Попытка выйти из этого тупика привлечением богов покорённых народностей в отечественный пантеон богов завоевателей и заменой этнократического гражданского права на участие в разделе государственной собственности юридическим, вне этническим гражданским правом, как это сделали римляне, вроде бы давала положительный результат. Но успех оказывался временным и гибельным по последствиям. Местный языческий сепаратизм земледельческих общин от этого не исчезал, а среди отрывающихся от своих общественных отношений завоевателей распространялся мировоззренческий цинизм, космополитизм, торгашеский индивидуализм, способствующие разложению духовной, моральной силы античных империй. В результате, государственная власть завоевателей повсеместно отчуждалась от общественного надзора, постепенно преобразовывалась во власть военной полиции, чиновников и бюрократии. Такая административная власть становилась всё менее способной соучаствовать в развитии общественно-производственных отношений, опирающихся на творчество снизу. Она всё более и более усиливала бюрократическое регламентирующее давление на производственные отношения сверху, разрушала их общественный характер, что замедляло развитие, как производственных отношений в империи, так и её производительных сил. Она доводила производительные силы античных языческой империи до застоя и сначала медленного, затем ускоряющегося упадка. Хозяйственная жизнь постепенно вытеснялась господством торговых интересов узкого слоя крупнейших торговцев и ростовщиков, которые сосредотачивались в столицах империй, устанавливали теснейшие связи с господствующими классами знати и бюрократии, вовлекали их в свои интересы и сделки, тем самым укрепляли влияние на цели внутренней и внешней политики государственной власти. Втягивание знати и высшей бюрократии в крупные коммерческие сделки, в ростовщичество ускоряло моральное и нравственное разложение господствующих классов индивидуализмом, сиюминутным эгоизмом, гедонизмом, отчуждало их от государственных интересов. И империи теряли способность бороться за своё существование в условиях языческого строя.

Субконтинентальная империя римлян, какой она являлась при первых Цезарях, на таком пути развития преобразовывалась в римскую империю, в которой гражданство из родоплеменного права римского этноса на общественное политическое самоуправление превратилось в юридическое право космополитического подданного императорской бюрократии. Вместе с завоеванием в восточном Средиземноморье пришедших в упадок эллинистических держав, она унаследовала все их проблемы. Эти проблемы ускорили упадок римской империи, и она оказалась втянутой в философские и религиозные искания эллинистическим миром способов выхода из духовно-мировоззренческого кризиса языческого строя, которые привели к появлению христианского монотеизма.

Рациональная греческая философия достигла столь высокого уровня осмысления окружающего мира, что стала объяснять его через обобщающие категории: то есть наиболее существенные стороны и отношения предметов и явлений. А потому проявления кризисов в полисных и эллинистических государствах побуждали греческих философов к широким обобщениям и выводам, которые поднимались над этническими особенностями конкретного государства, над местной религиозно-языческой культурой и соответствующей ей моралью. С V века до н.э. философы Греции принялись разрабатывать вопрос взаимоотношения человека и государственной власти как таковых, при абстрагированном осмыслении некоего идеального бытия. Они пытались найти общие способы преодолевать все общегосударственные кризисы языческого строя на основе идеалистических представлений и разработок механистической диалектики.

Эпоха эллинизма, эпоха первой цивилизационной глобализации дала мощнейший толчок развитию именно идеалистических воззрений, стремлениям с помощью разума обнаружить и обосновать некий идеал государственных и общественных отношений с позиции общечеловеческого взгляда на вещи, – что закладывало основания для идеалистических выводов о существовании общечеловеческих ценностей. Кризис полисного патриотизма, беспримерные перемещения множества греков по странам эллинистических держав, где они вступали в сложные, часто неустойчивые отношения с самыми разными народностями и племенами, способствовал поискам мер, которые могли бы подорвать влияние языческих традиций местного сепаратизма на духовном, культурном, мировоззренческом уровне, традиций, которые несли главные угрозы эллинизму. Схожие философские искания происходили в Индии и в Персии до её завоевания Александром Македонским, то есть там, где шло становление субконтинентальных имперских пространств на основе земледельческой цивилизационной традиции. Однако философские искания Индии и Персии развивались внутри религиозной жреческой философии и общинного земледелия и не поднимались до расчётливого политического рационализма средних имущественных слоёв городских семейных собственников. Данное обстоятельство обусловило степень отрицания языческого строя философскими учениями, которые возникали в земледельческих империях Индии, Персии и Китая, с одной стороны, и античных империй – с другой. В античном мире эллинистических империй, а затем Римской империи такое отрицание достигло уровня революционного неприятия языческого строя, чего не было в дворцовых земледельческих империях. Это отрицание вело к представлениям о появлении имперского пространства совершенно новых, неязыческих обществ, а именно сословно-корпоративных народных обществ в духе платонизма.

Такое революционное отрицание языческого строя обосновывала механистическая диалектика. Философские учения земледельческих империй Индии, Персии и Китая тоже поднялись до диалектики, до представлений, что развитие всего сущего происходит вследствие борьбы непримиримых противоположностей. Мира света и мира тьмы, духа и тела в персидском зороастризме; добрых божественных сил и злых сил в индийском мировосприятии; первоначальных энергий инь и ян в китайской культуре. Но философская диалектика земледельческих цивилизаций развивалась в поле языческой религиозной традиции, приемлемой земледельческим общинам, и она обуславливалась устремлениями мудрецов к совершенствованию данных традиций, к совершенствованию земледельческого языческого общества через его постепенную трансформацию. Тогда как механистическая диалектика древнегреческой философии разрывала свою связь с языческой религией вследствие зарождения в демократических полисах научного механистического знания и научной систематизации, которые обслуживали задачи интенсификации производства и вытесняли языческое религиозное сознание за пределы философии как таковой. И она, механистическая диалектика, толкала к революционному слому, революционному отрицанию языческого строя ради революционного рождения нового общественного строя, как строя идеалистического.

Всякие общественные отношения складываются лишь при опоре на родоплеменное общественное бессознательное людей, на этнические архетипические побуждения к общественному разделению труда и обязанностей. Чтобы стать пригодным к применению в действительности, то есть дать направление выхода из кризиса хозяйственных и государственных отношений в имперских державах, философский идеализм должен был учитывать этническое родоплеменное бессознательное людей. И не просто учитывать, а управлять им, обеспечить становление таких этнических общественных отношений, которые подавляли бы коммерческий интерес и умозрительный, в том числе чиновничий, космополитизм в условиях полиэтнических, полирасовых империй, – чего не удавалось сделать при языческом строе. Добиться этого оказывалось невозможным без привлечения религиозного единобожия и без противопоставления духа, связанного с идеальным бытиём, материальному, природному естеству с целью непримиримой борьбы за подчинение телесной плоти духу.