Пэм на мгновение задумалась, затем сказала:

– Я думаю, Френсис, что ты гораздо более чувствительная, чем твоя подруга Вин. Не позволяй ей пугать тебя, заставляя видеть то, чего на самом деле нет.

Через несколько дней, когда Вин предложила снова сходить в лепрозорий, чтобы посмотреть на призрака, Френсис уже была вооружена ободряющим скептицизмом Пэм и уверенностью Сесилии в том, что духи не могут причинить живым людям вред. Кроме того, ее грызло любопытство. И, думая о прошлом визите, она вспоминала, что слышала скрип и шаги внутри здания, когда Вин открыла дверь. Но ведь шаги призраков нельзя услышать? А если это так, значит там живет кто-то очень одинокий. Эта мысль, что кто-то может быть очень одинок, для Френсис была невыносима. И хотя она все еще боялась, но согласилась пойти. Вин, которая явно ожидала сопротивления, радостно и удивленно улыбнулась.

– На этот раз мы будем готовы к встрече с ним, – сказала она. – Он не застанет нас врасплох, как тогда.

Они прошли под изогнутыми ветвями Иудиного дерева, ступая по влажным листьям, мимо надгробий, покрытых мхом, около кладбищенской церквушки и, как в прошлый раз, перелезли через ограду. Вин выглядела решительной и сосредоточенной, а у Френсис в животе все сжималось от страха. Смелая и бесстрашная Вин, как же восхищалась ею Френсис!

Когда они оказались на пороге лепрозория, Вин шагнула вперед, уперев руки в бока, и крикнула:

– Призрак, покажись! Мы знаем, что ты здесь, и не боимся тебя!

Она сделала паузу, но в ответ лишь зазвенела тишина. Вин подождала немного, а затем сменила тактику.

– Мы не сделаем тебе ничего плохого, – сказала она. – Если ты выйдешь, мы поможем тебе обрести вечный рай в лоне Божьем.

Семья Хьюз нечасто ходила в церковь, но Вин произнесла эти слова таким убежденным и проникновенным, как у местного викария, голосом, что Френсис не сочла уместным объяснять подруге, что «покой» был бы более подходящим словом. Они ахнули, когда в окне снова появилось лицо, вынырнувшее из-под подоконника: неопрятные, спутанные волосы, бледный лоб и безумные глаза с яркими белками. Френсис сжалась, готовая в любой момент броситься бежать, но призрак дрожал и выглядел скорее испуганным, что никак не вязалось с его потусторонним образом. Стало очевидно, что никакой это не призрак, а человек. Он был из плоти и крови и очень боялся. На вид ему было примерно столько же лет, сколько Клайву или Кэрис, но сказать точно было трудно из-за грязи на его лице и на оконном стекле. Вин отступила назад к Френсис и неуверенно взяла ее за руку.

– Ну и ну! – вырвалось у Вин.

А потом они услышали его сдавленный голос, приглушенный стеклом:

– Тише, сестренки!

Френсис работала на станции в утреннюю смену, так как не могла придумать уважительную причину для отсутствия. Все, кто не пострадал и не потерял крышу над головой, должны были вести себя так, будто ничего особенного не произошло. После ночного кошмара она больше не сомкнула глаз. Общая усталость отягощалась беспокойством из-за отсутствия времени для поисков Дэви. Френсис представляла себе, как он блуждает неизвестно где, совершенно потерянный, после припадка. Или еще хуже туго – похищенный неведомым незнакомцем. От этих мыслей у нее в горле вставал ком и кружилась голова. Она работала как автомат, в каком-то рассеянном молчании. Женской униформы для грузчиков не было, и Френсис одевалась в мужскую, исключив куртку, – только брюки, рубашка, галстук и фуражка, все черное, кроме рубашки. Такое одеяние скорее подходило к церемонии погребения. Так как Френсис была замужем, по законам военного времени она имела право сидеть дома, в отличие от одиноких женщин, но с тех пор как она ушла от Джо и уехала с его фермы, Френсис стала работать, чтобы платить родителям за свое проживание; и кроме того, ей понравилась идея заниматься сугубо мужским делом, просто чтобы доказать, что и женщины могут справляться с ним. Она была единственной женщиной-грузчиком. В первую же неделю сослуживцы решили разыграть ее: сказали, что у них сломалась лебедка, и попросили сходить в механический цех и взять утяжелитель, чтобы исправить механизм. Последовала длинная пауза. Френсис сомневалась: то ли дать им посмеяться над собой, пусть почувствуют превосходство над ней, то ли намекнуть, что раскусила их, и обратить все в шутку. В конце концов она объяснила им, правда жестче, чем намеревалась, что и сама, как говорится, не вчера родилась, и выставила выдумщиков дураками, что еще больше отдалило ее от коллектива и, судя по всему, безвозвратно. Обычно она сидела в сторонке от остальных, когда бригада отдыхала между прибытием поездов, зимой дальше всех от печки, а летом – от прохладного окна, зато заварка чая стала ее постоянной обязанностью. Но несмотря на все это, работа ей нравилась. Нравилось наблюдать за людьми, прибывающими и отъезжающими на поездах, нравилась бесконечная череда разнообразных лиц и нарядов. Иногда она представляла себя на месте этих людей, проживая множество разных жизней вместо одной своей.

После полудня, вопреки прежним неудачам, Френсис отправилась на поезде в Бристоль и посетила там государственную клинику, но неопознанных детей там не было. Вернувшись в Бат, девушка зашла в госпиталь, и снова безрезультатно. Силы покинули ее, и некоторое время она просто сидела в холле, глядя в одну точку. Ее тело, казалось, стало таким же тяжелым и невосприимчивым, как мокрый песок. Краешком глаз Френсис заметила, что неподалеку от нее, справа, так же неподвижно сидит человек. И было такое чувство, что он наблюдает за ней. Ей даже показалось, что она видела расплывчато-бледные очертания его лица, обращенного в ее сторону, но не смогла себя заставить повернуться и посмотреть на него. Медсестра принесла ей чашку сладкого чая, и это помогло. Френсис поняла, что готова встать. Она бросила взгляд направо, но незнакомец исчез. Рядом с ней больше никого не было, но по спине у нее почему-то пробежал холодок.

Френсис собиралась отправиться в «Вудлэндс», забрать там составленные ею описания Дэви и разнести их по тем местам, где она еще не была и где могли что-то знать о Дэви, но воспоминая о ночном кошмаре заставили ее задержаться. Френсис вернулась в госпиталь и подошла к кровати Перси Клифтона и пристально вгляделась в него, пытаясь разобраться, почему он появился в ее сне, притом что она даже не уверена, видела ли его когда-либо прежде. Он все еще был без сознания, и Френсис с облегчением подумала, что в ином случае она вряд ли отважилась бы подойти к нему. И теперь, глядя на него, она чувствовала себя весьма странно, почти отстраненно, будто какая-то жизненно важная ее часть отказывалась находиться рядом с ним. Было ли это следствием продолжительного стресса из-за бомбежек или же влиянием ночного кошмара, Френсис решить не могла. Но все же она ощущала абсолютную уверенность, что с этим человеком в ее жизни определенно что-то связано. Что-то неправильное или нет? Она пристально вглядывалась в его лицо, Клифтон спал, и никакого понимания не приходило. Кожа на его лице выглядела уже не столь воспаленной, но из-под бинтов виднелась ужасная гематома, которая расползалась по всему лицу, словно чернильное пятно. На подбородке проступала щетина.

Чуть выше среднего роста, решила Френсис, обычного телосложения, около пятидесяти лет, может, меньше, возможно, и больше – трудно было определить точнее, так как лицо сильно опухло и было скрыто повязкой.

– Перси Клифтон, – прошептала Френсис, словно его имя, произнесенное вслух, могло всколыхнуть ее память и объяснить ей, зачем она здесь.

– Здравствуйте, вы его жена? – спросила молоденькая медсестра, выглядевшая как школьница.

– Нет, – ответила Френсис, лихорадочно соображая, что, может, ей следует выдумать какую-нибудь небылицу, объясняющую ее присутствие здесь и оправдывающую возможные последующие посещения. Так ничего и не придумав, Френсис решила сказать правду. – Нет, я не его жена. Просто у меня такое странное чувство, что я где-то видела этого человека. А его еще кто-нибудь навещает, не знаете?