– А почему бы и нет, если он считает его несведущим в делах?

Королева забыла о своих разногласиях с адмиралом из-за того, что тот продавал рабов. И немедленно начала готовиться к защите Колумба, ибо помнила тот день 1493 года, когда он с триумфом вернулся на родину, объявив об открытии новой земли и положив к ногам суверенов богатства Нового Света.

А теперь Франсиско Бобадилла отправил его домой! Это было слишком унизительно!

– Фердинанд! – вскричала она. – Разве ты не знаешь, что этот человек самый великий путешественник в мире?! Разве ты считаешь справедливым, что он с позором отослан домой?

– Это более, чем позор, – перебил ее Фердинанд. – Он прибыл домой, закованный в цепи. А сейчас его держат в оковах в Кадисе.

– Это невыносимо! – закричала Изабелла. Она не желала больше обсуждать этот вопрос с Фердинандом и тут же написала приказ. Христофор Колумб должен быть немедленно освобожден от оков и как можно скорее доставлен в Гранаду.

– Я посылаю тысячу дукатов, чтобы покрыть его расходы, – сказала она Фердинанду. – И он прибудет сюда так, как надлежит великому человеку, который несправедливо пострадал!

Когда Христофор Колумб въезжал в Гранаду, народ встречал его приветственными криками. Он сильно похудел, даже исхудал, и все вспомнили, что этот великий человек пересек океан, закованный в цепи.

Узнав, что Колумб в Гранаде, Изабелла тотчас же послала за ним и, когда он предстал перед нею и Фердинандом, она даже не позволила ему преклонить колена. Королева нежно обняла его, и Фердинанд последовал ее примеру.

– Мой дорогой друг, – промолвила королева, – как я смогу выразить свое огорчение по поводу того, что с вами так поступили?

Колумб, высоко подняв голову, ответил:

– Я пересек океан в кандалах, как преступник. Я понимаю, что мне придется отвечать на обвинения, выдвинутые против меня, на обвинения в том, что я открыл Новый Свет и положил его к ногам Ваших Величеств.

– Это непростительно, – громко заявила королева.

А Фердинанд подумал: «Ты не все отдал своим суверенам. Кое-что ты приберег и для себя».

Он прикидывал, насколько бы он стал богаче, не имей Колумб своей доли от богатств Нового Света.

– Я пережил ни с чем не сравнимое унижение, – продолжал Колумб.

Королева знала, что унижение для него – самое страшное. Он был очень гордым человеком, который многие годы своей жизни потратил на то, чтобы мечту сделать явью. Человеком, который обладал видением нового мира и, благодаря своему опыту кораблевождения, а также невероятному терпению в достижении своей цели сделал Новый Свет реальностью.

– Ваша честь и права будут восстановлены, – пообещала королева. – Бобадилла будет отправлен домой и ему придется отвечать за то, что он сделал с вами. Мы просим вас забыть все, что вам пришлось претерпеть. И вам не нужно бояться – ваше доброе имя не пострадает.

Гордый Колумб встал на колени перед королевой и зарыдал как ребенок. Изабелла взволновалась: она была поражена и потрясена.

«Сколько он вытерпел! И я, которая претерпела столько горя, могу понять его чувства!» – думала королева. Она положила руку ему на плечо.

– Поплачьте, друг мой, – молвила она. – Поплачьте, ибо в слезах исцеление. Поплачьте же…

Великий путешественник продолжал рыдать у ног королевы, а Изабелла думала о своих бедах и печалях… И тут она внезапно вспомнила о двух красивых мальчиках, которых как-то видела вместе с Колумбом. Она вспомнила об его сыне Фердинанде от Беатрис де Араньи и о Диего, сыне от первого брака. Колумб имел двоих сыновей и все же он глубоко страдал. Его самая большая любовь была отдана Новому Свету, который он открыл.

Ей захотелось сказать ему: «У меня нет сыновей. Успокойтесь, друг мой, ведь у вас их двое».

Но как она, королева, может поведать о своих печалях этому человеку?

Она могла лишь положить руку на его широкое могучее плечо, чтобы хоть немного утешить.

Фердинанд тоже был готов успокаивать этого оскорбленного человека. Он думал о том, что народу весьма не понравилось бы, что герой Нового Света был доставлен домой в кандалах как обычный преступник. Размышлял король и о том, как бы так сделать, чтобы не отдавать Колумбу его долю богатств Нового Света и направить их прямо в свою казну.

Стоял ясный майский день 1501 года, когда Катарина прощалась с Альгамброй.

Она навсегда увезет с собой память о самых красивых и величественных зданиях. И будет вспоминать о них в туманной, облачной стране, где редко бывает солнце, куда она отправлялась. Когда она закрывала глаза, то представляла себя стоящей на высокой красной скале над искрящимся потоком, откуда так хорошо была видна эта красота. Она всегда будет помнить аромат цветов, вид из окон Зала послов, двенадцать мраморных львов, на которых покоится фонтанная чаша в Львином дворе. И когда бы она ни подумала об этом красивейшем дворце, который был ее домом, ее сердце всегда будет пронзать острая боль.

Надежды на отсрочку больше нет. Ужасный день наступил. Она должна начать свое путешествие до Коруньи, а там сесть на корабль, идущий в Англию.

Последний раз обнимет она мать, поскольку несмотря на постоянные заверения королевы, что та приедет к ней, Катарина почему-то чувствовала, что они никогда больше не увидятся.

Королева была бледна и выглядела так, словно почти не спала.

«Разве это жизнь, если приходится переживать бесконечные разлуки, а это удел всех, кто носит королевскую корону», – думала Изабелла.

Еще один, последний взгляд на красные башни, на розовые стены.

– Прощай, мой любимый дом, – прошептала Катарина. – Прощай навсегда! – Потом она решительно отвернулась, и путешествие началось… до Коруньи… в Англию.

Михаил умер, а Катарина уехала в Англию. Королева постепенно приходила в себя от горя. Надо заниматься делами, у нее есть долг, и она должна его добросовестно выполнять.

– Теперь, когда Михаил умер, – сказала она Фердинанду, – нам надо, не теряя времени, вызвать в Испанию Хуану и Филиппа. Отныне Хуана – наша наследница. Она должна приехать сюда, чтобы ее признали таковой.

– Я уже послал за ней, сообщив, что она обязана явиться, – ответил Фердинанд. – И думаю, мы очень скоро получим известие о том, что они отправились в путь.

– Филипп весьма тщеславен. Он не замедлит приехать.

– К тому же он обожает всяческие развлечения.

Изабелла была явно встревожена, и Фердинанд, не забывающий о горести ее потерь, помнил, что должен обращаться с ней нежно.

«Моя бедняжка Изабелла, – думал он, – как она похудела и осунулась. Кажется, что она старше меня больше чем на год. Она слишком предавалась скорби по поводу смертей в нашей семье, вот и состарилась».

И он нежным голосом произнес:

– Клянусь, я страстно хочу видеть своего внука.

– Малыш Карл, – прошептала Изабелла, но почему-то это имя показалось ей чужим. Дитя безумной Хуаны и самодовольного эгоистичного Филиппа. Каким человеком он станет, когда вырастет?

– Я знаю, что полюблю его, когда увижу, – сказала она.

– Возможно, – отозвался Фердинанд, – мы сможем уговорить их оставить Карла с нами, чтобы мы его вырастили. В конце концов он же наследник наших владений.

Изабелла заставила себя успокоиться, но ее не покидала мысль о том, что Филипп с Хуаной так не похожи на Изабеллу и Эммануила. И поэтому она не считала, что Карл сможет значить для нее так же много, как Михаил.

Она по-прежнему ожидала приезда дочери и зятя, но известий от них не было, а месяцы шли один за другим.

В то время, когда Хименес трудился над христианизацией Гранады, его внезапно поразила лихорадка. В силу своего обычного стоицизма он не обращал внимания на недомогание и слабость, и пытался преодолеть их, однако лихорадка не отступала и ему пришлось лежать в своих покоях в Альгамбре.