– Мы ищем Дэви, – сказала Френсис. – Он пропал в городе во время бомбежки. Мы можем проверить и другие амбары?

– Тот маленький мальчик, за которым ты приглядывала иногда и в котором души не чаяла? – Джудит пристально смотрела на Френсис. – Ищите где хотите. Я его не видела, – сказала она, направляясь обратно к дому.

– Что ж, кажется, она очень славная, – проговорил Оуэн.

Они обыскали все вокруг, но никого не нашли. Дождь усилился. Оуэн вжал голову в мокрые плечи, а Френсис уже не могла сдерживать дрожь, когда они спустились с холма в Бат. На Холлоуэй, грязной и тихой, у развалин Спрингфилда, где Френсис в последний раз видела Дэви, они остановились. Место было мрачным и совершенно безжизненным. Небо становилось все темнее, и оба они устали.

– Куда дальше? – стойко спросил Оуэн, и Френсис захотелось крепко его обнять.

– Оуэн… пожалуйста, иди домой. Спасибо тебе за… компанию. Обсохни и поешь чего-нибудь, – сказала она.

– А ты тоже домой?

– Я… Да. Может быть, не сейчас.

– Тогда я остаюсь. – Он глубоко засунул руки в карманы и огляделся. – А как насчет поискать поближе к дому? Полагаю, ты уже заглянула в часовню Магдалины. И в лепрозорий.

– Что?

– Я подумал, ты первым делом проверила дом прокаженных…

– С какой стати Дэви бы там оказался? – перебила его Френсис. – Он бы туда не пошел. Я никогда не водила его туда.

– Френсис, что-то не так? – Оуэн нахмурился. – Ты… неужели ты никогда там больше не была? За все это время? – спросил он.

Френсис отрицательно покачала головой. Оуэн повернулся, чтобы взглянуть на часовню и маленький домик рядом с ней, где когда-то прятался Иоганнес. Там, где умерла Вин.

– Но… это совсем рядом. Дэви мог забежать туда, а там всегда темно, и он просто заблудился бы… А вдруг он и правда забежал туда? И был слишком напуган, чтобы выйти, либо… Мы должны это проверить.

– Хорошо.

У Френсис пересохло в горле, и страх сжал ей грудь.

В восточной части часовни Магдалины зияла огромная дыра, а стены были покрыты следами шрапнели, словно их прогрызли гигантские черви. Они заглянули под скамьи, осмотрели все темные углы, и Френсис вспомнила вторую ночь бомбежки, а также солдата, который умер рядом с ней, – и запах его крови. Ее сердце бешено колотилось.

– С тобой все в порядке? – спросил Оуэн.

Френсис кивнула, не решаясь заговорить. Потом они обследовали кладбище и встали у ограды, вглядываясь во двор лепрозория, покрытый лужами, заросший сорняками. Френсис чувствовала себя тугой струной, каждый нерв был напряжен. Сверху с ветвей падали тяжелые капли дождя. В последний раз она стояла на этом месте тем летом, когда Вин была жива и Иоганнес тоже.

– Так вы обычно входили здесь? – спросил Оуэн.

Френсис снова кивнула.

– Я… Я не думаю, что смогу войти, – наконец сказала она.

Больница казалась меньше, как и все, что ты видел когда-то в детстве. Она выглядела совершенно по-другому, но в то же время это была именно она. Тише, сестренки!

– Тебе и не надо, я могу пойти сам, – сказал Оуэн, но не сдвинулся с места.

Затем он снова бросил обеспокоенный взгляд на Френсис.

– Хотя… может быть, и стоит, – произнес Оуэн. – В конце концов, это всего лишь здание. Одно из многих в городе.

Он повернулся и оглядел лепрозорий.

– Может быть, это поможет тебе что-то вспомнить, – добавил он странным, безжизненным голосом.

Френсис попыталась прочесть его мысли, но ей никак не удавалось сосредоточиться. Она перелезла через ограду прежде, чем решимость ее покинула.

Френсис искала рисунки мелом на камнях мостовой, искала бледное лицо в окне, искала маленькую подвижную фигурку с развевающимися светлыми волосами. Она улавливала движение боковым зрением и, быстро обернувшись – раз, другой, – напряженно вглядывалась. Но там не было ничего, кроме мокрых листьев и бесплотных теней. Вин, вернись! Заглянули под каждый камень.

– Френсис? – Оуэн тронул ее за плечо, и она, задыхаясь, резко обернулась. – Я здесь, – мягко сказал он. – Тут нет ничего, чего стоило бы бояться.

Френсис вовсе не была в этом уверена. Оуэн огляделся по сторонам.

– А здесь, во дворе, раньше не было никаких тайников? Где он мог бы спрятаться, чтобы его не было видно? – спросил Оуэн.

Френсис отрицательно покачала головой. Она подошла к задней двери, которая была слегка приоткрыта; на ней все еще виднелись остатки белой краски. На двери была та же ржавая ручка, к которой Вин прикасалась. Френсис почувствовала, что ноги у нее ослабели. Ручка двери холодила ладонь, однако дверь не поддавалась, и девушке пришлось толкнуть ее плечом, чтобы открыть. Запах внутри сразу же подсказал ей, что там чего-то не хватает. Влажный камень, плесень и паутина… но от Иоганнеса ничего не осталось. Раньше он был повсюду, этот запах немытого тела и грязной одежды. А теперь ни малейшего следа, и эта пустота отозвалась болью в ее душе.

– Иоганнес, – прошептала Френсис.

– Что ты сказала? – обернулся к ней Оуэн.

Девушка промолчала.

– Ну, вроде бы никого, но все равно давай проверим, – сказал он, снова осматриваясь.

Френсис понимала, что он что-то говорит, но почти ничего не могла разобрать из-за шума в ушах. Оуэн взял ее за руку, и девушка прильнула к нему.

В нижних комнатах было темно, холодно и уныло.

– Здесь еще меньше места, чем кажется снаружи, – пробормотал Оуэн, уже не ожидая ответа.

Лестница была такой узкой, что Френсис пришлось отпустить его руку, чтобы подняться наверх. Она шла медленно, широко шагая, точно так же, как делала это в восьмилетнем возрасте. Ее охватило странное ощущение, что там, наверху, ее ждет то, что она должна была помнить, но, возможно, не хотела. Френсис остановилась, преграждая путь Оуэну. Сердце бешено колотилось, и голова, казалось, вот-вот разломится на части. Я обещаю никогда никому не говорить об этом. Она ахнула, услышав голос Вин, ясный как день.

– Что случилось? – спросил Оуэн.

Он был совсем рядом, в темноте. Френсис вздрогнула, испугавшись, что он дотронется до нее. Жара, страх, запах крапивы; мужчина позади нее не дает ей поднять голову… Взяв себя в руки, Френсис заглянула в комнату справа, и из ее горла вырвался сдавленный крик. Иоганнес! Он был там – худая фигура, свернувшаяся калачиком у стены, точно такой же, каким она часто видела его спящим. Она открыла рот, но не смогла произнести ни слова. Она знала, что он мертв. Это был призрак! Тот самый, которого они хотели увидеть тогда, в детстве. В тот же миг Френсис словно очнулась, вернувшись в настоящее. Она едва могла поверить своим глазам. Фигура на полу оказалась гораздо меньше, чем ей показалось поначалу.

– Дэви! – воскликнула она и, споткнувшись, бросилась к нему.

Ее руки сразу же узнали его, когда она осторожно повернула его и подняла. Радостные, еще несмелые рыдания счастья сотрясали ее снова и снова.

Оуэн бросился на колени рядом с ними, откинул назад волосы Дэви и поспешно проверил, не повреждены ли у него руки, ноги… Мальчик был грязный и вялый, но казался невредимым.

– О боже, – пробормотала Френсис, качая его. – О боже, я думала, что потеряла тебя, Дэви.

– Поднеси его к окну – я ничего не вижу! – проговорил Оуэн, и Френсис повиновалась, с трудом поднимаясь на ноги и передавая Дэви Оуэну.

В тусклом свете с улицы маленькое лицо Дэви казалось мертвенно-бледным, губы потрескались и покрылись язвами, волосы слиплись от грязи. Но он все же приоткрыл глаза – в них блеснул серый свет. Он смотрел на Френсис, словно не замечая ее.

– Он жив, – прошептал Оуэн дрожащим голосом.

– Привет, Дэви, – сказала Френсис; по ее лицу катились слезы. – Держу пари, что ты проголодался, верно? Держу пари, что ты не отказался бы от чашки теплого молока.

Тихо вздохнув, Дэви снова закрыл глаза. Френсис улыбнулась Оуэну, и он протянул руку, чтобы обхватить ее лицо.

– Ты была права, – проговорил он. – Ты была совершенно права. Все остальные сдались. Я тоже сдался! Я думал, что он умер… – Оуэн покачал головой. – Давай отвезем его домой и согреем.