Устраиваюсь в кресле поудобнее и пытаюсь вступить в ментальный контакт с Григом. Вернее, я хочу проникнуть в глубь его разума, чтобы добраться до нужных мне сведений.

Теперь я знаю, что Паук ошибся – ген маоли активируется во мне не во время стресса, а при определенном состоянии сознания, и я сейчас намерен искусственно вызвать его у себя.

С сотой или двухсотой попытки у меня получается. Я начинаю чувствовать Грига. Ощущаю его удивление, потом минутное сомнение, а затем вдруг все меняется – будто до сих пор я летал по узким извилистым каньонам и внезапно вырвался в космос, к звездам. Я словно превращаюсь в лайдер, скользящий по вселенной чужой души среди не принадлежащих мне мыслей и воспоминаний. Сейчас Григ полностью открыт для меня. Я знаю про него абсолютно все. Могу забраться в самые потаенные уголки его души. Но я хочу знать лишь одно – где спрятаны энергетические карты и каков код доступа к хранилищу.

Да-а… Только теперь начинаю понимать, что же такое на самом деле означает «поменяться душами». Это не только передать свои навыки и память другому, но и полностью довериться ему, раскрыться целиком – до самой сокровенной тайны, до последней даже самой постыдной мыслишки, до самого низменного побудительного мотива.

Не знаю, решился бы я кому-нибудь «отдать свою душу». Даже Мартину. Ведь для такого недостаточно быть друзьями. Нужно большее, гораздо большее. Должна быть уверенность, что этот человек никогда не предаст тебя, не воспользуется обретенными знаниями. Не высмеет, не начнет презирать. А примет тебя так, как ты сам принимаешь себя, – со всеми страхами, слабостями и недостатками, со всеми мерзостями и пороками, со всеми тайными мечтами и желаниями. Но людям свойственно стараться в глазах окружающих выглядеть как можно лучше. Особенно в глазах друзей и любимых. Нет, не знаю, решился бы я когда-нибудь отдать другому свою душу…

Мне вдруг становится невыносимо стыдно перед Григом. Они со Стином поменялись душами сознательно, по обоюдному согласию, а я вломился к ним, как наглый беспардонный взломщик. Предатель. Грабитель, пусть и не по собственной воле…

Мне кажется, я слышу то ли вздох, то ли короткий смешок. Нет, мне не кажется – я действительно слышу и то, и другое. Вернее, чувствую. Интересно, кто из них вздыхал, а кто смеялся?

…Теперь смеются оба.

– Я думал, ты знаешь, Брайан, – говорит Григ. – Односторонний обмен невозможен. В обмене всегда участвуют оба.

– Это я понял. Вы оба: ты и Стин… – Я осекаюсь. До меня медленно, но доходит. – Уж не хочешь же ты сказать… Нет, не может быть! Ведь мы с тобой не менялись… Это Игроки вынудили нас… Вернее, они поставили тебе передатчик, а мне приемник, и поэтому нельзя говорить об обмене: я получал, а ты отдавал.

– Да, до сих пор так все и было, – соглашается Григ. – Но только что ты сам все изменил.

– То есть ты хочешь сказать, что я…

– Да. Ты только что «попросил» мою душу, и я добровольно отдал ее тебе в обмен на твою.

– А-а-а! Э-э-э… – Я смущен, и это еще мягко сказано. Это, как внезапно оказаться голым среди толпы. Или еще похуже. Наконец, смятение проходит. И возникает вопрос: – Теперь ты знаешь обо мне все?

– Как и ты обо мне.

– Тогда ты знаешь, что Паук завербовал меня?

– Да.

– И о том, что Ирэн у него?

– Да.

– И о том, что через два дня я… предам тебя?

Григ молчит.

– Я скажу Пауку код, чтобы спасти жизнь Ирэн, потому что ни одни карты на свете не стоят даже ее мизинца! – ору я.

Григ молчит.

– Ты слышишь?! Вся эта ваша секретная военная хрень не стоит и слезинки на ее щеке! Понятно вам это?! Понятно?!

Григ молчит. Зато объявляется Стин.

– Может, хватит орать? Задолбал! – раздраженно говорит он. – И вообще, ты можешь не произносить слова вслух, а просто отчетливо думать, и мы прекрасно поймем тебя.

– Точно, Брайан, нам лучше перейти на мысленное общение. Тогда Игроки не смогут подслушать наш разговор, – добавляет Григ.

– Какая теперь разница: смогут – не смогут, – мысленно говорю я. – Все равно Игра уже окончена.

– Ну, ты и… – возмущенно начинает Стин. – Григ, и как ты только сумел отдать душу этому нытику?! Ты, наверное, спятил! Он совершенно не похож на нас!

– Ты ошибаешься, – возражает Григ. – Он просто устал. Напуган. И он очень любит свою Ирэн. К тому же он еще не знает всего, что знаем мы…

– И не хочу знать! – отрезаю я. – Сейчас меня интересует только одно: как избавиться от Паука и спасти Ирэн!

– Тогда кончай психовать и начинай шевелить мозгами, – говорит Стин. – Бери Паука в разработку.

– В разработку? В смысле, в плен для допроса? – не понимаю я.

– Разумеется, нет. Допрашивать его бесполезно, он ничего не скажет. Вернее, скажет многое, но все это не будет правдой, – усмехается Стин. – «Взять в разработку» означает провести ряд оперативных мероприятий с целью установить личность объекта и его контакты. А затем создать вокруг объекта такую ситуацию, когда он будет вынужден совершить действия, которые приведут к получению от него необходимых тебе сведений или иного, опять-таки нужного тебе результата.

– Ну, личность-то этого гада я установил, – мрачно сообщаю я.

– Ты уверен? – спрашивает Стин. – То, что у Лонга фамилия Бинг еще не делает его Пауком.

– Да, но Ирэн сказала: «Ты знаешь, кто он. Это Би…».

– Или «Бы», – возражает Григ. – Или «Ба».

– К тому же с Ирэн мог быть не сам Паук, а один из оперативников, представившийся ей Пауком. А тогда грош цена ее опознанию – его просто-напросто уберут и заменят другим, – добавляет Стин.

– Что еще за оперативники? – настораживаюсь я.

– Паук работает с группой, в которую, помимо прочих специалистов, входят два, реже три оперативника, – поясняет Стин. – Кстати, ты уже лично сталкивался с одним из них. Вспомни того, кто провел тебя мимо «живой» воды. Он маоли, а сам Паук не маоли.

– Ты хочешь сказать, что из бассейна меня вывел не Паук, а его оперативник-маоли? – Наверное, сказывается усталость, но слова Стина доходят до меня с трудом.

– Да, – проявляет терпение Стин.

– Но он представился мне Пауком! – возмущаюсь я.

– А ты до сих пор веришь всему, что тебе говорят? – насмешничает Стин. – Если я назовусь Санта-Клаусом, ты поверишь, что я живу в Лапландии и в новогоднюю ночь разъезжаю на оленях?

– Ну, ты-то на Санту не тянешь, – огрызаюсь я. – И вообще, почему это маоли помогает Пауку?

– А почему бы нет? – удивляется Стин. – Маоли такие же люди, как все остальные. У нас есть дом, друзья, работа. Разная работа. Кто-то из маоли становится учителем, а кто-то наемным убийцей. Или разведчиком. Вот я, к примеру, тоже разведчик, а Григ штурмовик.

– Но почему маоли помогает Пауку, а не вам? – настаиваю я.

– Ты имеешь в виду расовую солидарность? – уточняет Стин. – Давай поговорим о ней. Вот Паук относится к расе «человек обыкновенный». И Ирэн «человек обыкновенный». Но Паук без колебаний убьет ее, и последнее, о чем он будет думать при этом – о расовой солидарности.

– Кстати, среди тех, кто пытал меня, был один маоли, – подает голос Григ. – Но он не проявлял ко мне ни капли сочувствия и был даже более жесток, чем остальные.

– Слыхал? А теперь возьмем вас с Мартином, – продолжает Стин. – Вы с ним друзья и напарники, хотя он человек, а ты маоли.

– Я не маоли, – возражаю. – Григ сказал, что ген во мне разрушен чипами.

– В генетическом смысле ты калека – да, но от этого не перестаешь быть маоли, – уточняет Стин. – Ну, что? Закончили обсуждать общечеловеческие проблемы? Вернемся к нашим баранам?

– Вернемся, – соглашаюсь я. – Короче, вы меня убедили: Пауком может оказаться любой…

– …из твоего окружения, – добавляет Стин. – Сто против одного, что он где-то рядом с тобой. Он занял место реального человека и играет роль. Гениально играет, так, что от оригинала его не отличит даже родная мать. А что касается Лонга… Он и в самом деле подозрителен. Он постоянно рядом с тобой, помогает, страхует в острых ситуациях, то есть, по сути, контролирует и охраняет тебя. И если бы разработчиком операции против тебя был я, то обязательно ввел бы в твое окружение такого человека, как Лонг. Так что Лонг если и не сам Паук, то скорее всего один из оперативников. Вернее, если это так, то настоящий Джордан Бинг, штурмовик по прозвищу Лонг, уже мертв.