В газете Трепова (и дал же бог такую журналистскую фамилию) ждал неприятный сюрприз.
— Вот что, Серега, оставляй все дела и собирайся на выезд, — с порога огорошил главный. — Петрович в больнице. Срывается командировка в …стан. На сборы три часа.
«Шел бы ты со своей командировкой и со своим больным Петровичем», — сказал Трепов. Про себя.
— У меня материал на выходе, день рождения на носу и больная собака на руках, — сказал он. Вслух.
— С днем рождения поздравляю, с собакой сочувствую, с материалом помогу, — быстро разобрался шеф. — Письма, командировки, билеты у секретаря. В субботу жду материал.
— Но это же ни в какие ворота… — возмутился Трепов. «Черт с ним, сутки туда, сутки обратно, сутки там. В четверг — дома», — прикинул в уме расклад. Потянет.
— Вот и договорились! На шедевр не надеюсь, но без «горячего» не возвращайся. Будь!
Шагая по коридору, Сергей соображал, что с собой взять. Белье, полотенце, мыло-пасту-щетку, обязательно запасную одежду — уже не дурак, научен «теплым» югом, булку хлеба, палку колбасы, консервов в сухпай, пол-ящика водки для поддержания знакомств, жвачки для гонораров пацанам, которые обычно знают много больше взрослых…
— Здорово, Серега! В …стан?
— В него, родимый.
— Ни пуха!..
— А шел бы ты… туда же!
— Репортерам пламенный привет! В поход за сухофруктами?
Ну, журналюги! Ну, народ! Ну все-все знают. Никаких секретов!
— Когда обратно?
— Когда загорю…
Успеть позвонить матери, Тамаре, Семену. Не забыть оставить ключ соседям — собаку гулять. Закрутить все краны, выключить все утюги…
— Свежий анекдотик.
— Валяй.
— Кукушка, кукушка, сколько мне лет жить осталось? Ку… А почему так ма…
— Ха-ха-ха.
— Трепов, с тебя полтинник на общий стол.
— После, после. Нет меня здесь. Это не я. Я в …стане.
— Тогда полтинник и кило груш!
В бухгалтерии женщины, как обычно, завидовали подвижной жизни журналистов.
— Поедешь, погреешься на солнышке, поешь фруктов. Там лето, там цветы…
— Погреюсь, — соглашался Сергей, получая прогонные.
— Букет не забудь привести.
— Непременно. В родную бухгалтерию без презента не вернусь.
В буфете, как всегда, гомонила журналистская братия. Обсуждали чужие сюжеты, разбирались в хитросплетениях внутриредакционных интриг, просто забивали вчерашний похмельный синдром крепким кофе.
Здесь Трепов себя чувствовал своим среди своих. Здесь он был дома.
— Прекрасно выглядишь…
— Коньячок надо кофейным зерном зажевывать…
— Дерьмо передача. Но фамилия…
— Дома спать надо. Дома…
Перехватив бутерброд с чаем, Сергей снова прорезал гомонящую толпу, как горячая спица масло.
— Будь.
— Чао.
— До пятницы.
— Прекрасно выглядишь…
Ночью Трепов летел в самолете, лихорадочно соображая, что он забыл сделать. Выходило, что немало. Не в жилу шла командировка. Но он уже летел, и расстраиваться о том, что осталось внизу и сзади, было глупо. Ладно, оставим трагедии до возвращения.
Сергей был хорошим репортером, потому что умел переключаться. Ерунда — сутки туда, сутки там, сутки обратно. Три дня погоды не сделают.
В аэропорту подфартило. На площади, возле стоянки такси, стоял «рафик» местного телевидения с бригадой коллег-телевизионщиков центральных «Новостей».
— Куда? — спросил Трепов, по очереди здороваясь со всеми.
— Хрен его знает, — честно признался оператор Костя, в техсреде просто Костя-фокус, — сами разобраться не можем.
— Тогда мне с вами, — нагло напросился на «постой» Сергей.
— Валяй, — кивнул редактор. Было видно, что ему все и вся надоело и все до лампочки: и «рафик», и Сергей с его командировкой, и бесконечные знакомые, от которых не спрячешься даже на краю света.
— Новый анекдот, — сразу предложил Сергей. — Кукушка, кукушка, сколько мне лет жить осталось…
— Ха-ха.
Прибежал задрюченный корреспондент местного телевидения.
— Сейчас водила отметит пропуск и подойдет, — пообещал он. — Сейчас. Минутку еще…
— Как там, на местах? — спросил Сергей.
— Обычно.
— Постреливают?
— Случается.
— А насчет пожрать? — встрял Костя-фокус.
— Там полевые кухни развернуты. Водитель знает. Покажете бумаги — накормят.
— Дело, — воспрял Костя.
— Бардак, — лениво возмущался редактор, — мир бардак, война тоже бардак! Нигде порядка нет, — вышел, закурил, привалившись к борту «рафика».
Сергей от нечего делать, рассыпая бисер речей, пытался понравиться симпатичной звуковичке Марине из телевизионной бригады. Та смеялась, строила глазки. Командировка обретала некоторые положительные аспекты.
В кабину ввалился водитель.
— Поехали? — встрепенулись все.
— Счас, за талонами сбегаю…
Опять ждали полчаса или час. Костя-фокус задремал, навалившись на кофры с аппаратурой. Редактор тихо злился про себя, выстукивая дробь костяшками пальцев по стеклу окна. Сергей, давясь хохотом, нашептывал на ухо Марине очередную байку. Местный корреспондент сидел потупив взор, видно, чувствуя себя г чем-то виноватым перед заезжими столичными коллегами.
— Ну, скоро? — в очередной раз спросил редактор.
— Наверное, — пожимал плечами прикрепленный корреспондент.
Снова пришел водитель и, тихо ругаясь под нос, запустил мотор.
Ночью остановились в небольшом поселке. Самого поселка не увидели, было темно, электричество не работало. В местном клубе, превращенном в казарму, туда-сюда слонялись люди в военной форме с напрочь отсутствующими знаками различия. В ушах стоял ровный гул голосов, бряцали котелки, кружки, оружие. В дальнем углу играли в нарды на вплотную составленных коротких «пионерских» койках, поверх одеял прямо в одежде и обуви спали люди.
— Э-гей! Киношники! — крикнул издалека какой-то чрезвычайно знакомый тип.
— «Столичные ведомости», — представился он.
— Ты же был в… — припомнил Сергей.
— Был, был. Я везде был, — хохотнул журналист. — Айда из этого содома.
— Фронта как такового здесь давно нет, — на ходу разъяснял он, — бродят толпы непонятных вооруженных людей. Все стреляют, все мародерствуют, все никому не подчиняются, все называют себя регулярной армией. Вертеп. Вчера шарахнули «Градом» по овечьему стаду, приняв его в темноте за противника. Сегодня все жарят и жрут шашлыки. Черт его знает, может, перепутали, а может, проголодались… Надоело все хуже горькой редьки — ни помыться, ни белье сменить, ни выпивки добыть. У вас водка есть?