— Фи! — говорит королевна. — Ты хошь и царь, а все равно чурбан неотесанный! Это вовсе не срамота, а Декольте. Так все самые приличные дамы ходят!
Мужик отвечает:
— Мне до других баб дела нет, а своей я неглиже ходить не дам! — и запихивает обеими руками женины формы обратно в платье, как вылезшую квашню в кастрюлю.
Королевна кричит:
— Да что же это такое делается! Караул! Хватает мужика за бороду и ну из нее волосья драть, как пух из одуванчика.
— Ой-е-ей! — вопит мужик. — Меня нельзя! Я величество! О-ей!
— Это ты для них величество, а для меня супруг! — приговаривает королевна и выщипывает из него все усы.
Насилу мужик отбился. Сел на трон и плачет. Что за жисть такая, когда что хочется делать нельзя, а что не хочется — надо. Лучше бы я в деревне остался!
Тут подбегает к мужику главный генерал и докладывает рапорт.
— Так, мол, и так, все в государстве спокойно. Только две волости бунт чинят. Околотки рушат, генералов боевых розгами порют, грозятся столицу спалить, а царя с колокольни сбросить!
Испугался мужик.
— Отчего же так-то?!
— А, говорят, в лавках соли нет. Говорят, новый царь хуже прежнего и через то ему надо кровь пущать!
— Так что же я им такого сделал? — чуть не плачет мужик.
— А народ, он завсегда царем недоволен, — пожимает погонами главный генерал. — Быдло-с! Прикажите стрелять?
— А иначе нельзя? — сомневается мужик.
— Никак нет! По-другому не обучены-с! Только если бунтовщикам потакать, они сюда придут и непременно державу порушат!
Крепко задумался мужик. А тут к нему сзади главный жандарм крадется. И шепчет в самое ухо:
— Раскрыт нами страшный заговор среди знатных фамилий. Желают они вас до смерти извести, а как, мы знать не можем, очень уж они скрытные! Только лучше вам теперь, ваше величество, не пить, не есть, в бане не мыться, по темным залам не ходить, в окна не выглядывать, с прислугой и министрами зазря не болтать. В противном случае мы за вашу жизнь полушки дать не сможем!
И началась у мужика жизнь — хуже придумать нельзя. Всюду-то ему заговорщики с кинжалами мерещатся, всюду еда-питье травленые. Ночами мужик не спит, возле двери тихонько стоит, слушает, кто в коридоре ходит. Днем в самом дальнем подвале за сундуком хоронится. Все ждет, когда его убивать будут.
В тюрьме лучше жилось. Ей-богу!
И вот слышит однажды мужик наисекретнейший разговор. Говорит главный жандарм первому министру:
— Осталось нашему дураку самую малость править. Денька два, а то и менее. Народ по стране бунтует, старого царя на трон требует! Старый царь придет, мужика низложит и головенку ему оттяпает. Снова пять лет спокойно жить будем. А как народец забузит, нового дурака сыщем и на царство поставим. И ему потом голову снимем!
— Это есть очень большой мудрость! — говорит первый министр. — Народ любит, когда царю голова рубят. В моя страна тоже так делают.
— Только я ему перед тем свои четыре зуба припомню, — обещается главный жандарм.
Тут все мужик и понял.
«Ах я дурак-раздурак! Я думал, мне трон уступают, а на деле выходит — плаху! Псу под хвост его, счастье такое царское!»
И бочком, бочком, да по стеночке в палаты царские. Хвать дерюжку из сундука и ходу!
А на улицах народу полно, и все говорят:
— Новый царь хоть и из нашенских, из мужиков, а злыдень. А старый даром что голубых кровей, а добряк! Видно, и впрямь царская должность не для простолюдина!
Три дня мужик бежал без сна и отдыха, пока из царства того совсем не выбежал. И все ему сзади погоня мерещилась — жандармы да генералы. А как выбежал, сил лишился, упал на траву и встать не может. Все, думает, хватит счастья искать, пора домой идти!
Отлежался и пошел домой.
Но только совсем не вовремя домой он пришел. Государство его как раз в ту пору сызнова воевать собиралось.
Генералы как мужика увидели, обрадовались шибко, даже в ладоши захлопали.
— Очень, очень кстати, — говорят. — Нам как раз вот таких крепеньких мужичков не хватает. Генералов у нас огромадное количество. А командовать некем, солдатиков нет. Поубивало всех. Так что вступай, мужик, к нам в армию! Мы тебе обувку выдадим, шинелку на меху и картуз железный.
— Не могу я, — вздыхает мужик, — я домой спешу. Я дома, почитай, годков десять не был. Соскучился!
— А домой тебе спешить без надобности, — усмехаются генералы. — Сынов твоих на войне поубивало. Внуки от голода попухли, да и дома твоего нет, мы из него блиндажей понаделали. А остались у тебя только сарайка, жена старуха да таракан под завалинкой. И того мы вскорости мобилизуем и противнику в тыл зашлем, для поедания фуража и учинения вредных болезней среди солдат, скотины и населения.
Заплакал мужик, запричитал:
— Ах, зачем я из дому ушел, сынов, внуков не уберег!
— А насчет того, что ушел, это ты правильно напомнил, — обрадовались генералы. — За это после войны, если, конечно, жив останешься, непременно ответишь по всей строгости закона! Как самый что ни на есть злостный дезертир, который Родину свою и генералов в самый трудный час одних оставил. Мы через то только, может, войну и не выиграли!
— Я же не за просто так ушел. Я же счастье искал! За что же меня судить? — возражает мужик.
— А счастье искать не надо, счастье тебя само отыщет, — отвечают генералы и приказывают фельдфебелю поставить мужика на все виды довольствия, выдать секиру и разъяснить в самой доступной форме, что есть счастье для простого солдата!
— Будет исполнено! — козыряет фельдфебель и гонит мужика на склад.
Одели мужика, обули и выгнали на плац. Фельдфебель перед ним туда-сюда вышагивает, орденами да шпорами звенит, цигарку курит.
— Значит так, дубина. Слушай и запоминай! Я два раза не повторяю! Счастье есть служение отчизне своей до последнего вздоха и до последней капли крови! А служение отчизне есть полное и безоговорочное подчинение своему вышестоящему начальнику. То есть мне! Понял, деревенщина?
И что бы я ни приказал, должен ты не щадя живота исполнить в наилучшем виде! Это и есть твое счастье! Понял?
— Я только хотел спросить.
— Понял?!
— Я…
— Пятьсот приседаний до полного уяснения, что такое солдатское счастье! Па-а-апрашу! Ать-два! — приказывает фельдфебель и бьет мужика сапогом под коленки. — Сесть-встать. Сесть-встать…
