– Мне надо бы как следует поколотить тебя, что ты не родилась первой, Хуана, – произнес он, а она дико рассмеялась.

Эта мысль ей не понравилась. Ей требовалось лишь одно – его не разделенное более ни с кем внимание. Вместо того он продолжил:

– Я докажу тебе, какой я снисходительный муж. Мы с тобой будем принцем и принцессой Кастилии. И когда твоей матери не станет, Кастилия окажется нашей.

– Филипп, конечно, должно быть так, как ты говоришь. Однако они напомнят мне, что я – не старшая дочь.

– Думаешь, они захотят, чтобы Испанией управлял король Португалии? Они никогда не допустят этого.

– Не захотят! – вскричала она. И подумала – будут ли они также наследниками Максимилиана? Однако она не высказала свою мысль вслух. Ведь Филипп был так ею доволен!

Он обнял ее и закружил в танце. Она страстно прижималась к нему.

– Ты останешься хоть немножко со мной наедине? – умоляющим тоном спросила она.

Он наклонил голову набок, разглядывая ее.

– Ну, пожалуйста, Филипп! Пожалуйста, Филипп! Филипп! – умоляла она. – Мы вдвоем… наедине…

Он медленно опустил голову и повел ее к ложу. Вожделение Хуаны по-прежнему было так сильно, что могло зажечь его.

На сей раз он не собирался оставаться с ней долго, и вскоре позвал к себе своих друзей и подружек. Он приказал Хуане встать рядом с ним.

– Друзья мои, – произнес он, – среди вас находятся иностранцы, очень важные иностранцы. Каждый из вас должен выйти вперед и засвидетельствовать свое почтение принцу и принцессе Кастилии.

Они частенько играли в подобные игры. Каждый из присутствующих подходил к ним и с низким поклоном целовал руку сначала Филиппу, а потом Хуане.

Хуана была беспредельно счастлива. Вдруг она необычайно отчетливо вспомнила покой своей матери в Мадриде, и подумала, что сказали бы родители и сестры, увидев сейчас ее и Филиппа – умного красивого Филиппа и его жену, которые сами, без всякого на то согласия сделали себя наследниками Кастилии.

Ей стало так весело, что она разразилась смехом. Сдержанность последних часов очень сильно подействовала на нее, и теперь она никак не могла остановить свой смех.

Филипп холодно воззрился на жену. Он вспомнил о ее безумной, безудержной страсти и бесконечном вожделении к нему – и вздрогнул.

Впервые ему пришла в голову мысль: «Я знаю, почему она такая странная. Она сумасшедшая».

Фердинанд и Изабелла с тревогой прочитали письмо, полученное от брата Матьенсо. Это были и в самом деле неприятные известия. И не только потому, что Хуана вела себя во Фландрии весьма неблагочестиво – она еще осмелилась вместе со своим мужем присвоить титул наследников Кастилии.

– Мне хотелось, чтобы она никогда не покидала меня, – с горечью проговорила Изабелла. – Ее нельзя отсылать от меня. Она не в себе.

Фердинанд мрачно кивнул. Теперь он размышлял о том, а не лучше было бы послать во Фландрию Марию. Правда, она безропотная, но по крайней мере не вела бы себя так развязно, как Хуана.

– Временами, – продолжала Изабелла, – я спрашиваю себя: «Какой следующий удар меня постигнет? Мой сын…»

Фердинанд положил ей на плечо руку.

– Дорогая, – нежно произнес он, – тебе надо побороть печаль. Конечно, союз с Габсбургами имеет как положительные, так и отрицательные стороны. Здесь Маргарита… наша невестка, которой не удалось подарить нам наследника. А теперь, похоже, что Филипп нам больше враг, нежели друг.

– Ты написал Максимилиану, что возмущен скверным поступком его сына и нашей дочери?

– Да.

– Но, – поспешно добавила Изабелла, – я не виню Хуану. Ее вынудили совершить это. О, мое бедное дитя, мне надо было молить Бога, чтобы она всегда была со мной!

– Филипп – необузданный и тщеславный молодой человек. Мы не должны воспринимать его всерьез. Не бойся. Все это не так страшно, как тебе кажется. Ты обеспокоена и расстроена, что одна из наших дочерей забывает о своем долге по отношению к нам. Поступая таким образом, она хочет причинить нам боль. Хуана всегда была полусумасшедшей. Не стоит обращать особого внимания на то, что она делает. Все можно решить очень просто.

– И как же?

– Послать за Изабеллой и Эммануилом. Надо объявить их нашими наследниками по всей Испании. И тогда не будет иметь никакого значения, как себя называют сын Максимилиана и наша дочь. Изабелла – старшая дочь и она истинная наследница Кастилии. А ее сыновья унаследуют наши короны.

– Как ты мудр, Фердинанд. Ты совершенно прав. Это единственный путь, по которому нам надо следовать. К моему стыду, я способна лишь печалиться о состоянии здоровья одной из моих дочерей. Как это глупо с моей стороны.

Фердинанд широко улыбнулся. Ему было очень приятно, что Изабелла признает его превосходство.

– Положись во всех подобных делах на меня, Изабелла. Увидишь, что я знаю, как справиться с нашими идущими по ложному пути детьми.

– Разреши мне не сильно гневаться на нашу Хуану.

– Мне хотелось бы прибрать ее к рукам… – начал Фердинанд.

– Нет, Фердинанд, нет! Не забывай, что она безумна. Фердинанд кинул на жену проницательный взгляд.

– Иногда она напоминает мне твою матушку, – медленно проговорил он.

Наконец эти слова были произнесены, и Изабелла почувствовала, будто ее ударили. Глупо вести себя трусливо и малодушно. Ведь эта мысль для нее не нова. Однако высказанная вслух, она становилась более весомой, и королева пришла в ужас. Теперь это были уже не фантазии или страхи – все происходящее имело реальные корни.

Фердинанд посмотрел на опущенную голову жены, успокаивающе похлопал ее по плечу и удалился.

Изабелла обрадовалась, оставшись одна.

– Что с ней будет, что станется с моим несчастным ребенком? – еле слышно прошептала она.

В эти мгновения она понимала, что именно безумие Хуаны – величайшая трагедия ее жизни. Даже сейчас, остро ощущая печаль утраты, она понимала, что удар, обрушившийся на нее со смертью любимого сына, вполне сравним с тем, что она испытывала, понимая, насколько больна дочь.

По пути к себе Фердинанд встретил гонца с письмами. Он увидел, что это послания от Максимилиана, и обрадовался возможности прочесть первым, прежде чем их доставят Изабелле.

«Сейчас она в смятении, – думал он. – Значит, мне лучше оградить ее от неприятностей, пока она не оправится». И, читая ответ Максимилиана, он еще раз порадовался, что письмо попало сначала к нему. Максимилиан совершенно недвусмысленно давал понять, что решительно поддерживает притязания своего сына и невестки на корону Кастилии. Он считал, что его невестка имеет большее значение, нежели жена португальского короля, несмотря даже на то, что она моложе.

Это было чудовищное заявление даже для такого самонадеянного человека, как Максимилиан. Кроме того, он намекал, что имеет право на корону Португалии через свою мать, донью Леонору Португальскую; и его право намного весомее, чем права Эммануила Португальского, всего лишь племянника покойного короля. В письме содержались также коварные намеки на то, что французский король, враг Фердинанда, готов принять сторону Максимилиана.

Ярость Фердинанда не знала границ. Что же в результате принес ему союз с Габсбургами, черт возьми?

Он уселся за письменный стол и начал писать гневное письмо. Затем позвал гонцов.

– Немедленно отправляйтесь в Лиссабон, – приказал он. – Доставьте письмо. Это чрезвычайно важно.

Королева Португалии Изабелла стала привыкать к новой жизни. Больше ее не мучили ночные кошмары. Спокойствию и умиротворению, овладевшими ею, она была обязана мужу.

Никто не мог быть более добрым и отзывчивым, чем Эммануил. И ее удивляло, что именно в Лиссабоне, где она испытывала такое огромное счастье со своим первым мужем Альфонсо, она научилась забывать его.

Из своих покоев в замке Кастелло она могла смотреть вниз на Лиссабон. Изабелла обнаружила, что, когда рассматривает город издали, он кажется ей обворожительным. Она видела Эшбону, где жили арабы, спрятавшуюся за стены, много лет назад воздвигнутые вестготами. Взгляд Изабеллы охватывал ряды оливковых и фиговых деревьев Алькаговы, в которой они иногда поселялись с Эммануилом. Вдоль узких улиц, проложенных сотни лет назад, толпились люди, они продавали и покупали, обменивались сплетнями, пели и танцевали. Иногда вечерами можно было услышать унылую и бесконечно печальную песню раба, в которой звучало страстное желание уехать на родную далекую землю.