— Не горю желанием узнавать, — последовал весьма холодный ответ, — Мне довольно того, что ты его через слово вспоминаешь. Что это вообще за странное имя — «Ан»?
— Это сокращение, — Чеслав невозмутимо улыбнулся и немного отвел в сторону руку с кубком, затем указывая им на оппонента, — Так называть его имею право только я… Твой ход, Рене.
Оборотень окинул далеким от симпатии взором развернувшуюся на доске ситуацию и, взяв белого всадника, с нескрываемым раздражением опустил его возле вражеской пешки. Его противник довольно улыбнулся.
— Стоит только захотеть, и сразу же все получается, — он немного согнулся и, поставив кубок на столик рядом с доской, в раздумье провел пальцами по ее краю, — Знаешь, Рене… Я иногда думаю, что эшек — это самая яркая иллюстрация жизни, какую только можно встретить. Все же жители Индии знают толк в колесе Сансары[13] и знают, вне всякого сомнения больше нас…
— Будь добр, прекрати сыпать непонятными словами, — Ламберт чуть поморщился и, тяжело вздохнув, сделал глоток из собственного кубка, находящегося здесь же, возле стола на полу, — Я не был в Индиии и мне трудно понять это.
На лице Чеслава сверкнула широкая снисходительная улыбка.
— Я говорю о круге жизни, о цикле, о перерождении и о людях… Подумай, Рене, ведь в сущности каждый человек в этом мире не более, чем фигура. Весь мир — поле из черно-белых клеток, и ты не можешь угадать, на какую ступишь в следующий миг, или… на какую поставит тебя провидение. И, как и на доске, пешек среди фигур большинство.
— Да, только пешки неустанно лезут в короли, — Ренард хмыкнув, вновь глотнул из своего кубка и, покачивая его в пальцах, откинулся на спинку кресла, задумчиво глядя на собеседника, — Ты сильно изменился после Индии, Чес.
— Необязательно, — Чеслав задумчиво коснулся одной из фигур и легонько наклонил ее, затем переставляя ближе к вражеской «башне», — Индия — страна философов, я вполне солидарен с этим, но и само путешествие очень способствует размышлениям. Когда ты каждый день видишь вокруг новый пейзаж, когда каждую минуту оказываешься в совершенно новом месте, не похожем на тысячи предыдущих, конечная цель твоего пути уже как-то стирается, а в голову лезут самые различные мысли… Ребята, с которыми я ехал, тоже говорят, что путешествия способствуют философии. Хотя не могу отрицать и того, что Индия произвела на меня большое впечатление своей культурой и религией.
— А что же твой Ан? — в голосе Ренарда явственно зазвучали ядовитые нотки, — Что думает он о философии путешествий?
— Зачем ему об этом думать? — молодой человек, удивленный, вне всякого сомнения, довольно искренне, приподнял бровь и, взяв кубок, откинулся на спинку кресла, — Твой ход. С Аном я познакомился, когда приехал сюда и он, несмотря на то, что мой земляк по крови, к путешествиям довольно равнодушен. Мне этого, наверное, никогда не понять… А впрочем, ведь ты тоже домосед.
— Разве что немного, — Рене дернул головой, вне всякого сомнения не польщенный сравнением с неизвестным Аном и, взяв свою белую «башню», старательно поставил ее так, чтобы зеркально отражать фигуру противника.
— Неужели немного? — по губам Чеслава змеей скользнула насмешливая улыбка и глаза его загадочно блеснули, — Однако, ты даже не нашел в себе сил отыскать того колдуна, о котором говорил мне.
— Причем здесь силы? — Ламберт вздохнул и, отвлекаясь от игры, сцепил руки в замок, внимательно глядя на собеседника, — Я совершенно не знаю, где искать этого старика, а кататься по всему свету, надеясь наткнуться на него, времени уже нет. Завтра тот самый «тринадцатый рассвет». И ты знаешь, я бы лучше и вовсе не ходил бы к нему, но он говорил о какой-то смутной угрозе, нависшей над Виком… Впрочем, раз уж я все равно не знаю, где он, придется угрозу отводить самому.
— Не думаю, что отыскать его так уж затруднительно… — молодой человек, улыбаясь, поднес кубок к губам, чуть сверкая из-за него глазами на собеседника, — Живет он, вне всякого сомнения, отнюдь не на краю земли…
На лицо Ренарда набежала тень. Он шумно втянул воздух и медленно подался вперед, в упор глядя на своего рыжего визави.
— Ты что-то темнишь, Чес, — серьезно проговорил он, — Мне показалось так еще тогда, когда я впервые упомянул этого мага, а сейчас я все больше уверяюсь, что тебе что-то известно о нем. Верно?
— Известно, но немногое, — Чеслав, совершенно игнорируя пристальный взгляд собеседника, легко передвинул одну из фигур, — Имя его Рейнир. Где он живет, для меня не тайна, и я могу отвести тебя к нему, только… Рене, — он взял одну из уже отыгранных фигур и, задумчиво крутя ее в пальцах, медленно поднял глаза на собеседника, — Зачем он велел тебе его найти?
— Сказал, что мы можем быть полезны друг другу, — еще больше помрачнев, сознался Ламберт, одним глотком опустошая свой кубок, — Он думает, что можем.
— Полагаю, что так оно и есть, — рыжий, продолжая вертеть в пальцах фигуру, негромко вздохнул, — Ему от тебя нужна какая-то услуга, это очевидно. Но, видимо, взамен он может преподнести тебе что-то ценное… — он вопросительно глянул на доску, словно надеясь прочитать ответ на свои сомнения там, — Или же поначалу он преподнесет тебе свой дар, а после потребует от тебя чего-то.
— Не горю желанием принимать от него подарки, — мужчина поежился, не взирая на то, что в комнате благодаря камину было тепло, и как-то насупился, — Он какой-то такой… неприятный, пугающий — я даже не знаю, какими словами описать его!
— Он словно не отсюда… — последовал тихий ответ. Взгляда от доски собеседник оборотня не поднимал.
— Его знания и умения, мне кажется, превосходят те, что может вместить обычный человек… Он словно пришел из запределья мира, и все, что познал там, применяет теперь здесь.
— Кто же он такой? — Ренард явственно напрягся и насторожился в ожидании ответа, даже оглянулся по сторонам, словно опасаясь, что поминаемый всуе колдун сейчас выскочит из угла.
Чеслав улыбнулся. Улыбнулся до такой степени мягко и спокойно, что со стороны могло бы почудиться, будто беседа идет о чем-то приятном и теплом, о чем-то ласковом и нежном, вроде первой любви и прелестей, связанных с нею, а не о сущности зловещего мага. Он поставил фигуру, которую крутил в пальцах, на стол и, дотронувшись указательным пальцем до верхушки ферзя, немного наклонил его вперед.
— Ты знаешь, Рене, я уже очень давно играю в эшек. И все не перестаю удивляться одной забавной закономерности, одному удивительному правилу… Министр может ходить в любую сторону, на любое количество клеток, ему нет нужды замыкать себя ни в какие рамки. А вот король ограничен всего одним шагом, пусть и в любую сторону, но все-таки одним единственным. Это немного странно, не правда ли? Куда как логичнее было бы, если бы это Его Величество мог ходить куда и как пожелает, но нет… Власть сдерживает его, ограничивает и замыкает в узком пространстве. Таков эшек, здесь главная роль вольно или же нет отводится министру, вынужденному защищать слабого, ограниченного монарха. Рейнир, он… — молодой человек, не прекращая наклонять фигуру, перевел взгляд на собеседника, — Он как министр. Мир, по сути, находится в его руках. Он способен диктовать миру свои правила, и мир будет подчиняться, он всемогущ, он всевластен… Но, прими он эту власть, он был бы ограничен ею, поэтому он не желает ее признавать. Ему не интересно править миром, ему наплевать на людские войны, победы или поражения франков, его не волнует, кто сейчас восседает на троне… Все, что его интересует — это знание. Весь смысл его жизни уже давно свелся к бесконечному познанию тайн окружающего мира, и непрерывному совершенствованию собственных умений. Когда в каком-то из них он доходит до вершины, придумывает себе новые, более сложные задачи, а затем с легкостью решает их. Ты называешь его магом, Рене, как, впрочем, и я, но на самом деле это понятие, слово «маг» в обыденном смысле уже слишком мелко для него. Он взошел на все ступени мирской магии, он стал чем-то большим… — заметив мелькнувший в глазах собеседника невольных страх, Чеслав снова улыбнулся, опуская взгляд на доску, — Кажется, что в эшеке во главе всей армии стоит король, но вряд ли это так на самом деле. Король — это объект, это ценность, которую нужно защитить, а бал здесь правит министр. Порою я думаю, не он ли диктует правила на доске?.. Рейнир способен диктовать миру свои правила и перестраивать его под себя, Рене, и мир покорно подчиняется ему. Подчиняется, даже не подозревая об этом сам.
