Короче говоря, командир всегда должен быть готов вести бой в окружении, должен считать его нормальным видом боя.

Под Ахтыркой 29-й полк был окружен танками и мотопехотой. Противнику удалось прорваться к командному пункту. Погиб замечательный командир полка майор Кочетков, погибли все командиры батальонов и большинство других офицеров. Однако фашистам не удалось не только уничтожить или пленить эту часть, но даже выбить ее из совхоза «Ударник» — ключевого пункта ахтырского рубежа. Десантники были отлично подготовлены к ведению боя в окружении, а заместитель командира полка майор Д. И. Чепак сумел быстро восстановить управление батальонами.

18-й полк той же 7-й дивизии трое суток дрался в Черкассах, будучи отрезанным от своих. Его командир полковник Дерзиян блестяще проявил себя в этих трудных обстоятельствах.

И дело тут не только в том, что такая-то часть сумела продержаться в окружении или пробиться из него. Дело в том, насколько боеспособной осталась часть или соединение после всех перенесенных передряг. Ведь и в начало войны, когда нам сплошь и рядом приходилось прорываться из стратегических окружений, и в последующем, когда, уже наступая, мы попадали в тактические окружения, бывало, что выходили к своим сотни и даже тысячи отдельных бойцов такого-то соединения, и все же в целом оно оказывалось небоеспособным.

Опыт показывает, что, пока командир сохраняет управление, его полк, будь в нем только сотня солдат, остается полком. И наоборот, потеряешь управление — потеряешь и полнокровную часть…

В заключение — несколько слов о форсировании водных преград, о плацдармах и борьбе за них.

Реут был десятой по счету рекой, которую преодолел корпус с августа 1943 года. До конца войны наш опыт в этом отношении еще более обогатился. Но ни тогда, ни теперь, уже многократно обдумав эти операции, я не находил и не нахожу единого рецепта форсирования. Слишком разнообразными были природные и оперативные условия.

Например, ранней осенью 1943 года на Полтавщине мы имели дело с поспешно отступающим врагом. Подвижные отряды не позволяли ему создать прочную оборону на выгодных рубежах. Поэтому реки Псел, Хорол, Суда были форсированы с ходу и не доставили нам существенных хлопот. Здесь шла борьба за время. Враг оставлял после себя сожженные города и села, мертвые поля и вырубленные леса — ту самую зону пустыни, которая по его замыслу должна была задержать советские войска.

Естественно, наша задача состояла в том, чтобы не дать фашистам обратить в пепелище Левобережную Украину, не дать им времени укрепиться и перезимовать на днепровских рубежах. Преуспели ли мы в этом важном деле? В общем, да. Вместо спокойной зимовки противник вынужден был непрерывно расходовать силы и средства в попытках ликвидировать советские плацдармы на Днепре. Передышки он не получил и вскоре потерпел ряд крупных поражений уже в битве на Правобережной Украине.

Вместе с тем замечу, что из двух с лишним десятков плацдармов, с ходу захваченных советскими армиями на Днепре, только два-три могли претендовать по своей площади на плацдармы с оперативным будущим. Именно с них и развивалось дальнейшее наступление на запад.

Нашей 4-й гвардейской армии создать такой плацдарм не удалось. Во-первых, на ее участке правый берег был заранее подготовлен к обороне, усиленной свежими, переброшенными из Франции соединениями. А во-вторых, у нас постепенно изымали дивизию за дивизией и перебрасывали под Черкассы и Пятихатку. Противник в свою очередь пытался снять часть сил, что стояли перед нашим фронтом, и направить их тоже под Черкассы.

В битве на Днепре советское командование диктовало свою волю противнику. Тактические успехи войск 2-го и 3-го Украинских фронтов развились в успех оперативный — окружение и уничтожение корсунь-шевченковской группировки противника.

Так, благодаря инициативным, все время опережающим противника действиям нашему командованию удалось блестяще завершить зимнюю кампанию 1943/44 года.

Уманско-Ботошанскую операцию мы тоже начали с преодоления водной преграды — речушки, вздувшейся от полой воды. Крутые глинистые берега делали ее серьезным препятствием. Здесь мы воспользовались оплошностью, допущенной противником. Незаметно построили и ночью уложили помосты, по которым потом быстро прошли атакующие танки и артиллерийские средства. Затем три реки — Горный Тикич, Южный Буг и Днестр — воины корпуса преодолели с ходу, буквально на плечах отступавшего противника, причем первые две по сохранившимся переправам.

Огромную роль в таких случаях играет инициатива командиров подразделений, первыми вырвавшихся к реке. Чуть они промешкай, чуть поосторожничай, и мосты будут взорваны противником.

На Горном Тикиче группа отчаянных смельчаков-разведчиков, захватившая железнодорожный мост, обеспечила и расчистила путь всему корпусу.

К Южному Бугу дивизии Афонина и Дрычкина прорвались почти одновременно, едва ли не в боевых порядках отступавших фашистов. Паника среди последних была так велика, что они не успели взорвать ни одной переправы. В результате подвижные группы 5-й танковой и нашей армии гнали их до самого Днестра. Об этой реке я писал достаточно подробно. Стоит, пожалуй, отметить еще два факта.

Днестр, как и любая река, длительное время служившая государственной границей, имел очень мало готовых переправ (т. е. мостов), а переправочных средств на берегах совсем не было. Учитывая еще и весенний паводок, мы готовились к трудным боям. Однако разведка, перебравшаяся на тот берег, не встретила сколько-нибудь значительного сопротивления. Враг был настолько травмирован предшествующими поражениями, что бросил Днестр, не попытавшись использовать его в качестве оборонительного рубежа.

Конечно, не следует при каждом отходе противника бросаться за ним очертя голову. Примеры второй мировой войны, войны в Корее и других «локальных» войн свидетельствуют, что иногда быстрое продвижение вперед, не обеспеченное соответствующими резервами, оборачивалось вскоре жестоким поражением.

Тем не менее, если противник отходит, да еще и в панике, нужно настойчиво висеть у него на хвосте, непрерывно нащупывать слабые места в его обороне, коль вздумает он вдруг остановиться.

Когда будем говорить о боевых действиях в Венгрии, я остановлюсь подробнее на одном из эпизодов переправы через Дунай. Инициатива, проявленная там воинами стрелковой роты и вовремя поддержанная вышестоящими командирами, привела к крупному успеху.

Командование фронта и нашей армии настойчиво требовало развивать успех. Это требование мы понимали — ведь до столицы Молдавии — Кишинева оставалось не более 40–50 километров. Кто же из нас не хотел как можно скорее освободить город!

Однако законы войны обойти нельзя. Наши дивизии теперь насчитывали в своем составе немногим более трех тысяч человек каждая. Как я уже говорил, в снабжении были перебои, армейские и фронтовые тылы подтягивались медленно, а сопротивление врага все усиливалось. Поэтому все наши попытки продвинуться привели бы только к напрасным потерям.

Учитывая это, командование фронта 19 апреля отдало приказ перейти к обороне. В нашем наступлении, которое развивалось успешно на протяжении целого месяца, появилась пауза.

За этот месяц корпус в условиях весенней распутицы прошел с непрерывными боями около 140 километров, преодолев сопротивление 34-й пехотной, 444-й охранной немецких дивизий, 5-й, 14-й и 24-й пехотных дивизий и 8-го пограничного полка румынских войск, 13-й, 14-й танковых немецких дивизий и моторизованной дивизии «Великая Германия».

В корпусе опять произошли изменения. Из его состава выбыла 6-я дивизия. С сожалением расставались мы с нею и ее командиром Смирновым. Боевые дела сблизили нас. Вернулась, правда, к нам одна из основных наших дивизий — 7-я. Короткое время побыла в корпусе и опять ушла из него 80-я гвардейская стрелковая дивизия (теперь командовал ею полковник В. И. Чижов).