Вот Егор и Любава идут в горсовет регистрироваться. А это учреждение — «меж бараков, в тесовой времянке, не имущей державных примет». В нем — ни души, кроме сторожа-инвалида: «домна всех писарей забрала».

Вот в бараке идет подготовка к свадебной пирушке, застилаются газетами топчаны, заменяющие стол, появляется редкостное угощение:

Страницы поэмы украшены множеством таких деталей, и это придает ей особую прелесть. Ведь их нельзя придумать, они почерпнуты из самой жизни и запечатлены художником, которому бесконечно дорого все то, чем памятна героическая юность бойцов первой пятилетки.

На днях в «Литературной газете» напечатано интервью с Б. Ручьевым. Делясь мыслями, вызванными недавней встречей руководителей партии и правительства с писателями и деятелями искусства, поэт приветствует заботу партии о чистоте нашего идейного оружия, о силе и направленности произведений литературы и искусства, служащих народу. К этому надо добавить: поэтическое оружие самого Бориса Ручьева было и остается чистым, год от года становится все острее. И лучшее доказательство сказанному — поэма «Любава».

Вернусь, однако, к собранию писателей. И литераторы, чьи головы посеребрила седина, и юноши, постигающие азы поэзии, горячо, от души говорили о своей преданности партии, идеям коммунизма. Гнев и презрение звучали в словах ораторов, когда они осуждали тех, кто не дорожил честью советской литературы. Ни один человек не разделил мнения Николая Воронова, пытавшегося смягчить их вину. Мне кажется, единодушие участников собрания — не случайность. В нашей писательской организации не было и нет людей, которые могли бы хоть в какой-то мере примириться с отступнической «идеей» мирного сосуществования коммунистической и буржуазной идеологии.

На днях к нам в редакцию позвонил главный редактор «Правды» Павел Алексеевич Сатюков. Меня в это время не было, к телефону подошел заведующий отделом промышленного производства и партийной жизни Рафаил Фадеевич Шнейвайс. Спросив Шнейвайса, кем он работает, Павел Алексеевич сказал:

— Я сейчас передам трубку нашему работнику. Отнеситесь, пожалуйста, к его просьбе очень серьезно.

Правдист, которому передал трубку главный редактор, попросил срочно передать по телефону для «Правды» двести строк о пуске первой очереди стана «1020» на Челябинском трубопрокатном.

Рафаил Фадеевич вместе с Евгением Ткаченко как раз только что вернулся со стана, у нас готовилась в номер целая страница о пуске этого гигантского агрегата. Двести строк, понятно, не составляли проблемы. Вопрос заключался в том, что правдист подразумевал под словом «срочно».

— А как срочно, — осведомился Шнейвайс, — часа через три?

— Самое позднее — через тридцать минут.

— Ну, что ж, звоните, — вздохнул обескураженный заведующий.

Шнейвайс и Ткаченко принялись за работу. Ровно через тридцать минут одна из редакционных стенографисток «Правды» позвонила и сообщила, что она готова записывать. Корреспонденция поспела. Передача началась…

Вспоминаю выездное заседание бюро обкома на трубопрокатном, обсуждавшее пути ускорения строительства стана. Тогда решение свелось, в сущности, к одному: как полнее использовать резервы. С тех пор прошел всего месяц. Но в течение этого месяца не было ни одного дня, когда бы секретари, заведующие отделами, инструкторы промышленного обкома и горкома партии, редакции областных газет не занимались делами, связанными с ударной стройкой. Принятое решение проверялось не по пятидневкам, не по декадам, а ежедневно. И проверялось не «для доклада по начальству», а для того, чтобы тут же, без промедления, устранить даже самую малую помеху. Партийные работники не упускали из поля зрения ни один срок монтажа узлов агрегата, ни один вагон с оборудованием, которое ожидала стройка. В газетах и радиопередачах прославлялась каждая бригада, выполнявшая задание быстро и добротно. Можно без преувеличения сказать: партийная забота о строительстве была в данном случае такой, какой требует партия. И это не могло не сказаться на деле. Строители, монтажники и эксплуатационники трубопрокатного начали выпуск газопроводных труб диаметром 1020 миллиметров на два дня раньше, чем обещали.

В тот памятный день радовались все — и монтажники, и электрики, и сварщики, и труборезчики, и наладчики, и инженеры, и журналисты. Машинист пресса Евгений Потапенко дал, дословно, такое интервью нашим сотрудникам:

— Сначала все шло привычно, буднично. Работа есть работа. Но когда испытания окончились, нас охватило волнение. Ведь это первая труба! Тысячи, десятки тысяч людей по всей стране ждали ее с большим нетерпением. И вот она лежит перед нами, испытанная силой в несколько десятков атмосфер, опробованная на динамический удар. Первая готовая труба нашего стана. Мы придирчиво осмотрели ее. И когда убедились, что хороша, от радости прямо-таки захотелось петь…

На другой день первую страницу «Челябинского рабочего» украсил большой фотоснимок: трубы идут. Шапка возвестила: «Есть первые трубы большого диаметра! Строители и монтажники стана «1020» с честью выполнили свои обязательства!». Тут же с коллективным письмом «Трудовая эстафета принята» выступили рабочие — эксплуатационники стана. Они решили выпустить до конца года 20 тысяч тонн газопроводных труб сверх задания.

«Правда» в этот день посвятила первую страницу перекрытию Енисея. Вторая страница открывалась корреспонденцией Н. Карташова (псевдоним Р. Шнейвайса) и Е. Ткаченко «Стан «1020» — в строю!» Работники «Правды» оказались пунктуальными: напечатано ровно двести строк.

А на заводе началось освоение нового стана-цеха. Первого апреля с подъездных путей предприятия отправился в путь первый эшелон труб большого диаметра. Они пошли на трассу газопровода Бухара — Урал.

Трубопрокатчики натянули на штабелях труб красные полотнища. На них — четкие строки, выведенные рукой заводского художника: «Принимай, Родина, трубы челябинского стана «1020»!, «Обеспечим досрочный пуск величайшего в мире газопровода Бухара — Урал!». На самих трубах белели надписи, начерченные мелом: «Сделано в СССР», «Вот наш ответ Аденауэру!».

Вчера по телетайпу приняли ТАССовскую информацию об отправке челябинских труб на трассу и комментарий к ней — беседу корреспондента ТАСС с начальником управления труб и метизов Государственного комитета по черной и цветной металлургии при Госплане СССР Я. Е. Осада.

— Строительство огромного цеха завершено за 10 месяцев вместо 24 месяцев, как это положено по нормам Госстроя, — сказал он. — Подобные темпы сооружения больших цехов являются редкими даже в нашей практике.

Уральцы с первых же дней стали опережать график, снимать с агрегата превосходную продукцию. Уже сейчас можно с уверенностью сказать: во втором квартале стан «1020» даст продукции больше, чем намечено заданием. Строители газопровода Бухара — Урал не почувствуют каких-либо серьезных последствий введенного правительством ФРГ эмбарго.

Что касается западногерманских фирм, то газета «Дейче фольксцейтунг» сообщила: крупный трубопрокатный завод в Дуйсбурге находится под угрозой закрытия. Может быть введена сокращенная рабочая неделя на заводе концерна «Хёш Аг» в Дортмунде и на предприятии «Феникс — Рейнрор Аг» в Мюльгейме.

Собственно, происходит то, чего и следовало ожидать. Как выразился автор редакционной статьи лондонской газеты «Дейли экспресс», «страну, которая запустила первый спутник, не поставишь на колени из-за нехватки стальных труб». А вот себя западногерманские правители поставили в незавидное положение.