— А вот Дэйв, должно быть, знает… — в раздумье протянул Эрик и, оглянувшись через плечо на молодого человека, замершего возле присевшего Ричарда в позе телохранителя, вопросительно приподнял брови, — Ведь верно?

Хранитель памяти в ответ хмуро повел плечом и, переведя взгляд куда-то вдаль, недовольно насупился.

— Откуда мне знать, если я не бывал здесь? — пробурчал он и, вздохнув, добавил, — Не гоните лошадей, господин граф. Скоро все узнаете. Вот и ваш неизвестный уже подошел…

Расплывчатый в жаркой дымке силуэт и в самом деле успел уже приблизиться настолько, что рассмотреть его во всех подробностях, включая и черты лица, не составляло более труда.

Винсент, только, было, присевший на землю рядом с Ричардом, медленно поднялся на ноги. На лице его одно за другим, сменяясь с неимоверной быстротой, путаясь, мешаясь друг с другом, замелькали недоумение, неверие, абсолютное поражение, почти страх и, наконец, — крайняя степень ступора.

Татьяна, как раз собиравшаяся о чем-то спросить его, и глядящая, в отличие от спутников, не на подошедшего человека, заметив эту гамму чувств, растерянно заморгала и поторопилась, в свой черед, обратить взор на того, кто явился причиной этого всплеска эмоций.

Выглядел же он, надо сказать прямо, отнюдь не лучшим образом и, наверное, поэтому привлекал внимание. Человеческое несчастье всегда почему-то притягивает взгляды…

Темные, коротко остриженные волосы незнакомца сбились в сплошной колтун и, словно этого было мало, слиплись от крови; рубаха, свободная, когда-то, вероятно, белая, но ныне посеревшая и едва ли не почерневшая от грязи и пыли, со следами земли и крови на ней, была порвана, а мощная грудь, кое-как прикрытая ею, тяжело вздымалась от частого дыхания.

Подошедший вызывал жгучую жалость, желание утешить его, помочь, однако… В большей степени внимание наблюдателей притягивал не этим. Взоры всех их, каждого из них были прикованы к лицу человека, который, шатаясь, словно пьяный, продолжал, кое-как ступая, продвигаться вперед, постепенно огибая холм.

Не взирая на совершенно другую прическу, на следы крови и грязи на лице, на измученный вид, на черты, искаженные гримасой боли и усталости, узнать его было совершенно не трудно. Особенно, если учесть, что сейчас этот же человек стоял рядом, не менее, а то и более ошарашенно вглядываясь в самого себя, и провести сравнение, поискать отличия и толком их не обнаружить, сейчас было отнюдь не затруднительно.

Девушка неуверенно и недоверчиво перевела взгляд на Винсента. Тот стоял, широко распахнув глаза, стиснув руки в кулаки и, приоткрыв рот, явно не находился, что сказать, как характеризовать происходящее.

— Винс… — Эрик, негромко кашлянув, тоже медленно повернулся к своему спутнику, — Но ведь это…

— Я вижу, Эрик, — ответ хранителя памяти прозвучал резко и, нахмурившись, он отвел глаза, — Я вижу, но… но я не помню… Не могу вспомнить, чтобы я… Черт побери, я себя вообще таким не помню! Это и правда шестой век?.. — он глянул на Ричарда; лицо его было растерянно.

Оборотень, тихонько вздохнув, без видимой охоты поднялся на ноги. Сидеть на земле ему было не в пример удобнее, чем стоять, не взирая на понимание, что просидеть вот так на протяжении всего брожения по его воспоминаниям, не удастся, поэтому в глазах его на миг мелькнуло недовольство.

— Правда, — буркнул он и, нахмурившись в сторону Винсента из прошлого, еще раз потер раненое плечо, — Не будет же Дэйв без моего ведома нас мотать по всей линии времени. Ну… надеюсь, по крайней мере.

— Не будет… — хранитель памяти, вопреки собеседнику как раз вновь опустившийся на землю, обхватил голову руками, — Черт побери, у меня голова пухнет! Как я…

— Здравствуй, Венсен.

Тихий голос, неожиданно прозвучавший в этой пустоши, среди безмолвия, прерываемого лишь тяжелым дыханием раненого, упорно шагающего куда-то вперед, заставил пришельцев прервать беседу и все-таки обратить более пристальное внимание на происходящее.

— А это кто еще такой?..

Растерянный вопрос девушки остался без ответа. Спутники и собеседники ее, включая даже Дэйва и Ричарда, в происходящем сейчас понимали ничуть не больше ее, посему и внимание их было поглощено разворачивающейся перед глазами сценой. Вопрос, вполне вероятно, не был даже услышан.

Впрочем, нельзя не отметить, что непосредственный участник событий, видимо, понимал столь же мало, как и сторонние наблюдатели. При звуке голоса он вздрогнул, словно огретый бичом и растерянно завертелся на месте, напряженно оглядываясь и пытаясь увидеть человека, разговаривающего среди этой пустоши. Наконец утомленный взор его сумел различить на склоне холма темную фигуру, закутанную в плащ. Из-под опущенного капюшона сверкнули чьи-то страшные глаза, и раненый, издав приглушенный стон мученика, сделал несколько шатких шагов назад.

— Снова ты… Дьявол!.. — он судорожно сглотнул и отшатнулся еще чуть дальше назад, нервно шаря по груди, как будто желая найти там что-то. Ответом на эти слова и действия послужил негромкий, очень мягкий и даже, как будто бы сочувствующий, смех. Неизвестный скинул капюшон, демонстрируя абсолютно человеческую голову, почти лишенную волос наверху, но имеющую небольшую острую бородку внизу, и улыбнувшись, шагнул к собеседнику. Лицо его было изборождено множеством морщин, взгляд выдавал человека уже хорошо пожившего, но стариком в полном смысле слова назвать этого мужчину было бы затруднительно. Татьяне невольно вспомнился молодеющий от встречи к встрече Тьери, и она внезапно осознала, что на последнего новый знакомый чем-то похож.

— Ты ищешь крест, Венсен? — вежливо поинтересовался он голосом, в котором отдаленные раскаты грома причудливо сплетались с нежным журчанием ручья и, глядя на собеседника с явным дружелюбием, с расположением приветливого человека, жаждущего пригласить в гости старого приятеля, протянул к нему руку, — Не стоит. Ты потерял его два дня назад, помнишь? Жар и одиночество плохо сказываются на твоем состоянии, друг мой, но я предупреждал… Почему ты отвергаешь мою помощь?

Винсент из прошлого, которого незнакомец называл несколько иным именем, отличным от того, что хранитель памяти носил сейчас, стиснув ткань рубахи, бросил на говорящего неприязненный взгляд.

— Потому что я не верю тебе… дьявол, — в последнем слове прозвучали нотки неуверенности, но, судя по всему, имени собеседника Венсен не знал, — Потому что ты ничего не объясняешь мне, только пугаешь скорой смертью! Я бежал от смерти, старик, я бежал от верной погибели навстречу жизни, и я не хочу губить ее в угоду тебе! Ты не говоришь мне, кто ты такой, ты не говоришь, что тебе нужно, ты даже не говоришь, откуда знаешь меня, и я…

— Кто же не знает тебя? — старик, перебив негодующего собеседника с абсолютной безмятежностью, неожиданно насмешливо прищурился и продолжил, нарочито растягивая слова, — Венсен ла Бошер, бастард маркиза Антуана ла Бошера, убийца собственного брата… Жил в роскоши, был принят, как законный наследник, но после случившегося был сослан на каторгу, откуда бежал… Кто ты? Ты — беглый каторжник, презираемый, гонимый, жалкий, обреченный на смерть от рук преследующих тебя людей. И поделом! Ведь при побеге ты убил еще нескольких, не так ли, друг мой? Если память не подводит меня, двоих?

— Троих, — мрачно поправил молодой мужчина. В глазах его при этом мелькнуло нечто такое, от чего девушке, наблюдающей эту беседу со стороны, стало не по себе. Никогда доселе ей не приходилось видеть в глазах своего верного друга такого выражения…

Венсен, как будто ощутивший что-то или же просто не испытывающий желания показывать собеседнику истинных мыслей и чувств, поспешил опустить взгляд.

Девушка, увлеченная происходящим не менее прочих, не позволяющая себе даже толком задуматься над звучащими словами, внезапно осознав некоторые из них, недоуменно нахмурилась.

— Подождите, но… ла Бошер!.. Где я слышала эту фамилию?

— Тетя Альжбета… — супруг ее, охрипший от изумления, пораженно покачал головой, переводя взгляд на друга, — Но я не понимаю, как Винсент…