А Вин и Френсис отправились в сады Магдалины, чтобы оттуда наблюдать за происходящим. В садах по-летнему пахло свежескошенной травой и шло тепло от булыжной мостовой, а внизу, от реки, поднимался слабый болотный дух. Финишная прямая проходила справа от дома Френсис, прежде чем Холлоуэй сворачивала налево и сливалась с главной дорогой у подножия холма. Сигнальные флажки между стартом и финишем сообщали участникам гонки, что дорога свободна и можно начинать. Девочки видели финишную линию, а в скором времени должны были увидеть и гонщиков, которые промчатся мимо них из-за поворота. Но пока они ждали, оставалось рассматривать только старый лепрозорий. Подруги сидели в рассеянной тени деревьев прямо напротив него, и Френсис подумала, что это неслучайно. При дневном свете заброшенная больница выглядела совершенно обычной, гораздо менее мрачной и зловещей, чем тогда. Солнце поблескивало в ее вытянутых кверху окнах, а на крыше прохаживалась пара голубей.

– Как ты думаешь, кто там был? – спросила Вин. – Ну, кем был тот призрак при жизни?

– Не знаю, – ответила Френсис. – Наверное, какой-то прокаженный из Бата.

Вопрос Вин встревожил Френсис. Потому что был лишь один способ удовлетворить любопытство Вин.

– Ты хорошо его разглядела? Я только мельком на него глянула. Он вроде не выглядел… как разлагающийся труп. Я о том, что это было не так уж и омерзительно, как можно себе вообразить, – сказала Вин.

Френсис покачала головой. Про себя она молила, чтобы гонки быстрее начались, что отвлекло бы подругу от всех этих мыслей.

– Мы получили письмо от отца, – сказала она. – Он все еще в учебном лагере, а потом оправится во Францию, но на фронт он пока не поедет, не проходит по здоровью.

Френсис не совсем поняла, почему ее мать, прочитав эту новость, расплылась в улыбке. Вин положила подбородок на согнутые колени и продолжала смотреть на лепрозорий, и тревога Френсис усилилась. Она чуть не вскрикнула от радости, когда услышала шум начавшейся гонки. Парни громко кричали, карты грохотали. И вот они показались из-за поворота. Девять гонщиков на разнокалиберных конструкциях бешено крутили педали, не страшась опасных виражей. Их товарищи бежали рядом вниз по Холлоуэй, стараясь не отставать и выкрикивая слова поддержки.

– Давай, Оуэн! – закричала Вин во весь голос; она вскочила на ноги и замахала руками, Френсис встала рядом и эхом повторила:

– Давай, Оуэн! – И, вспомнив о брате, крикнула: – Ну же, Кит!

Кит был в середине, его глаза сверкали, а зубы были стиснуты. Он дергал руль то в одну сторону, то в другую, но это никак не влияло на маневренность его карта. Оуэн был первым на тот момент, когда гонщики пронеслись мимо лепрозория – с грохотом и риском для жизни. Затем раздались отчаянные крики, когда передние колеса одного из картов оторвались от земли, и водитель вылетел на мостовую.

– Поднажми, малыш! – радостно закричал Клайв, когда Оуэн промчался мимо.

Он бежал рядом, но в конце концов остановился, крепко обхватив руками ребра, как будто это могло заставить его легкие лучше работать.

– Да! – закричал он, когда Оуэн пересек финиш и начал бешено вилять, пытаясь остановиться.

– Оуэн победил! – выкрикнула Вин, высоко подпрыгнув на месте, и с сияющим лицом повернулась к Френсис. – Я думаю, твой Кит был вторым.

– А мне показалось, что третьим, – сказала Френсис.

Они побежали к финишной линии, где на плечах у Клайва сидел улыбающийся Оуэн с бумажным плакатом. Оуэн был высоким и довольно грузным для своих двенадцати лет, поэтому Клайву вскоре пришлось его опустить на землю. Затем они вчетвером медленно отправились в Бичен-Клифф, где Клайв держал бутылочку масла «Босисто», которое смягчало хрипы в груди. Когда Кэрис вернулась домой со своей новой работы, они пили чай с печеньем вместе с тетей Айви, чтобы отпраздновать победу Оуэна. Прежнюю работу в кафе Кэрис потеряла из-за того, что вылила одному посетителю кипяток из чайника на колени, когда тот шлепнул ее по заду. Этому незадачливому посетителю пришлось отправиться в больницу, а Кэрис сказала, что он получил по заслугам. Когда ее уволили, другие официантки вскладчину купили ей расческу в форме павлиньего пера. Когда Френсис рассказала об этой истории Сесилии, та назвала поступок Кэрис праведным делом. Недавно она сама была арестована за ночную вылазку на поле для гольфа у замка Шам, где вместе с подругами они перекопали газон и прикрепили к штырькам багажные ярлыки с лозунгами, требующими введения избирательного права для женщин. Теперь Кэрис приходилось работать на мыловарне на Морфорд-стрит, и она возвращалась домой, валясь от усталости, с красными глазами и потрескавшейся кожей на руках.

– Все уладится, как только мы поженимся, – пообещал Клайв, когда она присоединилась к ним.

Он усадил Кэрис себе на колени и поцеловал ее покрасневшие пальцы. Затем закашлялся – масло «Босисто» не помогло, и Кэрис встала.

– Пойдем, – сказала она.

– Я в порядке, просто немного промок, – запротестовал Клайв.

– В порядке или нет, лишний раз не стоит рисковать здоровьем, как думаешь? Так что пойдем, – повторила она.

Когда Клайв встал, стало слышно, как тяжело он дышит, и было заметно, с каким трудом дается ему каждое движение. У него была такая штука под названием «небулайзер», которая работала с помощью помпы и воронки, что позволяло вдыхать лекарство, облегчающее дыхание. Это была дорогая вещь, и Клайв хранил ее дома в специальном футляре.

– Молодец, что победил, Оуэн, – сказала Кэрис, взъерошив брату волосы.

Френсис решила понапрасну не волновать свою мать и поэтому о произошедшем в лепрозории рассказала только Пэм и Сесилии. Она не стала говорить, что они пробрались во двор, и о том, что Вин открыла заднюю дверь. Просто сообщила, что ей показалось, будто она видела призрака в одном из окон.

– Неужели? – удивленно спросила Сесилия, широко распахнув свои зеленые глаза цвета молодой пшеницы. – В призраков я верю. На что он был похож?

– Право же, Сисси, – вмешалась Пэм. – Разве ты не видишь, что девочка напугана?

– А вот и нет, – сказала Сесилия. – Правда? – обратилась она к Френсис, но та не ответила, потому что не любила лгать.

– Знаешь, – продолжила Сесилия, – в любом случае я всегда считала, что люди ошибаются, думая, что призраки злые и только и хотят, что навредить нам. Зачем им это нужно?

– Вин говорит, что призраки завидуют живым людям и хотят завладеть нашими телами, – сказала Френсис, на что Пэм фыркнула.

– У девчушки Вин тяга ко всему жуткому, – заметила она.

– Ну нет, я в этом совсем не уверена, – решительно заявила Сесилия. – Думаю, что призраки просто очень одиноки и жаждут, чтобы их заметили или поговорили с ними.

– Ты действительно так думаешь? – заинтересовалась Френсис.

– Френсис Эллиот, – решительно начала Пэм, – никаких призраков не существует!

– Ну конечно! А ты это точно знаешь? – вмешалась Сесилия.

– Я точно знаю, что наш мозг может играть с нами в странные игры, если ему это позволить, – пожала плечами Пэм.

– Я верю тебе, Френсис, – сказала Сесилия, бросив взгляд на Пэм. – И Оуэн совершенно прав: этот дом когда-то был лепрозорием и он действительно очень старый. Мы живем в древнем городе, Френсис, и эта его часть, Холлоуэй, всегда была немного другой… отличалась от остальных. Она всегда была прибежищем для бедных людей и отверженных…

– Не говоря уже о ворах, бродягах и падших женщинах! – вставила Пэм.

– Для тех несчастных неудачников, – не обращая внимания на Пэм, продолжала Сесилия, – что каждый день возвращаются домой грязными и измученными. – А кто может быть большим неудачником, чем нищий и прокаженный? – рассуждала Сесилия. – Это были самые обыкновенные люди, которые подхватили страшную болезнь, Френсис, самые обыкновенные люди, вроде нас с тобой, а не чудовища. – Она взяла Френсис за руку и крепко ее сжала. – В одном я точно уверена: чем бы брат Вин ни забивал ей голову, призраки не могут причинить нам вред.