Это не казалось удивительным. Мало в Алионе крепостей, способных выдержать натиск гномьих магов, которым повинуется стихия Земли. И никто, наверное, не способен захватить собственные твердыни обитателей гор, устроенные в неприступных скалах. Зато в поле воевать с гномами очень даже можно.

– Понятно. Шахияр, твои смогут прожить какое-то время в шатрах на морозе? – спросил Харугот, повернувшись к шаху.

– Конечно, – ответил тот гордо. – Только нам нужны дрова, провиант и фураж.

– Это мы обеспечим. Ари Налн, ты слышал?

– Да, мессен.

– Тогда располагайтесь вон там, – и консул указал туда, где между посадом и Дейном оставался обширный пустырь. – Отдыхайте и готовьтесь к битве. Все необходимое вам доставят. Военный совет устроим завтра утром. Я пришлю за тобой гонца.

– Я понял, брат, – предводитель орков залихватски гикнул, и зеленокожие всадники начали осаживать коней, разворачиваться. Зарысили следом заводные лошади, несущие на спинах нужный в походе скарб.

Проложенная по льду дорога вывела на берег. Харугот поднялся на него и по неширокой улочке направил коня к Портовым воротам. Охранявшие их стражники при виде правителя вытаращили глаза и подобрали животы, отчего стало казаться, что они страдают запором.

За воротами начался Ферлин – крепкие двухэтажные дома, частенько каменные, множество лавок, самая настоящая мостовая.

Город не прятал собственного богатства, хотя и не выставлял его напоказ. Из окон на всадников глядели лица, искаженные любопытством и страхом. Прохожие торопливо отступали к стенам и угодливо кланялись. Из переулков бежали мальчишки – как же, сам правитель Безариона, великий и ужасный, свергнувший власть императоров, что казалась несокрушимой…

Ферлин не восставал против Харугота, его не громили Чернокрылые, и поэтому тут консула не ненавидели, хотя и боялись.

– Покои для вас готовы, – сообщил ари Налн, когда они свернули и стала видна стена крепости – более высокая, чем городская, из черного камня. – Ну а воинов мы расселим как-нибудь.

– Займись этим немедленно, – кивнул консул. – У меня же есть одно неотложное дело.

Дело и впрямь выглядело спешным, особенно учитывая, что эльфы отступили, а гномы пока не стоят у стен Ферлина. Правитель Золотого государства не вспоминал о нем с того дня, когда ощутил, что последний отпрыск рода Безария надел на палец Сердце Пламени. Но он никогда и не забывал об этом, знал, что проблему придется решать так или иначе.

Почему бы не сегодня?

Через еще одни ворота, более узкие, они въехали во двор крепости. Харугот слез с коня и, не оглядываясь, пошел к главной башне – очень древней, возведенной чуть ли не в те времена, когда в этих местах кипели сражения с эльфами.

– Где мои ученики? – спросил на ходу.

– Здесь, в одной из казарм… – ответил торопившийся за правителем ари Налн.

– Немедленно их ко мне, и прикажи подать горячий ужин.

– Да, мессен. Проходите сюда, мессен…

Канцлер отворил тяжелую дверь, первым скользнул внутрь, мимо нескольких стражников, на узкую лестницу. Харугот зашагал следом, по вытершимся каменным ступенькам, мимо пробитых в толстой стене окошек, больше похожих на амбразуры.

Через них лился тусклый свет умирающего дня. В башне было холодно, дыхание вырывалось изо рта клубами пара.

А вот в комнате на самом верхнем этаже, куда ари Налн привел консула, оказалось тепло. Уютно потрескивали поленья в огромном очаге, горели свечи на столе. Золотистые блики гуляли по развешенным на стенах коврам, по дорогой мебели из каменного тополя, по низкому потолку.

– Неплохо, – сказал Харугот, оглядывая удобное кресло с медвежьей шкурой на спинке и широченную кровать под балдахином. Мелькнула мысль, что ночевать в такой одному – глупо, но ее поспешно отогнал – не до того сейчас. – Давай ужин и гони учеников сюда.

Ари Налн поклонился и вышел. А консул снял плащ, бросил его на сундук у двери и начал осматривать комнату. Не успел заглянуть во все шкафы, как вошел трясущийся от страха слуга с подносом.

На подносе стоял медный кувшин, изящный золотой кубок гномьей работы и две тарелки – с нарезанным ломтиками сыром и пластами окорока.

– Мессен, – прошептал слуга, моргая большими, коровьими глазами. – Горячее будет скоро, отведайте пока это…

– Ставь и убирайся. – Харугот указал на стол, подумал, что слишком устал для того, чтобы злиться.

Слуга, похоже, ожидавший, что съедят его, поставил поднос и выскочил из комнаты. Консул налил себе пива, взял кусок сыра и принялся за еду. Покончил с закусками, когда ему принесли горячее – запеченную с черносливом дичину, и тут явились ученики.

Входили по одному, одинаковые в бурых балахонах, раболепно кланялись и замирали около двери.

– Видит Великая Бездна, все тут, – сказал Харугот. – Ждите. Я поем и займусь вами.

– Да, мессен, – ответили они хором.

Судя по дичине, повар был мастером своего дела или просто очень боялся за собственную жизнь. Нежное мясо таяло во рту, оставляя приятное, хоть и вяжущее послевкусие.

– Славно, – консул отодвинул тарелку, допил пиво и встал. Отогнал накатившую сонливость, желание немедленно лечь и уснуть. – Теперь пришел ваш черед. Так, посмотрим, кто у нас тут…

Ученики стояли кучкой, лица их белели в полумраке, глаза смотрели в пол.

Харугот подошел ближе, стал прохаживаться. В голове, как подхваченные осенним ветром листья, закружились мысли: жаль, что погиб Нивуч, он был, как ни крути, лучшим… А если попробовать вот этого? В обучении уже десять лет, предан, смел, но не очень умелый…

Этот? Настоящий мастер в обращении с силой Тьмы, но ему не хватает решительности, жестокости. А она понадобится чуть ли в первую очередь…

Эти двое? Привыкли работать в паре, друзья – не разлей вода, но талант у обоих нестабилен. В один день смогут такое, о чем в другой даже помечтать не осмелятся. Нет, такой вариант не годится.

Консул Золотого государства ходил и думал. На столе рядом с пустыми мисками, шипя и потрескивая, истекали каплями воска свечи. За прикрытым ставнями окошком негромко завывал ветер.

– О Великая Бездна, даруй мне мудрость. – Харугот остановился, огладил подбородок, за дни в пути покрывшийся щетиной. – Ты, Корел, ты, Савирт, и ты, Лехайон, останьтесь. А остальные – вон.

Он сел в кресло, дождался, когда ученики, кроме названных, выйдут за дверь, только потом заговорил.

– Вам троим выпала великая честь, – сказал консул, и черные глаза его блеснули. – Прямо сейчас вы отправитесь в Безарион, найдете в порту готовый к отплытию корабль и на нем двинетесь в сторону Закатного архипелага. К самым южным его островам, к тому из них, что носит имя Тенос.

Ученики почтительно внимали, по-прежнему не поднимая глаз.

Корел, бастард, отпрыск барона из графства Гедок и обычной селянки. Савирт, появившийся на свет в припортовых районах Безариона, и Лехайон, родившийся на побережье Деарского залива, в городе Федер, что входит в Танийский союз. Все трое – умелые маги, не такие, конечно, как Нивуч, но тоже очень талантливые. И при этом – преданы до глубины души, готовы выполнить любой приказ наставника, даже самый кровавый.

– С собой возьмете сотню чернокрылых, из тех, что остались в Безарионе, – продолжил Харугот. – Приказ их командиру и распоряжение в казначейство вам выдаст канцлер. А на Теносе…

То, что древние храмы Тьмы выбрались из тысячелетнего заключения под землей, он знал. Колебался только, размышляя, сколько правды о них открыть ученикам и какой именно правды.

– На Теносе вы возьмете под охрану сооружения, которые обнаружите в самом центре острова. Заметите сразу, спутать их с чем-нибудь невозможно. Возьмете под охрану и никого к ним не подпустите. Любого родана, что попытается приблизиться, немедленно убивайте.

С того самого дня, когда погиб Нивуч, Харугота мучило подозрение, что отпрыск последнего императора неведомым образом узнал, где черпает силу его враг. Да и он сам упомянул о Теносе тогда, в Золотом замке, когда хвастался добытыми в дальних землях камушками.