Диверсант попросил контрразведчика прервать допрос, чтобы он мог, дескать, собраться с мыслями и рассказать все подробно и по порядку. Остапчук разрешил ему отдохнуть в соседней комнате, под охраной, разумеется. Там, на подоконнике, кто-то оставил гранату-лимонку. Ее сразу же приметил диверсант и, пользуясь беспечностью конвоира, незаметно овладел ею.

Работая над протоколом допроса, Остапчук услышал за дверью окрик конвоира, стук захлопнувшейся двери. Майор сразу догадался, в чем дело, и выскочил во двор. Диверсант бежал к сараю, за угол. Увидев Остапчука, он выдернул из лимонки предохранительную чеку. То ли по неосторожности, то ли видя безвыходность своего положения, диверсант отпустил рычажок, и граната взорвалась у него в руке. Остапчук спасся тем, что отпрянул за угол сарая.

Немецкие фронтовые части драпали на запад так резво, что иной раз обгоняли свои тылы и многочисленные службы оккупационной администрации. Тот же майор Остапчук задержал машину с одним из начальников жандармского управления в Умани и его переводчицей Лидией Руденко. Жандармский офицер пытался бежать и был убит, а переводчица дала подробные показания о кровавой деятельности жандармерии, гестапо и команд по уничтожению пленных и населения.

Почти каждый день приносил неожиданные встречи. Солдаты, политработники и командиры 4-й гвардейской армии освобождали из фашистской неволи своих земляков. Из села Косенивки Бабанского района оказался родом начальник штаба армии генерал-лейтенант К. Н. Деревянко. А когда освободили Умань и вышли к реке Ятрань, ко мне обратился начальник оперативного отдела штаба нашего корпуса полковник А. И. Безуглый:

— Разрешите отпуск дня на два…

— Зачем это, Андрей Иванович? — удивился я.

— Родители жены не успели из Умани эвакуироваться в сорок первом. Может, живы…

Продвигаясь к Южному Бугу, корпус гнал перед собой отдельные части и подразделения 4-й горнострелковой, 2-й авиаполевой, 198-й пехотной и 11-й танковой дивизий. Противник бросал в бой штрафные батальоны и армейские пехотные школы и даже солдат транспортных колонн.

Через Южный Буг мы переправились без боя, но под бомбежками на паромах и по наведенным мостам. Гитлеровцы, бросая массу техники, спешили укрыться за Днестром. И вот 18 марта командиры 62-й и 6-й дивизий первыми доложили, что видят Днестр. 5-ю дивизию несколько задержали бои за Чечельник и Ольгополь.

Мы готовились вступить на землю Советской Молдавии.

Март давно уже перевалил за середину. Дни стояли пасмурные, но теплые. С юга, с Черного моря, насыщая воздух влагой, дул ветер. Он быстро подъедал остатки февральского снега. Бело-серые горбики уцелели только на дне лощин и лесных оврагов. И вспоминался мне другой март — сибирский, март кулундинских степей. Случилось как-то пройти там не в шапке, а в фуражке от квартиры до штаба полка — метров пятьсот — и обморозил уши. Понадеялся на весну!

А здесь в это время шинель сама просится с плеч долой, давит, парит, гнетет…

На командном пункте нашего корпуса, развернутом в Куреневке, собрались старшие офицеры штаба и политотдела. Общее радостное настроение — недавняя победа, освобождение Правобережной Украины, весна — еще больше подняло известие, что дивизии вышли на Днестр: (52-я полковника Мошляка вместе с танкистами генерала Кириченко — юго-восточнее города Ямполь, 6-я генерала Смирнова — в районе Великой Косницы, где ведет уже разведку Днестра.

Несколько отстала, правда, 5-я дивизия полковника Афонина. Ее сосед слева — 21-й корпус, наступая в направлении Рыбницы, встретил упорное сопротивление противника. Это сразу же сказалось и на темпах продвижения 5-й дивизии. К тому же Афонин не знал, как обстоит дело в 6-й и 62-й дивизиях. Штаб корпуса почему-то не успел проинформировать.

Афонину приказано использовать успех правого соседа, уплотнив боевые порядки ближе к нашему центру. Положение стало исправляться. Надо полагать, что и эта дивизия тоже скоро выйдет на рубеж Днестра.

— У них отстал артиллерийский полк. Застрял сразу же за Южным Бугом, сообщил командующий артиллерией корпуса полковник Корецкий.

Эта наша общая беда — плохие дороги и распутица — преследовала нас еще с Корсунь-Шевченковской операции. Теперь же, когда весна полностью вступила в свои права и все поплыло, мы наступали буквально по поле в грязи, толкая застревавшие боевые и транспортные машины. И все же нельзя было допустить, чтобы распутица помешала нам с ходу «перепрыгнуть» через Днестр.

Мы решили обсудить, как, за счет чего добиться этого. Общее мнение выразил мой заместитель по политчасти полковник Смирнов.

— Кричать «ура» прежде времени не будем, — сказал он, — но что Днестр перепрыгнем сегодня-завтра — это точно. Люди так настроены.

В войсках корпуса уже велась соответствующая разъяснительная работа. Наша новая задача — действовать на правом фланге боевого построения 4-й гвардейской армии и сделать все от нас зависящее, чтобы ускорить освобождение Советской Молдавии. Гитлеровцы надеются, укрывшись за Днестром, собраться с силами, и мы должны сорвать этот план. Быстрая и успешная переправа через Днестр — первый камень в фундамент будущей победы.

— Десяток рек за спиной, — сказал корпусной инженер подполковник Сирюк, понимая, что многое зависит от расторопности и сметки саперов. — И все преодолели на подручных средствах. Так что поднаторели. Саперы уже кое-что делают…

Андрей Петрович не бросал слов на ветер. Мы ему верили.

Обговорив неотложные дела, решили съездить в Великую Косницу, на Днестр. Надо было действовать, пока противник не опомнился. Со мной поехали старшие офицеры штаба и управления. Полковник Забелин остался, чтобы подготовить переезд командного пункта вперед. Пока мы ездим, он возьмет управление корпусом в свои руки.

Случалось мне вот так оставлять командный пункт и в куда более сложной обстановке, но никогда я не беспокоился за свой тыл. Забелин был вдумчивым, серьезным начальником штаба. Не любил ни хватать на лету, ни приказывать в такой манере. И в то же время, когда нужно, действовал быстро и решительно. Все сведения, поступавшие из войск, тщательно проверялись, прежде чем отправиться в дальнейший путь. Вот и сейчас Забелин не успокоился, пока не удостоверился, кто, где и когда вышел на Днестр.

Вскоре мы уже были в Великой Коснице. Это большое село стоит над крутым, обрывистым берегом Днестра. Пожалуй, это один из редких случаев, когда на территории, которую проходил корпус, левый, наш, берег реки оказался лишь незначительно ниже правого. На участке от города Сороки до Каменки Днестр делает несколько изгибов, вдающихся в нашу сторону, что весьма выгодно при подготовке переправы.

На берегу мы встретились с командиром 6-й дивизии генералом М. Н. Смирновым. Комдив он молодой, ровно год, как командует соединением, однако, имея большой строевой стаж и хорошую военную подготовку, управляет им уверенно. Отличается умением обращаться с подчиненными. Никогда не обидит человека, никогда не перейдет грань, за которой командирская твердость становится грубостью. Интересна его судьба. Сын священника, он окончил в 1917 году семинарию. Но на переломе эпохи, когда каждый русский интеллигент решал вопрос, с кем идти, пошел с народом. Вступил в Красную Армию, стал кадровым военным.

На днях Смирнов сильно простудился, поэтому вид имел, мягко говоря, неважный, однако о госпитализации и слышать не хотел. Мне понятно было его состояние. Я тоже пережил нечто подобное. Буквально накануне нашего долгожданного наступления под Сталинградом 19 ноября 1942 года я заболел желтухой. Ну как покинешь дивизию в такой момент? Пришлось перенести болезнь на ногах. Поэтому я не докучал Смирнову, не настаивал на его отправке в тыл. Даже не сообщил ничего начальству. Попросил только корпусного врача оказать Смирнову нужную помощь. Впрочем, была, может, тут и эгоистическая нотка — не хотелось расставаться с ним. Так же, как и ему с дивизией.