Заскочила Анна и сказала, что можно идти: купец, привезший овощи, снова готов за небольшую плату отвезти меня в город. Отлично!

Накинув плащ и спрятав мешочек с деньгами под одеждой, я бросила взгляд на комнату. Это была настоящая клетка, и я с радостью покидала её. Хоть и ненадолго…

Верная служанка заперла за мной дверь, чтобы никто не заметил моего отсутствия (мало ли, вдруг Себастьян пошлет кого-нибудь узнать, не выбралась ли я. Хотя ему, пожалуй, не до того…)

Теперь осталось незамеченной ускользнуть из поместья. Для этого надела платье попроще, да и монастырский плащ выглядел очень даже потрепанным и обычным.

Я осторожно ступала по деревянным доскам коридора, которые, казалось, нарочно скрипели громче обычного. Сердце колотилось, а ладони вспотели

Добравшись к чёрной лестнице, замерла. Слышались голоса — кто-то переговаривался на кухне. Сделав глубокий вдох, я двинулась вперёд, крепче сжимая полы плаща. Слуги даже не взглянули в мою сторону. Они были слишком заняты обсуждением событий прошлой ночи.

За воротами поместья я выдохнула, словно сбросив с плеч тяжёлый груз. Морозный воздух обжёг щёки, но я не остановилась. Шаг за шагом я уходила всё дальше от этого проклятого места.

Ну ничего, оно еще заиграет новыми красками торжества и победы…

Квартал ремесленников встретил меня шумом и суетой. Звуки молотков и шорох ткани создавали удивительный контраст с тишиной поместья. Я искала глазами знакомую вывеску.

Швейная лавка выглядела всё так же бедно, но внутри кипела жизнью. Женщины обсуждали что-то, сидя за столом, заваленным тканями. Увидев меня, одна из них подняла голову, и её лицо озарилось улыбкой.

— Вы вернулись! — воскликнула она, вставая.

— Не смогла удержаться, — ответила я, заходя внутрь и стряхивая с плаща снег.

Вторая женщина окинула меня оценивающим взглядом, но на этот раз в её глазах было меньше недоверия.

— Мы как раз думали о вашем эскизе, — сказала она. — Очень необычный фасон.

— У меня есть предложение, — начала я, снимая плащ. — Я хочу снять комнату, где вы сможете работать. Утром и вечером, когда здесь мало заказов.

Они переглянулись.

— Это возможно, но аренда будет стоить немало, — предупредила старшая швея.

— Знаю, — ответила я. — Но у меня есть деньги.

Мы обсудили детали, и я поняла, что средства, которые дала мне мать, позволят сделать первые шаги. Это не было роскошью, но было достаточно, чтобы начать.

На обратном пути я вспомнила о крестьянке-рукодельнице из деревни. Кажется, её звали Агата.

Платья, которые она сшила, произвели на меня впечатление своим качеством работы.

— А что, если и она согласится? — прошептала я самой себе, загораясь новой идеей.

Крестьянка заслуживала второго шанса, а я — возможности окружить себя талантливыми мастерами.

«Надо найти её», — подумала я, чувствуя, как в груди зарождается волнение.

Двор, где жила Агата, я узнала по низкому забору, который, казалось, вот-вот рухнет под напором ветра. Из избы доносились крики, пронзительные и злые. Я замедлила шаг, прислушиваясь.

— Глупая баба! — раздавался мужской голос, охрипший от ярости. Очевидно, обладатель этого голоса был пьян. — Только убытки от тебя! Все деньги спустила на свои тряпки!

Дверь избы резко распахнулась, и на пороге появился полураздетый мужчина — высокий, широкоплечий с грязными светлыми волосами и покрасневшим лицом. Он схватил узел с пожитками и бросил его на землю, следом вытолкав Агату.

— На, подавись! — прокричал он. — Забирай свои тряпки и катись куда хочешь! Даю тебе развод!

Агата пошатнулась, прижимая к груди небольшой деревянный сундук. Её лицо было мокрым от слёз, а губы дрожали.

— Я… я ничего плохого не сделала… — шептала она, всхлипывая.

— Ничего, говоришь? — Мужчина скривился в злобе. — Ты все праздники мне испоганила. Где мои кровно заработанные, а???

Я не выдержала. Сердце сжалось от жалости и гнева. Правда, мужчина уже скрылся в избе, громко хлопнув дверью, когда я пересекла двор. Агата стояла, опустив голову, её плечи дрожали.

— Не плачь, — твёрдо произнесла я, обнимая её за плечи. — У меня есть для тебя работа.

Она вздрогнула от неожиданности и подняла на меня взгляд — сперва в нем появилось глубокое удивление, а потом и надежда…

Ветхий двухэтажный дом в квартале ремесленников встретил нас скрипом досок и запахом сырости. Здесь не было роскоши, но комната, которую я сняла, была чистой и светлой. Узкая койка стояла у окна, под окном деревянный стол, поеденный шашелем, а на стене висело несколько канделябров под самые дешевые свечи.

— Это… для меня? — прошептала Агата, оглядываясь.

— Да, — ответила я, помогая ей поставить узелок с вещами на стол. — Здесь ты будешь жить и работать вместе с другими мастерицами. Они будут приходить по утрам и вечерам…

Глаза девушки снова наполнились слезами, но на этот раз это были слёзы благодарности.

— Спасибо, госпожа… я… я даже не знаю, как вас отблагодарить…

Я улыбнулась и кивнула на сундучок, который она так крепко прижимала к себе.

— Что это у тебя?

Агата медленно опустилась на койку, поставила сундук на колени и открыла его. Внутри лежала странная конструкция, ничего подобного я никогда раньше не видела. Она напоминала фигурный кусок железа с металлическими деталями непонятного назначения, крошечным колесом и ручкой, видимо, для вращения.

— Это швейная машинка, — с гордостью сказала крестьянка, поглаживая её. — Мой братишка сделал. Он горбун, но мастер на все руки.

Я не могла отвести глаз от устройства. Значит, швы, которые я видела на платьях Агаты, были созданы при помощи этого???

— Она умеет шить быстрее, чем я, — продолжила Агата, улыбаясь. — Это моя надежда… была…

— И будет, — прервала я её, твёрдо. В голове уже начали выстраиваться планы, один лучше другого.

Передо мной открывались невероятные перспективы, и, глядя на Агату, я поняла, что вместе мы сможем добиться многого…

Неделя прошла в напряжённой суете. Каждый день, пока лекари пытались понять, чем именно вызван недуг Себастьяна, я незаметно покидала поместье и отправлялась в нашу съемную мастерскую (кстати, любовница укатила буквально в первый же день. Ее, как мешок, вынесли из поместья на носилках).

Сначала всё казалось несколько хаотичным: обветшалая комнатка, непривычные фасоны, оборки, ткани, которым предстояло превратиться в элегантные платья.

Швеи работали с таким усердием, что я восхитилась их терпением и умением. А Агата по общему признанию стала настоящей находкой. Её швейная машинка оказалась настоящим спасением. Каждый раз, наблюдая, как она умело управляется с этим странным, но чудесным устройством, я чувствовала себя свидетелем чуда. Машина гудела, пробивая ткань ровными, безупречными стежками. «Мой братик — мастер на все руки!» — не уставала повторять Агата с гордостью, и я согласно кивала, затаив дыхание.

Две швеи — Самара и Лайла, а также Агата шили по платью в день, что казалось невероятным темпом для столь сложных нарядов. Они воплощали мой эскиз в жизнь, добавляя детали с такой тщательностью, будто это был шедевр искусства. Я не раз ловила себя на мысли, что боюсь. А вдруг наши платья не понравятся покупателям? А вдруг деньги окажутся потрачены зря?

Но на седьмой день я всё же решилась. Взяла с собой несколько готовых платьев и отправилась на рынок. Утро было прохладным, в воздухе витали ароматы свежего хлеба, горячей выпечки и специй. Толпы горожан бродили меж торговых рядов, громко обсуждая цены и торгуясь.

Моё сердце бешено стучало, пока я выбирала место для прилавка. Один из булочников, по слухам, приболел, и его угол освободился. Сначала на меня косились с подозрением, но я заверила соседей, что здесь только на один день. Устроившись, разложила наши платья и замерла в ожидании.