— Выбирать-то… не приходится. Идти надо… — и он одним щелчком открыл крышку аптечки.

— Нет, — Айя перехватила его руку. — Ты останешься здесь. А я сбегаю и приведу дока. А сам сиди, вот… воду пей, — она протянула ему початую бутылку, при виде которой Керро скривился. — Только не расстегивайся — холодно же. Простудишься.

— Не расстегнусь, — успокоил он и мрачно сообщил: — Теперь мерзну, мля…

Ну, вот это-то как раз не было удивительным. Утро и впрямь выдалось промозглым, дыхание вырывалось изо рта белым паром, да ещё ветер поднялся порывистый, холодный. Айка скинула рюкзачок, выдернула из него термоодеяло, набросила на плечи спутнику и сказала:

— Сейчас ты мне объяснишь, куда идти. А сам будешь сидеть, зябнуть и ждать врача. Даже не думай колоться чем-то ещё.

Керро прикрыл глаза, Айя забеспокоилась, но он начал объяснять:

— Сейчас выйдешь на улицу, пройдёшь три дома… Четвертый — пять этажей, один подъезд, в нём начисто вынесена дверь и лепнина под крышей. Пройдёшь насквозь. Там переулок — прямо по выходу, направо до дома, где кроли жили. Зайдёшь, прыгнешь там, куда собиралась — мин уже нет — и вдоль стены налево дойдешь до угла. Увидишь напротив задницу почти целой многоэтажки. На углу отыщешь спуск в подвал. Заходишь. Ищешь перекошенную дверь. За ней в шаге будет хорошая прочная — это запасной выход дока. Постучишь, скажешь, чтоб взял два особых чемоданчика. Тут недалеко — метров двести, если напрямую как я сказал. Не вернетесь через полчаса, вкалываюсь и иду туда же.

— Вернёмся, — Айка чмокнула его в щёку. — А ты отдыхай.

…Она поняла, что ошиблась, только тогда, когда уже пробежала насквозь дом с лепниной под крышей и оказалась на другой улице. Ёп! Деньги-то не взяла! А ведь секторальный эскулап задницу от стула не оторвет, пока не увидит купюры. Значит, возвращаться?! Девушка слегка затормозилась.

Блин, надо же было так протупить… В этот момент её взгляд упал на знакомый подъезд знакомого же дома. Кроличья нора! Правда, сегодня у входа, прислоненные к неровным стенам, сидели четыре бездыханных тела. Довольно давно бездыханных. И у каждого из разбитого рта торчало по баллончику-распылителю с краской. Ну ни фига ж себе… Айка на секунду даже забыла, что ей надо торопиться.

Впрочем, вовремя спохватилась, отмерла и побежала по разрушенным ступенькам внутрь, на ходу вспоминая письмо Керро: «Сразу иди к окну, из которого чуть не прыгнула на мины, ищи ровную бетонную плитку. Под ней деньги. Немало. Забери и перепрячь».

Она и заберёт, только перепрятывать не будет. Он же всё равно разрешил. А так быстрее, чем возвращаться.

Удивительно, но заброшенное опустевшее кроличье обиталище огорчило Айю куда сильней, чем сидящие на входе мертвецы. Здесь внутри уже не было так уютно и тепло, как прежде. Стоял острый запах сырости, мокрого бетона, выстуженного нежилого помещения, под ногами хрустел мусор.

Стараясь не смотреть по сторонам, Айка прошла в дальнюю комнату и осторожно выглянула в окно. Никого. Утро стояло раннее, за всё время пути — ни когда она шла вместе с Керро, ни когда бежала одна — девушке не встретилось ни души. Похоже, местные ещё не восстановили силы после вчерашних беспорядков. Впрочем, осторожность лишней не бывает.

Айя обшаривала взглядом разбитую землю под окнами: осколки кирпичей, плешины асфальта, мусор, грязь, отпечатки ботинок… Вон она! Гладкая бетонная плитка! Девушка перелезла через подоконник и спрыгнула во двор. Снова огляделась, подбежала к плитке и, помогая себе ножом, кое-как выворотила обломок бетона из промёрзшей земли.

В углублении лежал залитый герметиком небольшой пластиковый бокс. Увесистый. Внутри обнаружились пистолет с двумя запасными магазинами, коробка патронов, коммуникатор в радионепрозрачном чехле, аккумулятор к нему и на самом дне — брикет купюр, завернутый в полиэтилен. Айя торопливо убрала оружие, патроны и коммуникатор в рюкзак, разорвала пленку, осмотрела купюры. Две пачки. Одна потолще — сотенные, другая потоньше — пятисотки. Сколько же здесь? Наверное, тысяч пятнадцать-двадцать… Она отродясь не держала в руках такой прорвы денег! Ничего себе «наследство»…

Пятисотенные, как и половину пачки сотенных, Айя тоже убрала в рюкзак, оставшиеся сотки положила во внутренний карман курточки, рассудив, что доктору этого должно хватить. Ну, а дальше будет видно.

И она снова припустила вперёд — к торцу дома, на углу которого должен был отыскаться вход в подвал.

Он и отыскался.

Подземелье оказалось на редкость затхлым. Спертый воздух пах пылью и бетоном… Лучик фонаря скользил по грязным стенам. Вот и обвисшая дверь. Айя потянула её и оказалась в коротком закутке перед мощной металлической створкой с видеоглазком, встроенным микрофоном под ним и кнопкой вызова.

Ну что, док, пора вставать. Девушка вдавила кнопку пальцем. Звонка не услышала. Хорошая звукоизоляция! Айя выждала около минуты, но хозяин никак не дал о себе знать. Хм. Она вжала кнопку и держала её ещё секунд двадцать. Потом снова подождала. Нет ответа. Он вообще дома? Или где-то проводит внеплановую операцию по удалению пули? Да мать же вашу, ну что за невезуха?!

И снова звонок. И снова тишина.

— Ну, падла, — сказала девушка с чувством, — если ты там и не открываешь по-хорошему, то я все равно войду. Но уже по-плохому.

С этими словами она сбросила с плеч рюкзачок и пошарила внутри.

Нанокерамика? Толщина кромки — двести молекул? Даже броневик вскрыть можно? Ну, ок. Спасибо, Алиса, за посмертный дар. Пусть в домике мечты тебе будет хорошо!

Утренний кофе был терпким и горьким, даже несмотря на сливки и сахар. Вот же гадость! Но минувшая ночь у мисс Ховерс выдалась очень насыщенной — спать-то не пришлось, так что следовало взбодриться, а значит, чай пить бессмысленно.

Джед, отдав кружку своей визави, любовался, какая она взлохмаченная, помятая, недовольная и розовая со сна. Видимо, мисс Ховерс относилась к тем людям, которые всегда просыпаются не в духе, но, чёрт побери, нет ничего более сексуального, чем женщина наутро после бурной ночи. Что-то есть в них такое… Лоск утрачен, чары рассеялись, осталось только истинное: слегка осыпавшийся макияж, беззащитное обнажённое тело, все подробности — как достоинства, так и недостатки, прежде подчеркнутые или скрытые одеждой — отлично видны. Впрочем, Эледа оставалась весьма соблазнительной, хотя уже и не такой идеальной. Попробуй-ка быть идеальной с отпечатком подушки на лице, распавшейся укладкой и смачным засосом на плече. К тому же из всех вещей на ней осталась только чудом уцелевшая бархотка на шее. Которая весьма дополняла образ.

Однако мисс Ховерс не комплексовала и была лишена жеманства. Она со вкусом потянулась, принимая от Джеда кружку с утренним напитком, сделала пару глотков, едва заметно скривилась и спросила еще хрипловатым спросонья голосом:

— Батч вещи привез?

— Нет.

Агент Ленгли усмехнулся. Зачем ей вещи? Так гораздо лучше — куда меньше пафоса, куда больше искренности. Да и в принципе голый человек не способен к активному сопротивлению или гневу. Уязвимость делает людей кроткими. И женщин в особенности. Впрочем, тут он ошибся.

— Нет?! — Эледа взвилась на кровати, едва не расплескала кофе, сунула кружку в руки мужчине и зашипела: — Что значит «нет»?!

Будто это Джед принудил её телохранителя возиться дольше необходимого. Впрочем, мисс Ховерс не волновало, кто именно виноват в данном случае. Она вскочила, запуталась в одеяле, едва не упала и сразу же забегала по комнате.

— Джед, это полная жопа! — частила она, расшвыривая его одежду. — Я не успею собраться! Вот ведь козлина двухметровая!!! Отпуск ему? Анальную казнь ему с особым цинизмом, скотине тупой! Где у тебя ванная? Джед!

Агент Ленгли наслаждался. О-о-о… она была прекрасна в таком состоянии — растерянная, злая, совсем-совсем настоящая. Тем временем Эледа лихорадочно надевала его рубашку.

— Я в душ. У тебя есть фен? Чёрт, я же ничего не взяла, даже белья, даже коммуникатор! И связаться-то с этой скотиной не могу! Ну, урод…