимаю место. Молча жду, пока шеф соизволит объяснить цель разговора.
Вижу: Яков сегодня явно в ударе, потому профессионально отыгрывает роль «короля» и вершителя судеб.
- Евгения Юрьевна, хочу Вас познакомить с Романом Дмитриевичем Зориным, - выдыхает Шах и делает паузу.
Многозначительно смотрит на меня: дескать, и сама должна догадаться о цели визита этого модного наследника заводов, кафе, пароходов.
- У Романа Дмитриевича непростая ситуация. Взвесив все «за» и «против» я решил, что Вам как профессионалу высшего класса данный вопрос будет интересен, - Шах посматривает в сторону шахматного столика и снова поглаживает пальцами фигурку из слоновой кости.
Слежу за его взглядом и движением и вспоминаю, как он тогда в ресторане гладил большим пальцем тыльную сторону ладони молодой брюнетки. А она…
Она смотрела на него взглядом дворняжки, подобранной и пригретой добрым человеком.
Наблюдая за ними со стороны, я видела на ее месте себя.
Все последние пятнадцать лет Яков ровно так же нежно-интимно гладил мою кисть. И я…
Да-да, заглядывала в его глаза, как преданная псинка своему хозяину.
«Надо же, как летит время. Уже прошла неделя, как мы поставили на паузу нашу шахматную партию. Точно. С девушкой в ресторане я увидела Шаха в четверг во время обеда. А в шахматы мы начали играть уже вечером. И я просто спросила: «Ну, и кто она - эта юная брюнетка, которой ты так нежно поглаживал ладонь?!» Вместо ответа Яков снисходительно на меня посмотрел и состроил гримасу задумчивости. Игра не пошла. После очередного тупикового хода я встала под предлогом звонка клиенту и вышла из кабинета…»
Из погружения в воспоминания меня выдергивает приятный мужской баритон.
- Евгения Юрьевна, Вы так многозначительно молчите, словно думаете браться за мое дело или нет. Если Вас волнует гонорар...
Мужчина осматривает меня, как вещь, взглядом хозяина жизни и самца, не привыкшего к отказу.
- Я осведомлён о его размере. Уверен, мы сможем с Вами договориться.
Меня несколько коробит от его слов, появляется уверенность, что он непременно должен произнести фразу: «В нашем мире все покупается и продаётся! И ты, детка, тоже!»
- Готов его удвоить. Гарантирую отличный бонус за положительный результат. Я уверен…
Зорин говорит. Чётко. Понятно. Не вихляя и не подбирая слова.
С одной стороны мне это нравится. Но…
С другой - что-то меня в нем настораживает.
Ещё и голос его…
Он сначала вибрирует в районе моего солнечного сплетения.
После переходит в желудок и разбегается по всему телу и колет иголочками в пальчиках ладоней и стоп.
Зорин смотрит в мои глаза, ожидая ответа.
Я же думаю над тем, как унять зуд в пальцах.
В туфлях поджимаю и распускаю пальчики.
С руками сложнее.
Наблюдая за Зориным, вижу, как он что-то пишет на листке. Протягивает мне. Но…
Я не беру его в руки и не любопытствую, что там.
- Уверен. Мы найдем с Вами, Евгения Юрьевна, общий язык. И Вы согласитесь!
В подтверждение мужчина кивает головой, словно ставит точку над «i».
И опять смотрит на меня. И я тоже не могу оторвать взгляда от его синих глаз со стальными искрами.
Прямо читаю в них бегущую строку: «Можешь даже не пытаться. Отказаться не получится!»
Понимаю: он давит на меня своим взглядом.
Не хочу выглядеть нервной и неуверенной в себе.
В попытке отвлечься беру бутылку с водой. Хочу открыть крышку.
- Давайте, помогу, - предлагает Зорин.
Не дожидаясь ответа, сразу же забирает пластик из моих рук.
Наши пальцы соприкасаются. Между ними, словно пробегает короткая искра.
Меня прошибает небольшой разряд тока.
Отдергиваю руку.
Мужчина тоже ведет себя странно.
Коротко моргает, будто ему в глаз что-то попало.
Через секунду берет себя в руки.
- Так что? Договорились. Возьметесь за мое дело!
Он не спрашивает, а констатирует факт.
Это меня неприятно цепляет.
Снова мажу по Зорину взглядом, но обращаюсь ни к нему, а к Шаху, словно ища в нем поддержку:
- Яков Рубенович, если дело Романа Дмитриевича такое непростое, Вы уверены, что я справлюсь?
Шах зеркалит мое поведение.
Посмотрев на меня взглядом, в котором читаю: «А куда ты денешься!» - он говорит Зорину:
- Уверен на тысячу процентов, Евгения Юрьевна именно тот адвокат, который сможет оказать Вам квалифицированную помощь.
После слов Якова, понимаю: обсуждать с Шахом больше нечего.
Встаю с кресла и приглашаю Зорина в свой кабинет.
И вот уже минут пятнадцать слушаю бархатистый баритон наследника алюминиевого бизнеса.
Роман рассказывает мне свою историю.
Я рисую и делаю пометки в блокноте.
- Вы всегда такая? - не меняя интонацию, фыркает мужчина.
- Извините…Не поняла…
- Ну…Я Вам, Евгения, эм…, Юрьевна, рассказываю, а от Вас ноль реакций.
Поднимаю глаза, молча вскидываю вопросительно бровь.
- Реакции?! А зачем Вам они. Вы даете мне информацию. Я внимательно слушаю…
- Вы.., - Зорин глазами показывает на мои очень чуднЫе вензеля.
Тоже смотрю на него. Долго и пристально.
Намеренно держу паузу.
Решив ее прервать, пожимаю плечами и произношу медленно выделяя каждое слово:
- Да…Рисую… Я так анализирую информацию.
В подтверждение разворачиваю к нему блокнот.
- Видите? Записи. Продолжим? Или завершим? - акцент ставлю на последнем слове
Очень надеюсь на то, что Зорин скажет: «ДА!»
ГЛАВА 2
Шахматы учат быть объективным
Зорин внимательно и выжидательно смотрит на меня.
По глазам вижу: он думает.
Я тоже, молча, не отвожу взгляда от его пронзительно синих глаз, в которых периодически вспыхивают искры льда.
Надеюсь: перевесит моя строптивость.
