– А как им хочется жить?

– Я разговаривала с многими и слышала только общие слова: «как наши предки жили», «свобода», «счастье» и все такое. Пока что ради этой свободы они грабят и похищают людей, чтобы купить оружие и снова грабить и похищать людей. Они это называют борьбой за независимость. Хотя на самом деле не знают, за что борются.

– Разве можно бороться, не зная, за что?

– Выходит, можно, раз они борются.

– Они дураки?

– Не все. Но в основном они очень плохо образованные люди. Многие воюют просто потому, что у них нет другой профессии.

– Им не позволяли учиться?

– Нет. Они могли учиться по такой же школьной программе, что и ты, а поступить в институт им было даже легче.

– Так почему они не выучились на кого-нибудь?

– Им казалось обидным, что это русская программа: русская история, русская литература, русский язык. У их народа свой язык и своя история.

– А почему они не учились по своим учебникам?

– Потому что их учебники еще не написаны. Беда в том, что многие учебники и не могут быть написаны на их языке. Это маленький народ, Митек. В их республике не нужны ни физики-атомщики, ни, например, кораблестроители или космонавты. Им там негде будет работать по специальности.

– А кто им нужен?

– Пастухи. И боевики, чтобы бороться за независимость.

– Мама сгущает краски, – вставил старший Блинков. – У них есть и свои ученые, и военные, и вообще люди всех профессий.

– Выученные в России, – добавила мама. – А сейчас они учат своих детей читать, писать, стрелять и молиться. Стрелять и молиться учат лучше, чем читать и писать.

– И это они называют независимостью? – удивился Блинков-младший.

– Потому я и говорю, что они сами не знают, за что борются, – вздохнула мама. – Самое печальное то, что их мальчики в твоем возрасте уже мечтают стать террористами. Они полуграмотны и, когда вырастут, едва ли смогут найти себе работу. У них не будет другого пути.

Спустя час к подъезду Блинковых подкатил зеленый армейский «Уазик» с красными крестами.

«Доктор» Василенко, накинув белый халат, под руку вывел маму, и ее уложили в «Уазике» на носилки. Блинков-младший с рюкзаком и старший Блинков со своим экспедиционным рюкзачищем шли следом.

– Подбросите меня до метро? – громко спросил старший Блинков.

– О чем речь! Мы вас и до Шереметьева подбросим, нам по дороге, – ответил Василенко.

На лавочке у подъезда сидела постоянная компания: Санта Барбара, бабка Пупырко и пенсионер-активист Иван Андреевич, который всегда собирал деньги на лампочку в подъезде. На глазах у них все семейство погрузилось в «Уазик» и уехало.

Ни в госпиталь, ни в санаторий, ни в международный аэропорт «Шереметьево-2» наши, разумеется, не поехали. Папу высадили у метро, и он отправился в другой аэропорт, Домодедово. А «Уазик» с красными крестами въехал в ворота госпиталя контрразведки.

Мама, Василенко и Блинков-младший там не остались. Мама с майором тут же пересели в кузов «Газели» с гражданскими номерами. В этом кузове, под тентом, Блинков-младший заметил здоровенную коробку из-под холодильника. Стало ясно, каким образом контрразведчиков собираются доставить обратно.

Да, мама с майором собирались тайно вернуться в квартиру Блинковых, которую полчаса назад покинули у всех на глазах. Квартира должна превратиться в ловушку для террористов. Может быть, преступники уже бьют тревогу: мама и Василенко исчезли, покушаться не на кого. Они упорны. Если объявили двоим контрразведчикам священную месть, то будут искать их на дне моря. Но это просто так говорится – «на дне моря». На самом-то деле террористы полезут в квартиру. Им нужны семейные фотографии, записные книжки и старые письма с адресами родственников – все, что помогло бы напасть на мамин след.

Пускай террористы думают, что квартира пуста. Тогда они не станут подкладывать взрывчатку под дверь и палить по окнам. Они постараются тихо проникнуть в дом контрразведчицы. И так же тихо их возьмут…

А Митьку оставили на проходной госпиталя, в комнатке у вежливого молодого человека в штатском костюме. Молодой человек угостил его чаем из термоса. Горячий алюминиевый стаканчик жег пальцы. Не успел он остыть, как к госпиталю подъехала белая «Нива» Ивана Сергеевича.

Заднее сиденье машины было опущено, как это делают, когда возят грузы. Поверх сиденья был втиснут моющий пылесос. Блинков-младший сообразил, что и пылесос – тоже одна пустая коробка, и что путешествовать в этой коробке предстоит ему.

– Извини, Митек, – сказал Иван Сергеевич, выгружая коробку. – Лучше бы изобразить из тебя стиральную машину. Но стиральная машина у меня есть, и соседи об этом знают.

Молодой человек ничуть не удивился, когда Иван Сергеевич внес коробку к нему на проходную и стал втискивать в нее Блинкова-младшего. Видимо, его предупредили. Митек уже вырос из размеров пылесоса, пусть даже и моющего. Как он ни складывался, а поместиться в коробке не смог.

– «Он был хорошо сложен, но все же одна рука выпирала из чемодана», – процитировал откуда-то молодой человек. – Вам принципиально, чтобы это был пылесос, или подойдет любая тара?

– Желательно, – ответил полковник. – Коробка с нарисованным пылесосом не вызывает вопросов.

– У нас на складе есть пластмассовые бочки от жидкого мыла, – подсказал молодой человек. – Они одноразовые. Их вскрывают, как консервные банки, а потом выбрасывают. Многие берут их на дачу.

– Годится, – кивнул Иван Сергеевич. – Можете устроить?

Молодой человек уже звонил по внутреннему телефону.

Так Митек переехал в квартиру Кузиных в бочке. Сверху его накрыли бумажным мешком, потому что крышки у бочки не было.

Иван Сергеевич подкатил к своему подъезду, а там была своя лавочка со своими сплетницами. Митек сидел под мешком, стараясь не шевелиться и не шуршать. Он слышал, как открылась задняя дверца «Нивы», а потом все завертелось, и он почувствовал, что возносится вверх. Это Иван Сергеевич, достав бочку из машины, поднял ее на плечо. Ему нужно было сделать вид, что бочка легкая, полупустая.

– С покупочкой вас, Иван Сергеевич, – поздравила полковника местная сплетница.

– Да какая покупочка! Просто бочка. Ее выбрасывали, а я взял на дачу, – сказал Иван Сергеевич. Блинков-младший почувствовал, как он поднимается по трем ступенькам в подъезд.

– Выбрасывали! Совсем новую! – охнула сплетница номер два. Они, как птички неразлучники, не гнездуются поодиночке.

– Деньги к деньгам, – заметила первая сплетница. Теперь Блинков-младший узнал голос вездесущей Санта Барбары. – Одним и машины белые, и бочки новые, а другим пенсию вовремя не платят.

Дверь подъезда захлопнулась за полковником. Можно было не сомневаться, что сплетницам надолго хватит разговоров о дармовой бочке, а заодно и о семье Ивана Сергеевича. Они завистливые. В этом было мало приятного, но, в общем, все прошло без сучка и задоринки.

– Вылезай, Диоген, – сказал полковник, ставя бочку на пол уже в прихожей своей квартиры. – Все в порядке. Теперь одна проблема: куда эту бочку девать. Дачи-то у меня нет.

– Поставьте ее на балкон, – подсказал Блинков-младший. – Пригодится, когда состаритесь и купите дачу.

И у Ивана Сергеевича на балконе оказалась бочка, к которой надо было купить дачу.

Полковник уехал на службу, а Митек с биноклем устроился в Иркиной комнате. Отсюда школа была подальше. Зато у Кузиных была угловая квартира, и из кухни просматривался двор.

В школе уже шел пятый урок. Расписания на сегодня у Блинкова-младшего не было, и он долго бродил биноклем по окнам, пока не нашел своих в кабинете биологии. Бинокль здорово приближал. Блинков-младший мог даже прочитать на плакате: «Земноводные» и рассмотреть этих самых земноводных.

Как всегда, у биологички Тонюшки весь класс ходуном ходил. Она умела здорово объяснять уроки. Гораздо интереснее, чем написано в учебнике. Но за дисциплиной совершенно не следила, потому что была не настоящая учительница, а младшая научная сотрудница из научно-исследовательского института.